Экспедиционный корпус (СИ) - Лопатин Георгий

До вечера размещали личный состав по казармам. Заселились сами офицеры. То, что это лагерь Майльи — военный городок, сказано не для красного словца. Тут действительно располагались нормальные жилые дома в которых ранее проживали французские офицеры с семьями. Французы большей частью уже покинули территорию и их квартиры теперь отдавались в распоряжение офицерского состава бригады.

Младшие офицеры селились по четверо в квартиру, штабс-капитаны и капитаны с подполковниками расселялись по двое, а полковники ну и конечно генерал естественно занимали квартиры единолично.

Под самый вечер было запланировано провести общий молебен по случаю благополучного прибытия.

— Становись! Оправиться!

Солдаты привели себя в порядок, одернув форму и разгладив складки.

— Смирно! На молитву шапки — долой!

Сняв фуражку и, как положено, разместив ее на сгибе левой руки Михаил крестился в положенных местах мысленно матерясь, а не молясь. Для него вся это церковная ритуалистика лишь потеря времени особенно учитывая, что он сам считал себя атеистом. Но делать нечего, приходится выполнять бессмысленные ритуалы, которые если подумать, то к собственно вере не имеют никакого отношения. Можно подумать, богу есть какое-то дело до того, кто, как сколько раз осенил себя крестным знамением или поклонился? Глупость ведь! Ты или веришь, или не веришь, все остальное от лукавого.

Протоиерей Цветаев Николай Иоаннович протяжно тянул молитвы, ему помогал полковой священник Барсов Дмитрий Дмитриевич, что зыркал по солдатам взглядом комиссара, определяя нет ли симулянтов или еще каких проявлений ереси. Аж передернуло от такого преображения, казалось бы обычного попика-тихони.

Второй священник из второго полка вел себя как обычно. Более того, на его груди болтался Георгиевский крест, и вот он у солдат пользовался гораздо большей популярностью.

Климову все это было до фонаря, но что-то зацепило его взгляд в действиях рядом стоящего фельдфебеля Прокопия Анисимова.

Вот после очередных дребезжащих завываний святого отца, новая порция крестных знамений.

«Не понял…» — подумал Михаил.

Фельдфебель в момент прикосновения ко лбу поджимал большой поближе к ладони и вместо трехпальцевого крестного знамения получался двуперстный.

«Раскольник? То бишь старовер что ли?» — подумал Климов.

Собственно, ему было глубоко наплевать на то, какую версию христианства исповедуют его временные подчиненные, он здесь ненадолго. Да даже если бы задержался и в этом случае тоже было бы наплевать.

Просто вспомнил такой фактик, что когда к власти придет Временное правительство и отменят обязательное посещение служб, то ходить на них станет в лучшем случае пятая часть, остальные на это дело забьют болт. Вот эти, что поджимают палец и прочие. Что еще как-то выкручиваются, те и забьют. В общем получалась не самая приглядная картина, если подумать. Лишь пятая часть православного населения империи относит себя к последователям официальной РПЦ, а остальные держат фигу в кармане.

«Чего потом удивляться, что как бЭ коммунисты начнут взрывать храмы? Но при этом почти не трогали мечети и синагоги. — Подумал он. — Не коммунисты, а вот эти вот вынужденные притворяться староверы различных течений и будут жестоко мстить официалам за свое притворство и вынужденный грех лицемерия…»

Чтобы не привлекать к себе внимание, ни священников, ни собственных солдат, Михаил, особо не вертя башкой искоса понаблюдал за личным составом не только своей, но и соседней третьей роты в момент крестных осенений. Заметил еще несколько человек, что проделывало тот же финт, что и фельдфебель.

Наконец вся это мутная бодяга закончилась.

— Накройсь! Смирно! Вольно! Разойтись!

9

Первым в лагере из высокопоставленных чинов отметился представитель русского главнокомандования генерал Жилинский Яков Григорьевич, являвшегося прямым начальником русских частей во Франции.

Офицеры встретили его, скажем так, прохладно, да и сам сноб еще тот, так что надолго не задержался, даже на ужин не остался. Получив отчет о путешествии от генерал-майора Лохвицкого он и тут же отбыл обратно в Париж. Был бы он хорошим военачальником, то во Францию, с глаз долой из сердца вон не отправили бы.

Как позже узнал Климов подоплеку дела, 19 июля 1914 года Жилинского назначили Главнокомандующим армиями Северо-Западного фронта из-за ошибок, допущенных им в военном планировании во время Восточно-Прусской наступательной операции, потерпела поражение 2-я русская армия, около шести тысяч военнослужащих которой погибли, почти пятьдесят тысяч попали в плен. Следом за ней потерпела поражение и 1-я русская армия, ранее успешно продвигавшаяся по Восточной Пруссии. В результате чего был сорван захват Восточной Пруссии.

«За такое расстреливать надо, а не отправлять на синекурные должности, да еще в милую Францию! — злобно подумал Михаил. — Остается только радоваться, что он тут ничего не решает и не участвует в планировании операций».

Через пару дней в лагерь приехал смотреть бригаду командующий 4-й армией генерал Анри Жозеф Гуро. Именно под его начало была приписана Первая особая пехотная бригада.

Снова смотр. Французский генерал прошелся вдоль строя солдат пристально всматриваясь в их суровые лица.

«Ну все блин, Наполеона с этим взглядом косплеят, даже этот президент-пидарас Макрон и тот Наполеона из себя изображать любит, — раздраженно подумал Михаил. — Чего они все время хотят увидеть в лицах? Прыщик на губе или бельмо в глазу?»

Климов с удивлением увидел на груди генерала, помимо французских национальных наград орден святого Георгия четвертой степени.

«Когда? За что?!» — недоумевал он.

Из-за этого даже не сразу заметил, что у генерала не хватает правой руки.

«Ну значит было за что…» — сделал он вывод.

— Превосходно! — сказал он по окончании смотра.

После торжественной части занялись скучной административной деятельностью по передаче материально-технической базы под контроль подполковника Свенарда Владимира Владимировича, что собственно являлся командиром маршевого батальона и отвечал за тыл бригады.

— Есть какие-то пожелания?

— Для начала, нам не помешали бы инструктора для освоения оружия, — сказал генерал-майор Лохвицкий.

— Да, конечно. Этот вопрос будет решен в ближайшие дни…

И правда решили. Через три дня прибыло два десятка инструкторов в сопровождении пары младших офицеров под командованием капитана Альберта Лелонга. А перед этим привезли несколько грузовиков с касками Адриана с прочим имуществом, уже выкрашенные в зеленый цвет и с кокардами в виде двуглавых орлов.

— И что, господи капитан, — обратился к французу полковник Нечволодов с явным сомнением в голосе, — эти каски действительно могут от чего-то защитить?

Сомнения командира первого полка были понятны. Выглядели каски как-то не серьезно, особенно в плане толщины. Шутка ли, когда Климов взял одну такую каску козырек при желании можно было погнуть пальцем. Что, собственно, он и сделал. Толщина там составляла 0,3 миллиметра! Как у консервной банки!

Весила каска от семисот пятидесяти до восемьсот грамм в зависимости от размера, а их было два.

«Да уж, это не советская каска, там толщина полтора миллиметра минимум и сталь используется куда как качественнее, а не это…» — подумал он.

— О, да! Опыт боев показал, господин полковник, что при использовании касок уровень летальных и санитарных потерь от ранений в голову снижается в два-три раза!

— И что тогда мешает сделать броне… то есть защитные жилеты вроде кирас? — спросил Климов. — Потери наверняка упадут еще больше.

— Увы, но нет, основные ранения в тело получаются из-за пуль, а никакая кираса винтовочную пулю не держит.

— Сделать толще, чтобы держала…

— Солдат становится, тяжел и неповоротлив и становится отличной мишенью. Так что здесь лучше положиться на скорость движения в атаке, чем на броню…