Спасите наши души - Евгения Михайлова

– Вот, – говорит она, красная, задыхающаяся и взволнованная.

Стелла осторожно открывает замочек, блеск в ее глазах вспыхивает всего лишь на долю секунды. Она быстро закрывает коробку, протягивает ее Ирме и говорит бесцветным голосом:

– Какая красотища. Но ты представляешь, я так сегодня выдохлась, даже не могу удовольствие получить от этой сказки.

– Бедная ты моя. Ну, ничего. Гарнитур еще у меня побудет, рассмотришь.

– Да, пока они начнут, пока у них получится, пока у тебя внучка родится… Точно успею. Я поеду. Ах да. Деньги. Сколько?

– Ну, понимаешь, за сколько я это покупала, даже называть не буду. Почти не носила. Но тебе отдам все за пять тысяч.

– Бери, фея ты моя. Можно сказать, подарила.

Стелла собралась, надела куртку в прихожей и уже почти в дверях спросила:

– Да, тебя когда на допрос вызвали?

– На послезавтра, в три.

– Мне тоже сказали приехать, ну, не на конкретное время. Я ж с работы отпрашиваюсь. Может, скооперируемся? Одной туда неохота ехать. Не люблю я ментовки.

– Ой, конечно, давай. Ты за мной заедешь? Я буду ждать.

– Я позвоню.

Глава 10

Алиса подоткнула под спину подушки, отпила из большой чашки черного крепкого кофе. Вздохнула глубоко, как перед рывком… И взяла с коленей последний номер журнала «Семь дней». Домработница покупала ей раз в неделю. Пролистала несколько страниц, выбрала яркий разворот об отдыхе актрисы, которая действительно ей нравилась, начала читать… Через пару минут она бросила журнал на стол и бессильно уронила руки на колени. Какая чудовищная напасть. Как такое могло случиться? Что делать? Она глотнула кофе, закрыла глаза и лицо ладонями. Она пыталась хотя бы вспомнить самое сладкое, самое личное, тайное ощущение всей своей жизни, которое не оставляло ее никогда. Ни в беспросветных трудах, ни в командировочной тоске, ни в болезни, ни в одиночестве, ни в кругу близких или друзей. Она всегда знала: еще немного, и начнутся эти минуты, часы… Когда они останутся вдвоем: она и книга. У нее был безупречный, изысканный вкус, она, конечно, читала лучшие книги, некоторые перечитывала буквально сотни раз… Но счастливое ощущение сладкого плавания в не видимом никому подводном царстве возникало в любом случае. Даже если просто покупала на ходу какую-то книжку в потрепанной обложке с рук, не взглянув на название. Что-то вроде наркотического пристрастия.

Алиса вспомнила большие ласковые глаза мамы, которая учила ее читать в три года по толстой и страшно заманчивой почему-то книжке «Граф Монте-Кристо». В чем там было дело, она поняла потом, когда сама прочитала. Она увидела большую теплую комнату, девочку с завязанным горлом под пуховым одеялом. У девочки чуть плывет от жара голова, у нее скарлатина… Мама ее целует и уходит на работу. Девочка улыбается и берет с тумбочки очередной том Диккенса… У Алисы заныло сердце. Как легко было уходить от бед и болезней, приходить к себе. Год назад она себя потеряла. И не чувствует до сих пор. Только постоянное сознание условности собственного существования. Год… Длинный-предлинный год. Казалось бы, лежи себе целый день и читай, наслаждайся. Спешить больше некуда. Но наслаждаться невозможно, вот в чем дело. Для того чтобы принять, понять чужие мысли, судьбы, жизни, нужно просто самому жить. Оказывается, так.

В какой-то момент Алисе вдруг захотелось вернуться… Она открыла книжный шкаф, достала «Сагу о Форсайтах»… и поняла, что ей отрезаны все пути. Она разучилась читать в самом прямом смысле слова. То есть смотрела на страницу, видела буквы, отдельные слова, предложения, не улавливая смысла. Она билась сама с собой несколько дней и ночей. Преодолевала страницу и просто валилась с ног, словно после тяжелейшей физической работы. Какая там радость! Это стало пыткой. У нее была своя техника чтения. Она сразу, практически мгновенно, схватывала содержание новой страницы, представляла себе, что произойдет, а потом уже с наслаждением гурмана читала сначала: с толком и расстановкой, какие-то места перечитывала, переворачивала страницу с трепетом ожидания, опять сразу ловила суть, опять – наслаждение даже откровенной ерундой. Она любила это волшебство: слова – множество миров. И кто сказал, что глупый мир совсем неинтересен… Кому такое скажешь: пишущий человек не может читать. Если бы не Интернет, не форум…

Алиса с тоской посмотрела на плотные шторы, которые не разрешала раздвигать и снимать год, просто вызывали на дом химчистку.

Она почти с облегчением взяла трубку позвонившего телефона, боль опять стала нестерпимой.

– Да, Ирма. Ну, как ты думаешь, что я могу узнать об убийстве не очень знакомого мне человека, не выходя из дома? Я ни с кем не встречаюсь, никому не звоню…

– Только не говори, что ты совсем об этом не думаешь.

– Думаю. Бесплодно.

– А тебе интересно, что думаю я?

– Ирма, если ты о том, что написала на форуме… Что это твои враги тебя пугают… Извини. Я считаю, тебе надо немного собраться. Ну, я о врагах… Не умею деликатно. Ирма, это очень похоже на навязчивую идею. Не обижайся.

– Я? Обижаться? Я прекрасно понимаю, что мне никто не поверит, пока… Ну, ты понимаешь.

– Господи, ужас какой. Давай сползем с этой темы, а?

– Но мне просто интересно, ты считаешь, что Наташу ТИМ – щедрую, открытую, простую – могли убить по другой причине?

– Да. Тяжело с тобой. Ирма, у тебя нет причины. Ни у кого ее сейчас нет, даже у следствия. Кроме нашего общения на форуме, у каждого человека есть своя жизнь, свои проблемы, персональные враги. По крайней мере, они могут быть у кого-то. Я совсем не знала Наташу, читала только некоторые ее темы, сообщения… Мне кажется, она жила достаточно сложной жизнью. Ну, мы вообще все ни при чем. Понимаешь?

– Почему же нас тогда вызывают?

– По формальному признаку. Мы довольно много общаемся друг с другом. По Инету, по телефонам. Все звонки проверяются, электронная почта – тоже, форум наш тоже попал в поле зрения следствия. Они просто обязаны искать свидетелей.

– Ты думаешь, я поверила в то, что ты так думаешь на самом деле?

– Ирма, дорогая, я понимаю, что разочаровала тебя. Но я так думаю на самом деле.

Сандра была неутомимой, легкой и сладкой в любви. Рим держал в руках ее стройное, гладкое тело, полностью терял над собой контроль, не чувствовал времени, не знал, ночь еще или уже день. Это был жаркий, нестерпимый плен, из которого не хотелось освобождаться. Временами он засыпал, и тогда Сандра просто лежала рядом и не сводила с него своих непроницаемых глаз. Если бы он поймал ее взгляд, возможно, испугался бы. Потому что это уже было не похоже на влечение, влюбленность, даже любовь. Это был фанатизм.

Он просыпался, она отводила взгляд, улыбалась, бежала на кухню за напитками и фруктами… Они говорили о чем-то совсем несерьезном. Он опять обнимал ее, и всякий раз они оказывались в другом раю.

На рассвете он проснулся, почему-то растерянный и грустный. Самое главное осталось во сне, он пытался его вспомнить, но сон ускользал. Он крепко зажмурился, уткнулся лицом в подушку, попытался вернуться туда, где это было… То, из-за чего так разнылась душа. И, наверное, уснул. Потому что только во сне бывает так хорошо и больно одновременно. Рядом с ним стояла обнаженная полноватая женщина с русыми волосами, светлыми, широко расставленными глазами, коротким носом, широким ртом… Смотрела на него спокойно. А он не мог шевельнуться, поднять руки, чтобы дотронуться до нее. Ему во что бы то ни стало необходимо было ее задержать. Просто схватить и не отпустить. Он хотел ей сказать: «Останься», но ничего не получалось. Она повернулась и стала медленно уходить, покачивая полными бедрами. Он сделал страшное усилие, рванулся, упал в темноту, невнятно закричал из последних сил: «Наташа. Наташенька, солнце мое…» И проснулся. В поту и полном смятении. Не сразу вспомнил о том, что рядом Сандра. Посмотрел: она спокойно лежала на боку и ровно дышала. Он поднялся, прошел в гостиную, достал бутылку с коньяком, налил полный стакан и залпом выпил. Потом долго сидел, ни о чем не думая, сгорбившись, как старик.

Когда Рим вернулся в комнату, Сандра лежала на том же боку. Он лег рядом, долго ворочался, отгоняя мысли, стараясь не чувствовать сердце. Потом уснул, тревожно и зыбко. Проснулся, наверное, от того, что ее не было рядом. Рим какое-то время лежал, ждал. Потом с нехорошим предчувствием направился в ванную. Там горел свет, шумела вода, дверь была не заперта. Он помедлил и открыл ее. В душевой кабине никого не было. Он увидел Сандру сидящей на полу у зеркала. У него потемнело в глазах. Вокруг нее была кровь. Она держала в руке длинную тонкую пилку для ногтей и, закусив губу, молча резала кресты на своем бедре. Увидела его, посмотрела своим ничего не выражающим взглядом, сказала: «Ты иди. Я сейчас. Я только сполоснусь». Он не сразу разжал побелевшие губы: