Чудесная пестрокрылка - Павел Мариковский

Весна в разгаре. Пробудились муравьи и открыли двери своих муравейников. По поверхности земли зашмыгали серые пауки, мокрицы, черные медлительные жуки-чернотелки. Вышли из кубышек маленькие кобылки и энергично запрыгали по земле в поисках корма. Галлы еще больше увеличились в размерах, заостренные кончики каждого листика на них стали слегка отгибаться в сторону.

Неспроста открылись листики галла. Под ними сидят уже сильно подросшие маленькие обитатели галла, длиной не более полутора миллиметров, зеленые, с черными точечками глаз, какими-то паучьими ногами и бесформенными зачатками крыльев. Тело их слегка вогнуто на брюшной стороне и выгнуто на спинной — как раз по форме узкого промежутка, который образует при основании каждый листочек. Насекомому помещение тесно, и вот почему, оказывается, листочки внутри такие гладкие, будто отполированные: в тесном, но гладком помещении все же легче повернуться, когда надо.

У обитателей галла имеется хоботок, которым они добывают соки из растения. Хоботок выдает представителя отряда равнокрылых. Но кто это: тля, алейродида, хермес или псиллида? Сейчас это узнать еще нелегко. Но маленькая щетинка на кончике хоботка сразу выдает псиллиду.

Скоро, видимо, псиллиды станут взрослыми и покинут свои галлы-колыбельки. Но до того как это произойдет, на галлах-шишечках появляются черные тли. Вялые и неповоротливые, с большим раздутым брюшком, они сосут листочки галла, спрятавшись на его теневой стороне от жарких лучей солнца.

Откуда появились тли? Наверно, они провели долгую зиму где-нибудь в земле, в трещинах коры и теперь, ко времени созревания галла, выползли на дерево.

Около каждой тли вскоре появляется множество мельчайших тлюшек. Это дети тли-основательницы. Они рождаются живыми и тотчас же, не отходя от матери, вбуравливают свой хоботок в сочную мякоть листочка галла. Тля-основательница рождает через несколько часов по детенышу. Семейство вскоре быстро увеличивается, становится тесно, и тли постарше уже расползаются в поисках незанятых галлов.

Тлям непременно нужны галлы, а сочные стебли дерева почему-то непригодны для их питания. Быть может, стебли слишком богаты солями, а листочки галла их не содержат.

Видимо, очень издавна приспособились тли к галлам, бесповоротно связав свою жизнь с плоскими насекомыми с паучьими ногами. Хорошо, если есть галлы, тогда тли размножаются. Если же их нет, тли гибнут.

А не приносят ли тли вред обитателям галлов? Видимо, нет. Тли появились как раз в то время, когда галлы стали раскрываться, как бы подготавливаясь к выходу псиллид, собирающихся в последний раз линять. Линька наступает внезапно. Еще больше отворачиваются в стороны листочки галла, и он становится совсем лохматым и чуточку начинает темнеть. Лакированно блестящая каморка, в которой жила неказистая личинка, пустеет, и только сброшенная «одежда» — шкурка личинки — свидетельствует о когда-то жившем здесь квартиранте.

Бегство из домика-галла происходит ночью, когда враги спят и воздух неподвижен[4]. А утром на зеленых ветвях саксаула уже оживленно перепархивают маленькие псиллиды. Да какие они стали нарядные — изумрудно-зеленые, с янтарно-коричневыми глазами! Они оживлены, подвижны и энергичны. Им не нужно заботиться о пище: запасов, накопленных еще при жизни в галле, достаточно для десяти дней существования.

Вскоре самки откладывают яички в мельчайшие зачатки почек, и все взрослое население изумрудных псиллид погибает.

Но жизнь галла, покинутого псиллидами, не закончена. Около тлей появляются маленькие энергичные муравьи, а от ближайших муравейников налаживается оживленное сообщение и возникают торные тропинки, ведущие к наиболее пораженным деревьям.

Каждый муравей, как всегда сильно торопясь, поглаживает тлю своими подвижными усиками. Иногда в ответ на это тля выделяет большую прозрачную каплю сахаристой жидкости. Ухватив ее челюстями, муравей отскакивает в сторону и жадно выпивает этот подарок. Две-три капли — и муравей сыт и спускается с дерева.

Муравей поглаживает тлю своими усиками.

Иногда муравей не подоспевает во-время. Тогда капля жидкости падает тут же на галл, подсыхает и становится липким пятнышком. На этом месте, как на земле, обильно удобренной навозом, начинают расти тонкие черные ниточки и плодовые тела какого-то грибка. Видимо, этот грибок способен развиваться только на таких, политых выделениями тлей, галлах. И там, где много нитей грибка, в галле поселяются мельчайшие, продолговатой формы насекомые — трипсы. Они энергично сосут плодовые тела грибка и тут же в галле откладывают яички, из которых вылупляются красные личинки.

Вскоре к трипсам присоединяются маленькие жуки-коровки. Поблескивая на солнце нарядными желтовато-коричневыми надкрыльями, они оживленно обследуют деревья. Коровки питаются только черными тлями и, кроме саксаула, нигде не встречаются. Но не всегда удается насытиться тлями. Там, где много муравьев, коровкам не подступиться к тлям, и приходится искать деревья, не занятые муравьями, а то и голодать.

Временами самки коровок откладывают на веточки саксаула вблизи галлов кучки оранжевых яичек, из которых вскоре выходят маленькие, неказистые личинки. Они также прожорливы, и много тлей им нужно съесть, прежде чем стать взрослыми.

Припекает южное солнце. Уже давно жуки-чернотелки и мокрицы перестали днем выползать из убежищ и превратились в ночных животных. Не узнать и маленьких головастых личинок кобылок. Теперь это большие, с ярко расцвеченными крыльями насекомые; они наполняют пустыню громкими песнями.

Галлы на саксауле совсем почернели, высохли, а сильно пораженные деревья стали лохматыми и безобразными. Черные тли расползлись и, забравшись в укромные уголки, замерли. Те же из них, у которых перед этим выросли большие крылья, разлетелись. Исчезли трипсы, они тоже, видимо, запрятались. Замер грибок с созревшими спорами. Божьи коровки, которые так энергично откладывали яички, погибли, а их личинки выросли, стали взрослыми жуками и тоже запрятались в глубокие щели. Муравьи больше не стали лакомиться выделениями тлей и занялись другими делами.

И все население галла: псиллиды, тли, трипсы, коровки и грибки — прекратило свою жизнь на долгое жаркое лето, прохладную осень и суровую зиму, до пробуждения природы. Весной из яичек, отложенных изумрудными псиллидами, выйдут микроскопически маленькие личинки и начнут сосать ткань растения. Тогда под влиянием веществ, выделяемых личиночками, начнет расти галл, и история повторится снова.

Знаете ли вы, сколько рождается паучков у каракурта и тарантула? При хорошей жизни одна самка каракурта изготовляет до двенадцати коконов и в каждый из них откладывает двести — семьсот яичек. В потомстве одной самки каракурта может быть до семи тысяч паучков.

Коконы каракурта находятся все вместе в логове. Паучки, выйдя из яичек, не покидают кокона, а сидят в нем, сбившись плотным клубочком, остаток лета, осень и зиму. Мать паучат погибает осенью, и кокон остается их единственной защитой.

Как ловко сделан кокон: плотная паутинная ткань очень прочна и упруга; клубочек паучков обложен слоем из рыхлой паутинки, мелких оболочек яиц и линочных шкурок. В таком домике тепло и уютно.

В логове каракурта тепло и уютно.

Как только наступает весна, паучки пробуждаются и принимаются за энергичную работу. Вначале какой-нибудь особенно смелый и быстрый паучок начинает теребить ткань кокона коготками щипчиков-хелицер, а затем к нему присоединяется другой, и вот, быстро сменяя друг друга, общими усилиями паучки прогрызают отверстие жилища, изготовленного матерью. В дырочку пробивается свет, виден кусочек яркосинего неба. Нетерпеливые и стремительные паучки один за другим вырываются из кокона и бегут к свету, к теплу, к солнцу. Но они не покидают сразу своего жилища, а тут же, вблизи старого логова с коконами, сообща выплетают густую паутинку и, скопившись кучками, греются на солнце.

С каждым часом кучка паучков растет, и вскоре все многочисленное население коконов, потомство одной самки каракурта, братья и сестры, собирается вместе на густой паутинке. Рано утром здесь особенно хорошо оседает роса, и паучки жадно выпивают мельчайшие капельки воды. Только напившись, они очищают свой кишечник от гуанина[5]. Ведь в коконе при таком скоплении паучат этого делать было нельзя.

Конечно, паучки вели себя чистоплотно в коконе инстинктивно. Если бы этого не было, то в загрязненном коконе они могли погибнуть от различных болезней.

В пустыне всюду царит весеннее оживление: буйно растут травы; каждый день распускаются новые цветы; всюду ползают насекомые, ящерицы, черепахи; стаи журавлей тянутся на родную северную сторону.