Повесть о рыжей девочке - Лидия Будогоская

Ева краснеет. Совсем некстати Феликсовна напоминает о маме. И лучше бы совсем не говорила о ней.

Феликсовна ни на минуту не оставляет Еву в покое.

- Смотри, - говорит Феликсовна. - Женя, смотри, дивный цвет лица у рыжих!

И Женя смотрит и улыбается Еве. Женя мало говорит и все время улыбается. Женя молоденькая, светловолосая, очень бледная и очень худая. «От угара, должно быть», - думает Ева. Платье на Жене темное, старенькое, тесное, точно она выросла из него и ей в нем неловко.

Ева старается улизнуть от гостей. Прикрывает дверь в свою маленькую комнатку и делает вид, что страшно занята книгами и тетрадями. Феликсовна, как заглянет, говорит:

- Тише, она занимается! Как приятно видеть, когда девочка прилежно готовит уроки. Женечка, мы не будем ей мешать…

Уже ровно десять дней прошло, как Ева отправила маме письмо. После уроков Ева побежала в нижний коридор заглянуть, нет ли ответа от мамы. В нижнем коридоре прибит в стене ящик. Бородатый швейцар закладывает письма в ящик под стекло. Много конвертов под стеклом, а для Евы конверта нет. Что-то долго не пишет мама!

«Ничего, - подумала Ева, - зато еще успею в реальном на вечере поплясать. Конечно, и с Колей потанцую. И с Котельниковым тоже. И с тем и с другим». И рассмеялась, и вприпрыжку к вешалкам. Прибежала домой, сорвала пальто, книги с размаху швырнула на кровать и вошла в столовую. Папа уже сидит за столом. Настя принесла суп.

С веселыми мыслями, рассеянно Ева наливает и передает тарелку папе. И вдруг взглянула на папу и ахнула: папа - как грозовая туча. Лицо серое, лоб хмурый, мясистые губы сжаты. Широкие плечи напряглись, сильные руки с тяжелыми ладонями тоже напряглись. И весь он напрягся, точно сдерживает в себе ярость. У Евы улыбка сбежала с лица.

«Беда, - подумала Ева, - что-то случилось. Наверное с невестой поссорился». И притаилась, как мышь.

Папа ест, и Ева ест. Ева исподтишка следит за папой. И вдруг папа взглянул на Еву. Ева поймала на себе тяжелый взгляд мутных, бесцветных глаз.

- М-да… - сказал папа многозначительно. У Евы ложка выскользнула из руки.

«Он на меня сердится. И за что только? Что я сделала? Ничего я не сделала…»

Папа отодвинул тарелку, взял вилку, вилкой постукивает по столу. Один глаз прищурил и смотрит на Еву в упор.

- Ты ловкая, рыжая бестия, - сказал папа, - но тебе меня не перехитрить. Я все всегда узнаю.

У Евы помутилось в голове от страха. Ева не может себе представить, что такое папа мог про нее узнать.

- Ты испорченная девчонка. Ты по Дачной улице гоняешься с мальчишками. У тебя дурные шалости в голове! - загремел папа. - Ты бесстыдная рыжая уродина, ты сопливому мальчишке закинула любовную записку в окно!

Ева ужаснулась. Перед папой все тайны открыты, папа - как колдун. Папа скоро мысли будет читать по Евиному лицу.

- Дрянь! - взревел папа и вилкой, зажатой в руке, ударил по столу.

Настя появилась в дверях с котлетами, глянула на папу - и назад с котлетами на кухню.

- .Я тебя щадил, дрянь, но больше тебе не будет пощады! Я тебя выдержу в четырех стенах. Никаких танцулек, никакой беготни по улице, никаких подруг! Вред один от подруг. Пусть только сунется сюда твой почтальон, вотяцкая морда! Слестницы спущу! Никто тебе не будет приходить. И ты никуда не выйдешь. Одна сиднембудешь сидеть в своей комнате и учиться.

.Ева задрожала и захлебнулась слезами.

- Вон из-за стола, пока я тебе вилкой голову не прошиб!

Ева съежилась и, как побитый щенок, улизнула.

Все говорят, что утро вечера мудреней. Весь вечер Ева не могла догадаться, как папа узнает тайны. А утром догадалась. Выпрыгнула из постели босиком на пол - и к столу. Рванула ящик - так и есть: все в ящике перевернуто, коробочка, где письма хранились, пуста. Все очень просто: когда Ева была в гимназии, папа зашел к Еве в комнату, все перерыл, взял и ушел.

Ева помнит, бабушка говорила, что чужие письма читать нехорошо. Папа, видно, иначе думает.

А Ева думает точь-в-точь как бабушка. И в душе такая боль - точно кто-то ворвался к ней и разорил ее гнездышко.

Но все же папа не колдун. Тайны не разгадывает, мыслей не читает, просто хитрый - и все. От папы можно спастись. И спасение должно прийти от мамы: мама возьмет Еву к себе.

На другой день Ева пришла в гимназию бледная. Глаза опухли.

- Что сталось с рыжей? - удивляются девочки и во все глаза смотрят на Еву. Ева взволнованно шушукается с Ниной Куликовой. И девочки видят: Нина Куликова тоже начинает волноваться и бледнеть. Весь урок они шушукались. Жужелица то и дело кричала:

- Кюн! Куликова! Перестаньте!

На перемене Ева и Нина стрелой полетели в нижний коридор к ящику для писем. Письма нет…

Плохие дни настали для Евы. Бывало и раньше плохо, но так плохо еще не было никогда. Из гимназии домой лететь нужно со всех ног. Чуть на пять минут опоздала, - подозрительный взгляд и строгий выговор. И как пришла, - значит; крышка, никуда из дому не выйдешь До утра.

Ева сиднем сидит в своей комнате над книгами. Никто к Еве не заглядывает, никто с Евой не говорит. Говорят только часы на соборе. Четверть пятого бьют часы - все девочки пообедали и пошли гулять, кто на Дачную, а кто на набережную к пристаням. Пять часов - разгар гулянья. Девочки на Дачной добрели до самого леса. Свежестью тянет от леса и запахом смолы. Реалисты от Любимовской пристани покатили на белых лодках.

Шесть - зажглись фонари. Там, где кино, зигзагами загорелись разноцветные лампочки. У кассы толчея. Пристани в огнях, пароходы в огнях. Над черной рекой трепещут теплые красные огоньки маяков. Наверное, Нина вбегает сейчас на пароход с какой-нибудь девочкой, и они гуляют по палубе. Так прежде она с Евой гуляла. Заглядывают в окна кают. На всех скамейках пересидят и воображают, что собрались ехать в далекое путешествие. Котельников встретит Нину и спросит:

- Почему же это рыженькой не видать?

- И не увидите рыженькую, - ответит Нина.

И Коля Горчанинов спросит. Ева поручила Нине рассказать Коле, что случилось с письмами. А потом Нина должна сказать: Ева очень хочет с вами увидеться, но нельзя. Папа запрещает. Даже из дому выходить нельзя. Но как только папа уедет в уезд, - Ева выйдет. Тогда можно, тогда непременно. Пусть Коля ждет.

Ева изнывает от тоски, Ева каждый день на переменах бегает к ящику для писем.

Письма от мамы нет.

И Нина Куликова, и Талька Бой, и Симониха тоже бегают смотреть, нет ли Еве письма. То поодиночке, то все вместе - и переговариваются с тревогой:

- Подумайте, письма все нет и нет!

И вот однажды перед уроком истории Талька Бой и Симониха примчались в класс с веселым криком:

- Ева, есть! В синем конвертике! Только что швейцар сунул под стекло.

Ева сорвалась с парты и хотела бежать.

- Куда? - крикнула Нина. - На место! Историчка идет!

Весь урок Ева просидела как на иголках. Звонок. Большая перемена. Ева бежит вниз, и Нина - за ней, а за Ниной Талька Бой и Симониха.

Подлетели к ящику. Ева смотрит - никакого синего конверта для Евы нет.

- Вы что это - шутки шутить? - круто повернулась Ева к Симонихе и Тальке Бой.

На лицах Тальки и Симонихи полное недоумение.

- Лопни мои глаза, было письмо, - проговорила Симониха.

- Вот ей-богу, - вскричала Талька Бой, - было письмо! Синий конверт. Написано: «Еве Кюн, ученице пятого класса».

- Куда же делось? - испугалась Ева.

- Пропало, - зашептали девочки, - кто-то взял.

Ева подскочила к швейцару.

- Было, - ответил швейцар, - сам за стекло клал. Зоя Феликсовна взяла.

- Зоя Феликсовна?! - ахнули девочки.

Всякровь ударила Еве в лицо. Ева стоит и думает. Кулаки сжаты, в лице что-то дрожит. Девочки возле Евы тоже стоят и на Еву смотрят.

И вдруг Ева рванулась и кинулась бежать через две ступеньки вверх по лестнице.

Куда ты? - крикнула Нина.

Ева махнула рукой.

- К Зое Феликсовне! - И все трое помчались за ней.

На третьем этаже, посреди класса, стоит Зоя Феликсовна. А вокруг нее испуганной кучкой сбились приготовишки, слушают, как одну из них, крошечную, Зоя Феликсовна бранит. И вдруг дверь распахнулась. Рыжая, с вихром на лбу, влетела в класс, и за ней три девочки. Три остановились в дверях, а рыжая двинулась вперед, растолкала приготовишек и без всяких реверансов и приветствий подошла к Феликсовне чуть не вплотную.

- Отдайте письмо! - сказала Ева.

Зоя Феликсовна удивленно приподняла жидкие брови.

- Какое письмо?

- Вы взяли! Вы взяли мое письмо. Мама написала. Отдайте!

- Ева, - сказала Феликсовна, - нельзя ли повежливее? Письмо я взяла. Папа меня просил твои письма брать и передавать ему. Сначала папа посмотрит, что за письма, прочтет, а потом ты будешь читать. Вела бы себя хорошо, никто бы твоих писем не трогал!

- Не отдадите? - тихо спросила Ева.

- Не отдам.

- Ладно, - ответила Ева.

Круто повернулась, вышла из класса и снова кинулась бежать по коридору.