Проклятый - Андрей Третьяков

— В вашем положении даже нужно, — усмехнулся старик, и тут же серьёзно продолжил. — Помимо фамильного, аристократам разрешается иметь при себе любое оружие, вплоть до огнестрельного. Только вот оно весьма дорогое, особенно учитывая патроны, так что далеко не все могут его позволить финансово…

— Хех, — оскалился я, прикидывая, какой арсенал после себя оставили вторженцы. — У нас с этим проблем быть не должно, ведь так?

— Дык, естественно, — повторил мой оскал старик, явно поняв ход моих мыслей. — Оружие я собрал отдельно, как и патроны.

— Отлично, — похвалил я слугу. — Значит, с тебя ещё по три запасных обоймы на каждую из этих малышек… — по очереди указал я на лежащее передо мной оружие и тут же добавил. — А, и ещё два револьверных. Всё, свободен!

— Будет сделано, ваше сиятельство! — кивнул Захар и, уже уходя, добавил. — Перфекционизм, понимаю.

Проводив старика взглядом, я откинулся в кресле и уже по привычке потёр виски. Проклятие пустого разума работало отлично, и боли уже не было, но вот осадочек до сих пор остался. Шиза никуда не делась и всё ещё ждала своего часа… который, к сожалению, уже скоро наступит.

Проверив печать, я примерно прикинул, сколько у меня осталось времени. От пяти до десяти часов, сказать точнее в моём состоянии было невозможно. Примерно столько я смогу действовать по своей воле, плюс ещё часа два в крайне убитом состоянии до полной отключки. Если не успею за это время разобраться с шизой, тело не продержится и суток.

Повторно наложить печать у меня уже не получится, пока действует проклятие, любая магия, как и манипуляции с маной в принципе, мне недоступны. Проклятие пустого разума обычно использовалось палачами или пыточниками, узнай кто из моих братьев, что я решил использовать эту гадость на себе, лет десять бы мне это припоминали.

По большому счёту, эта печать была весьма простой и имела всего два эффекта, тесно связанные друг с другом. С одной стороны, блокировались любые изменения в ментальном плане, кроме тех, которые пришли извне. Сойти с ума в таком состоянии было невозможно, и кроме того, даже все прошлые изменения в сознании временно останавливались, вследствие чего выуживать информацию из пленников можно было годами — до тех пор, пока не будет снята печать. С другой стороны, второй эффект неслабо дополнял и без того весьма мерзкое проклятие, полностью блокируя любую магию.

Будь это тело сильнее, или хотя бы будь у меня больше времени, я мог бы задействовать только полезную сторону сторону печати, а не её полную форму. Впрочем, я был уже доволен тем, что в моём состоянии в принципе получилось наложить это далеко не самое простое проклятие. Как подсказывает шиза, мастерство не пропьёшь!

Задумавшись, я сам не заметил, как опять начал выстукивать какую-то мелодию на стволе дробовика. Отложив оружие в сторону, я поднялся на ноги. На гостевом столике стояла аккуратная вазочка с фруктами, к которой я и направился.

— Нужно было попросить старика принести что-нибудь поесть, — вздохнул я, откусывая солидный кусок от местного яблока. — Да и выпить бы тоже не помешало.

Опустошить весьма скудную на фрукты посудину я успел как раз к приходу Захара. Дедуган не подвёл и действовал действительно быстро, едва ли с момента его ухода прошло больше десяти минут.

— Господин, извините, запамятовал, — виновато произнёс Захар, кивая на пятно крови у меня на груди. — Сначала вам нужно принять душ. Вам нужна помощь?..

— Ну нет, старик, уж помыться я смогу сам в любом состоянии, — качнул я головой, направляясь к двери. — Показывай, куда идти.

Проводив меня до чистой, светлой и явно весьма дорогой ванной комнаты, Промайский ещё раз спросил, нужна ли мне его помощь. Получив отказ, Захар тут же ушёл, уведомив меня, что к отбытию всё готово, и он, если что, будет находиться рядом.

Скинув с себя пропитанную кровью и потом одежду в специально заготовленную для этого плетёную корзинку, я тут же залез в ванну, пытаясь вспомнить, как тут что работает. Знания о бытовых вещах возникали с задержкой, но радовало уже то, что они всё-таки были. Разобравшись с нехитрым устройством, я подставил голову под горячую, почти обжигающую струю воды.

Принял душ я хоть и без особой спешки, но всё же держа в уме то, что времени у меня сейчас не так уж и много. Понежиться в ванной я успею и позже, причём, желательно, не в одиночку, а в компании прекрасных барышень, раз уж мне досталось молодое тело, но… Перед этим нужно срочно решить вопрос с мозгом.

Смыв с себя пот, пыль и пятна крови, я тут же вылез из ванной. На ходу обтёршись плотным махровым полотенцем, я позвал Захара, который без промедления распахнул дверь.

Пройдя внутрь, старик тут же выдал мне в руки весьма солидную на вид форму академии. Чёрные брюки и пиджак, белая рубашка, тёмно-серый галстук и начищенная до блеска белая обувь.

— Весьма неплохо, — выдал я свою оценку, шустро натягивая на себя предложенную одежду. — Такую и проклинать не жалко будет.

— Рад, что вам понравилось, — явно не до конца поняв, о чём я, сказал Захар. — Двести рублей, ручная работа, сделано на заказ по вашим меркам.

Деловито кивнув, я ничего не ответил. В местной валюте ещё следовало разобраться, в этом плане шиза подсказок дать не могла. Мне одновременно казалось, что двести рублей — это «довольно много» и «очень мало». Выяснять, какое из этих утверждений верное, желания сейчас не было.

По-быстрому собравшись, я накинул на себя тёплое походное пальто, также выданное стариком, и направился следом за ним. Удивительно, но за то время, что я накладывал печать и отдыхал, Захар успел хорошенько так прибраться. За всё время пути нам не встретилось ни одного тела и лишь только следы крови в нескольких местах говорили о произошедшем вторжении.

Внизу нас уже ждал заранее подогнанный ко входу автомобиль. Примерный принцип работы этого устройства был понятен уже на вид, а после дополнительных пояснений от шизы и Захара, я не испытывал даже особого удивления. В моём мире подобные средства передвижения выглядели несколько иначе, но суть была одна.

Обойдя вокруг монструозную машину с раздутым кузовом, я напряг свой мозг, чтобы вспомнить, как эта штука вообще открывается. Память