Звезды-свидетели - Анна Данилова

— Так ты жила на Цветном или на Трубной?

— Не поверишь, но я жила сразу в двух квартирах. Когда у меня отношения с Вадимом разлаживались, я шла ночевать к Маргарите, на Цветной бульвар. Она тогда еще не встретила Романа и вела себя тихо, как мышка, и вообще мы с ней ладили. Но я понимала, что долго так продолжаться не может, Маргарита — еще молодая женщина, она рано или поздно найдет себе кого-нибудь и, как я надеялась, переедет к своему новому мужу. Но все случилось совсем не так, как я хотела или планировала.

— Она привела своего приятеля в вашу квартиру? — усмехнулся Герман, не испытывая ровно никакого интереса к квартирным проблемам Нины. Правда, в голове его занозой засела фраза Нины, что позавчера она якобы убила свою мачеху.

— Именно. Она познакомилась с Романом, неким проходимцем, переехала к нему в однокомнатную квартиру в спальном районе, а сама стала сдавать мою каким-то людям! За две тысячи долларов в месяц!

— И даже с тобой не посоветовалась?

— Нет, она просто поставила меня перед фактом. К тому же она подарила этому своему Роману некоторые ценные вещи, принадлежавшие моему отцу, — коллекцию старинных часов, марок. И самое главное, она сильно изменилась, понимаешь? Сначала она была такой мышкой, как я уже сказала, со мной вежливо разговаривала, встречала меня с милой улыбкой, когда я приходила к ней, вернее — к себе домой! А тут вдруг… Откуда в ней появились эти ужимки, эта дерзость, грубость! Она сказала, что эта квартира теперь принадлежит им и все такое прочее.

— Все, спасибо за завтрак, гренки были очень вкусными. А теперь, Нина, извини, но мне не до твоих семейных проблем. Мне надо работать. И еще: совет. Хватит изводить меня своими сочинениями о каких-то убийствах. То ты мужа и его друга убила, то мачеху! Я понимаю, меня можно было разыграть один раз, к тому же ты показала мне пистолет, но теперь… Ты рассказываешь мне какие-то бредовые истории о своих многочисленных квартирах в центре Москвы, о мачехе… Ты в один день убила и мужа с его дружком, и мачеху? Вот просто так взяла и убила?

— Нет, не в один день, конечно. Мужа и его друга я убила позже.

— По-моему, ты не в себе!

— Подожди. Твой рояль от тебя никуда не денется. Я просто хотела сказать, что если меня схватят, то ты ничего не знаешь!

— Да я и так ничего не знаю. Но тебе, я думаю, нужна помощь психиатра.

— Ты просто не знаешь: они собирались убить меня! Я случайно подслушала их разговор. А хочешь, я покажу тебе пузырек с ядом, который Ритка дала Роману, чтобы он пригласил меня в кондитерскую и подлил яд в мой кофе?

Через пару минут на столе уже стояла склянка с темноватой жидкостью.

— Понятия не имею, как называется этот яд.

Герман затосковал. Он косился на Нину и понимал, что смотрит на нее уже не так, как прежде, что образ этой красивой девушки отравлен ее психическим нездоровьем. А это значит, что ей требуется помощь, но только не такая, какой она от него ждет, а совершенно другая. Ей нужен хороший доктор.

— Скажи, Нина, ты случайно не состоишь на учете у психиатра?

— Нет. Пока еще нет. Но я столько уже дел натворила, что, может, вскоре мне эта помощь — в смысле, психиатра — и потребуется.

Так захотелось позвонить Рубину и обо всем рассказать, что он стал глазами искать телефон. Сейчас, когда у него родилась мелодия и когда он так хотел работать, надо же было этой Нине придумать историю об убийстве своей мачехи!

— Ладно, забудь все, о чем я рассказала. Сейчас я приберусь в кухне и пойду в свою комнату, не стану тебе мешать.

Нет? Каково! Пойду в «свою» комнату! Но Герман и это проглотил. Он сидел за столом, допивая кофе, и думал о том, что надо срочно что-то предпринять, пока его самого здесь не пристрелили.

— Нина! — крикнул он неожиданно громко, так, что сам испугался своего голоса.

— Да? Ты почему кричишь? Я же здесь, стою рядом с тобой, посуду мою. Не пугай меня!

— Ты должна отдать мне свой пистолет и эту бутылочку… с ядом. Уж извини, подруга, но после всех твоих рассказов у меня мороз идет по коже. Вижу, что тебе убить человека — ничего не стоит. А вдруг ты и меня тоже захочешь кокнуть? Мало того, что я приютил тебя, так еще ты изводишь меня своими фантазиями! Признайся, ты про мачеху все придумала?

— Нет, не придумала, — ответила она серьезным тоном.

— Допустим, что ты убила и мачеху. За то, что она посмела сдать твою квартиру. И ты полагаешь, что это серьезный мотив для убийства и что я к этому нормально отнесусь?

— Я не знаю, как именно ты к этому отнесешься, но я сказала тебе правду.

— А ты не могла, скажем, промолчать, вместо того чтобы нервировать меня своими идиотскими признаниями?

— Могла, наверное. Но у меня очень неспокойно на душе, я переживаю, а поскольку мы с тобой живем вместе, с кем я еще поделюсь такими вещами, как не с тобой?

— Понятно. Значит, так… Давай договоримся. Если тебе действительно нужно от кого-то спрятаться и я позволил тебе пожить у меня, то ты должна уважать меня, мои чувства и мой покой. Поэтому, если тебе и в следующий раз понадобится поделиться со мною своими впечатлениями об очередном совершенном тобою убийстве или тем более попытаться объяснить мне мотивы этих преступлений, я прошу тебя: избавь меня от этого! Мне надо работать, я тебе уже говорил.

— Хорошо-хорошо, я все поняла. Извини.

Она удалилась в «свою» спальню, а Герман, вконец расстроенный, взял телефон и вышел на крыльцо. Он даже не заметил холода, просто стоял, дышал свежим морозным воздухом и смотрел, как падает снег. Он даже и не падал, а летел — косо, густо, покрывая толстым слоем пространство вокруг дома, над которым трудилась все утро Нина. Удивительная девушка, с которой ему предстоит расстаться в самое ближайшее время. Не девушка, а какой-то дурман, наваждение!

Сумка, набитая деньгами. Оружие. Яд. Что со всем этим делать?

Стояла такая глубокая тишина, что Герману показалось, будто где-то там, наверху, медленно, со стоном дышит уставшее от холода и снега небо. И если в другие времена этого небесного дыхания не слышно из-за пения птиц, шелеста листвы, звуков музыки, которая постоянно звучит в его доме, то сейчас, когда дом, казалось, уснул, а листва давно осыпалась и превратилась в слой промерзшего тлена, Герман, задрав голову, слышал, казалось, звуки самого воздуха…

Он оглянулся и взглянул на телефон. Что ему стоит набрать номер Рубина? Он так хорошо себе это представил, что словно и в самом деле услышал голос своего продюсера, его восклицание: ты что, старик, спятил? А потом, с нежным матерком, эмоционально, Лева страстно обрисовал бы Герману всю опасность пребывания в его доме незнакомой и явно сумасшедшей девушки. И оказался бы прав. Предположим, Герман согласился бы с ним и попросил бы Леву приехать сюда и увезти из его дома Нину. Что последует за этим? Рубин явится, скорее всего, не один, а прихватит своих друзей — фээсбэшников. И все частным образом, очень тихо, как-то разрешится. Нину увезут и, скорее всего, упекут в психушку. Это будет не так болезненно для Германа, если он точно уверится в том, что она на самом деле ненормальна. А если она здорова и убила всех этих людей, исходя из каких-то своих личных мотивов, о которых он, в сущности, ничего и не знает? Может, она вполне адекватна и совершила эти преступления потому, что у нее все наболело, накипело… Это у него самого, у Германа, жизнь идет более или менее упорядоченно, спокойно, он живет в полном комфорте и позволяет себе и такую роскошь, как одиночество и добровольное затворничество. То есть у него есть деньги, любимая работа и возможность жить так, как ему хочется. И никто не отнимает у него жилье, не покушается на его честь и достоинство. Больше того, у него вообще все замечательно (тьфу, тьфу, чтоб не сглазить!), ему время от времени заказывают музыку к фильмам, он — уважаемый человек, у него много друзей… Можно продолжить этот перечень, только какой в том смысл? К тому же у него есть Рубин, человек, который всегда придет на помощь, умный и преданный, на которого всегда можно положиться.

Он снова сунул телефон в карман куртки. Снег уже ложился на землю крупными хлопьями, ему даже захотелось позвать Нину и обратить ее внимание на то, какими пышными слоями он устилает аккуратные дорожки, расчищенные утром.

Но — не позвал. Посчитал, что он и так делает для нее слишком многое, чтобы еще и общаться с ней запросто, словно между ними нет этой ее… странности, которая все портит.

А что, если взять и расспросить ее обо всем хорошенько? Поступить по-людски, выяснить, каким человеком была ее мачеха. И даже если Нина ее не убивала, а только представила себе, что убила ее, — дать ей возможность высказаться, излить душу. Может, она именно для того и приехала сюда, вернее, выбрала его в качестве своего друга, чтобы поговорить по душам, узнать наконец, мнение человека постороннего, получить как бы взгляд со стороны на все эти обстоятельства?.. Безусловно, она жила среди каких-то людей, ее окружали друзья, приятели, родственники, соседи и просто знакомые, хорошо знавшие ее мачеху, мужа и друга мужа. И всем им казалось, что Нина находится с ними в хороших отношениях, и никто даже предположить не мог, насколько мерзко собирался поступить Вадим со своей женой и с какой легкостью ее мачеха распорядилась ее квартирой. Но — все равно! Почему она выбрала для задушевных бесед именно его, совершенно незнакомого человека? Зачем ей было вычислять его? Какой во всем этом смысл?