Опыты исследования личной истории - Екатерина Калмыкова

В более поздних работах (Ehlich, 1983; Hartog, 1994) предлагается различать нарратив в узком и широком смыслах слова: а) повествование вообще как процесс порождения историй, рассказов, описаний и т. п.; б) нарратив как конкретную, четко очерченную форму повествования, существующую наряду с другими, – так называемыми «отчетом», «описанием», «изображением». Отличительной чертой нарратива в узком смысле О. Людвиг (Ludwig, 1984, S. 45) предлагает считать наличие конфликта (осложнения) и его разрешения; прагматический аспект нарратива состоит в том, чтобы слушатель мог «как бы» принять участие в происходивших событиях. Иначе говоря, рассказывание истории направлено на то, чтобы вовлечь слушателя эмоционально, сделать сочувствующим наблюдателем или «соучастником» событий. Другую прагматическую задачу решает рассказчик, предлагая своему слушателю «отчет», который построен таким образом, чтобы предоставить слушателю информацию, необходимую для оценки или принятия решения по какому-либо вопросу (Rehbein, 1984).

Разнообразие подходов и пониманий нарратива заставляет усомниться в том, что это понятие можно операционализировать. Не случайно Р. Водак (Wodak, 1986) указывает, что нарративы в строгом смысле слова едва ли встречаются в повседневном общении, поэтому нет смысла искать некую единственную форму нарратива. Тем не менее, на наш взгляд, упомянутые подходы имеют нечто общее, а именно: во всех определениях нарратива прямо или косвенно отмечается изменение состояния персонажа (актанта) и/или ситуации в конце повествования по сравнению с его началом. Иными словами, нарратив в узком смысле слова в семантическом аспекте предполагает необходимость какой-то динамики состояний, внешней или внутренней, что является результатом некой деятельности персонажей, тогда как другие повествовательные формы (например, описание) не требуют непременной активности действующих лиц и осуществления изменений.

Исходя из этих соображений, мы предлагаем следующее операциональное определение нарратива. Данное повествование можно считать нарративным в случае, если выполняются следующие семантические критерии.

1. Репрезентация в рамках рассказываемой истории временной последовательности событий, включающей какие-либо действия актанта, ментальные и/или физические, которые ведут к некоему изменению его собственного состояния или состояния его окружения (ситуации, других действующих лиц). Такие действия могут принимать форму а) «осложнения и разрешения» или б) «нарушения плана»; при этом «изменения состояния» включают в себя изменения физического или ментального состояния, перемещения в пространственном и социальном континууме и т. п. актанта и других действующих лиц.

2. Отчетливое и конкретное указание на место и время действия, а также на действующих лиц.

Соответственно, маркерами нарратива в тексте являются: а) «резюме», предшествующее изложению нарратива; б) «кода», возвращающая слушателя от повествования к настоящему времени; в) прямая речь действующих лиц нарратива.

Формулируя данное операциональное определение нарратива, мы остаемся в рамках его традиционного понимания как сообщения о происшедших событиях, в котором установки, оценки и эмоциональные реакции рассказчика кажутся отодвинутыми на второй план. Иной подход, центром внимания которого является аффективно-оценочное отношение рассказчика к сообщаемому, предложен в работе Дж. Герхардт и Ч. Стинсона (Gerhardt, Stinson, 1994). Они опираются на концепцию Л. Полани (L. Polanyi, 1989), согласно которой всякий рассказ уникален потому, что его автор в своем повествовании неизбежно предъявляет определенную точку зрения на мир, предлагая слушателю принять и разделить ее. Герхардт и Стинсон разрабатывают понятие «объяснения» (account), которое представляет собой лингвистическое средство, используемое при оценивании какого-либо действия; оно призвано объяснить поведение или происшествия, когда события развиваются нежелательным, «неправильным», неудовлетворительным образом (L. Polanyi, 1989, p. 160). Иначе говоря, «объяснение» должно выявить значение, которое данное действие, происшествие или поведение имеет для субъекта. Такой тип дискурса авторы считают типичным именно для психотерапевтического взаимодействия, причем «объяснение» используют и терапевт, и пациент.

Действительно, сам факт обращения пациента к психотерапевту уже означает, что в его жизни происходят нежелательные события, разрешить которые он надеется с помощью понимания – т. е. объяснения – их причин и целей. Разумеется, пациент располагает неким исходным объяснением, которое, однако, оказывается неудовлетворительным с точки зрения возможностей изменения ситуации. Следует отметить, что он далеко не всегда в состоянии вербализовать свое понимание/объяснение. Основной же способ предъявления пациента – это сообщение неких историй из жизни, включающих имплицитно или эксплицитно его оценки и базовые установки. В то же время на основе анализа литературы по исследованию нарратива, проведенного нами, можно утверждать, что нарратив, а точнее, его прагматический аспект (согласно У. Квастхоф) содержит «объяснения», т. е. аффективно-оценочный компонент, позволяющий, с одной стороны, вовлечь слушателя эмоционально, а с другой – передать собственные оценки и интерпретации рассказчика. Иными словами, «объяснение» является составной частью нарратива, которая более или менее очевидна и развернута в зависимости от рефлексивной способности пациента, степени доверительности его отношений с терапевтом, эмоциональной увлеченности рассказчика своим повествованием и т. п.

Таким образом, мы предполагаем, что наше определение нарратива позволит достоверно выявить именно те фрагменты психотерапевтического взаимодействия, которые передают сообщение пациента о конкретных историях его жизни, прошлого и настоящего, с оценками и аффективными установками по отношению к этим историям и действующим лицам. Анализ данных фрагментов при помощи контент-аналитических методов должен прояснить функции нарратива в психотерапевтическом дискурсе и дать ответ на некоторые вопросы.

Эмпирическое исследование роли нарративов в психотерапевтическом процессе имеет целью сопоставление эвристических возможностей предлагаемого нами определения нарратива с другими «нарративоподобными» единицами анализа текста, а именно с эпизодами взаимодействия (ЭВ), выделяемыми Л. Люборски. Как известно, он предлагает выводить центральный конфликтный паттерн на основе несложных статистических процедур, где компоненты, обнаруженные в ЭВ, обладают равными весами, так как все ЭВ считаются равноценными (Luborsky, Crits-Christoph, 1991). Мы предполагаем, что ЭВ в действительности неоднородны по своей структуре и функциям в психотерапевтическом процессе, поэтому необходим дифференцированный подход к их анализу.

В методе CCRT ЭВ определяется как рассказ о каком-либо взаимодействии пациента с окружающими, удовлетворяющий следующим требованиям: а) единство места, времени и объекта, с которым взаимодействует пациент; это означает, что границы ЭВ задаются сменой места, времени и объекта (например, если пациент рассказывает о своем взаимодействии с одним и тем же человеком, но в разное время, то эти истории будут идентифицироваться как различные ЭВ); б) наличие всех трех компонентов CCRT в пределах одного эпизода, т. е. желания (Ж), реакции объекта (РО) и реакции субъекта (PC). Из данного определения очевидно, что ЭВ могут также оказаться нарративами, однако это не обязательно для квалификации рассказа как ЭВ; соответственно, и нарратив может подпасть под определение ЭВ. Следовательно, возможны четыре типа текста, встречающегося в протоколах психотерапевтических сеансов: а) нарратив, не являющийся ЭВ; б) нарратив, одновременно являющийся ЭВ; в) ЭВ, не являющийся нарративом; г) остальной текст (диалогические фрагменты, описания и «отчеты», любые повествования, не удовлетворяющие критериям нарратива и ЭВ). Мы предположили, что рассказы пациента, удовлетворяющие критериям нарратива, должны отличаться от других типов повествования, в частности ЭВ, по своей роли в психотерапевтическом процессе, а именно: а) нарративы содержат более личностно значимую информацию; б) в коммуникативном отношении нарратив обладает большими возможностями передачи эмоционального состояния и стимуляции ответной реакции слушателя.

Для проверки этих предположений было проведено эмпирическое исследование протоколов психотерапевтических бесед.

Методика

Материалом для исследования послужили:

1. Протоколы короткой (28 сеансов, условное название случая – «Патриция») психодинамической психотерапии, предоставленные авторами проекта по изучению сознательных и бессознательных психических процессов (Bucci, 1993). Пациентка в ходе терапии продемонстрировала значительное улучшение субъективного состояния и объективных показателей (диагноз – патологическое переживание горя). Для анализа были выбраны 10 протоколов (сеансы № 5, 8–14, 17, 23); таким образом, вторая четверть терапевтического процесса включена в наше исследование полностью, а из остальных трех четвертей было выбрано по одному сеансу. Сеансы 8–14 включают так называемый «ключевой сеанс» (Boothe, 1994; Ehlich, 1983; Erzaehlen…, 1984).