Сборник статей - Адин Штайнзальц

В еврейском народе, как и в любом другом, бывали глубокие внутренние конфликты, однако во все времена, при любых обстоятельствах осознание своей особой судьбы было ему опорой. И Союз, который заключил с нами Творец, Его Завет и верность обещаниям, которые Он дал Израилю, поддерживали нас во времена всевозможных исторических катаклизмов. В нашей избранности и уникальности — суть Синайского откровения, суть первой из Десяти заповедей, обращенной не ко всему человечеству, аименно к евреям: "Я — Г-сподь, Всесильный [Б-г] ваш, который вывел вас из Египта…" Значение исхода из Египта, таким образом, — в ярчайшем подтверждении особой связи между Царем вселенной и народом Израиля.

Невозможно переоценить влияние Десяти заповедей на жизнь евреев. То, что прежде было соблюдением принятых в сообществе людей правил: не убивать, не воровать, не распутничать, — стало служением Всевышнему. Есть огромная разница между требованием "не убивай", продиктованным необходимость поддерживать общественный порядок, и заповедью "не убивай". Если законы, принятые людьми, охраняют порядок и культуру, тосуть заповедей — в исполнении воли Создателя. Заповеди Торы, предписанные ею мораль и образ жизни — выражение святости, форма постоянной связи с Ним, а не с преходящими требованиями человеческого общежития. Тора выводит человека за пределы физического существования; каждое его доброе дело — уже не просто акт, приносящий утилитарнуюпользу: оно приобретает принципиально иное значение, став исполнением заповеди Творца. Тора вкладывает новое содержание в нормы, принятые в социуме, одухотворяя жизнь и связывая ее с Первоисточником бытия.

Социальные нормы и общечеловеческие правовые установки, на каких бы прочных моральных традициях они не были бы основаны, представляют собой как бы горизонтальный срез человеческих отношений, регулируя межличностные связи. Заповеди Торы "вертикальны", поскольку они определяют связь между человеком и Всевышним, между народом и его Царем. Если рассматривать Десять заповедей вне контекста Торы, как произвольный набор моральных установлений, то почти все они вовсе не являются откровением в истории человечества. Однако в контексте ее они становятся оплодотворяющей силой, выводящей реалии мира на принципиально иной уровень.

Месяц праздников

Первый месяц еврейского года — тишрей, в котором больше праздников, чем в любом другом месяце. И так же, как голова человека руководит жизнедеятельностью всего тела, так и праздник Рош hа-шана (буквальный перевод с иврита — "Глава года") определяет ход всего годичного цикла. Мы надеемся, что будущее принесет нам больше радости, чем прошлое, и просим об этом Всевышнего, Царя вселенной. Просят все — и взрослые, и дети. Если много людей одновременно молят Царя о чем-то, Он наверняка услышит. Не все знают слова молитв, но каждый верит и надеется, что просьба его сердца будет исполнена.

Если мысли лучше всего выражать словами, то чувства — музыкой. В Рош hа-шана звучит особая музыка: трубный глас шофара, бараньего рога. Шофар мы услышим еще раз — он возвестит о завершении поста Йом Кипур.

Обратим внимание на внутреннее противоречие, кроющееся в словосочетании Рош hа-шана (Новый год). Год, как известно, — это смена сезонов: осень, зима, весна, лето. Короткие дни сменяются долгими, дожди — сушью, холод — жарой; этот цикл повторяется из года в год. Жизнь человека, как и смена времен года, представляет собой цикл, хотя и не замкнутый, а линейный. Мы все очень похожи: даже потрясения переживаем настолько одинаково, будто все представляем собой одного человека, только многократно репродуцированного.

Все мы ожидаем Новый год в надежде на изменения. Те религиозные евреи, которые живут напряженной духовной жизнью, имеют возможность пережить то, что ощущали наши предки, стоявшие у горы Синай. Мы часто слышим: "Счастливы те, кто верит". А возможна ли в наше время истинная вера или она осталась в ушедших в небытие местечках, у старшего поколения выходцев из Марокко, в замкнутых хасидских общинах?

Какое бы светское образование ни получили люди, они стремятся к вере, однако вера религиозного человека нередко воспринимается окружающими как нечто абстрактное, оторванное от реальности. Но ведь само слово "вера" имеет на иврите общий корень со словами "педагог", "опекун" — тот, кто воспитывает ребенка и заботится о нем. Необходимо взрастить и раскрыть эту веру, дать ей возможность выразить себя, достичь воплощения.

Год уходит за годом, и человек зачастую воспринимает свою жизнь как бесконечно повторяющийся сон — замкнутый круг, из которого невозможно вырваться.

Рош hа-шана достигает своего пика в тот момент, когда раздаются звуки шофара. Резкие и отрывистые, как крик, не ласкающий ухо, они выражают то, что вообще нельзя передать словами. Каждый человек интерпретирует их по-своему.

Длинный трубный звук, короткий надрывный стон, захлебывающиеся рыдания… Шофар предупреждает человека о том, что тот может осложнить свою жизнь, навлечь на себя несчастья, но и напоминает ему о возможности победить в себе злое начало и очиститься. Ведь сегодня — Новый год, врата надежды. Шофар никогда не был для евреев просто музыкальным инструментом. Его звуки пробуждают от духовной спячки, как сказал Рамбам: "В звуках шофара содержится скрытый намек: спящему — пробудиться, дремавшему — встрепенуться, забывшему правду в суете — всмотреться в свою душу,

выправить свои пути".

Звук шофара освобождает людей от пут повседневности, обращает к тшуве — раскаянию, которое должно привести к обновлению. Вся система религиозного мировоззрения противоречит рутине, ведь ее цель — разрыв завесы повседневности, — хотя со стороны может показаться, что повседневная жизнь верующего еврея представляет собой сплошную рутину.

Один праведник, комментируя слова Торы: "Так, как знаю я, что велик Всевышний…" — сказал, что никто другой, кроме самого человека, не может приблизить его к пониманию величия Всевышнего. Чужое знание, хотя бы и более глубокое, цельное и всеохватывающее, все равно останется чужим; экзистенциальное переживание невозможно передать никому другому, подобно тому, как человек не может точно описать вкус съеденного им плода.

Так кто же может вкусить от плода Древа жизни? Для этого не надо обладать жизненным опытом, отличаться особой душевной чистотой или выдающимися способностями. Где источник той самой веры, которую, как говорилось выше, необходимо взрастить в себе? Не на небесах и не за морями — на твоих устах, в твоем сердце. Часто уста человека говорят языком правды и веры, однако он не отдает себе отчета в том, что именно произносит, не слышит голос своего сердца. И обыденная, немудреная фраза порой несет утешение плачущему, придавая ему уверенность в том, что, несмотря на все преграды, можно пройти по жизни, не теряя собственного достоинства.

Свет в еврейской традиции

Первое из сотворенного Всевышним — свет, ставший символом всего, что хорошо и красиво. "И сказал Всесильный: ‘Да будет свет’… - и отделил Всесильный свет от тьмы", — говорит о том Тора ("Брейшит", 1:3,4). Царь Шломо (Соломон) сказал: "И увидел я, что есть преимущество у мудрости перед глупостью, — как у света перед тьмой" ("Коhелет" — "Екклесиаст", 2:13).

Свет — синоним добра во всех языках. И действительно: во всем, в чем мы находим святость, очевидна связь света с благом. Существует святость времени и пространства, святость места и событий, и все, что освящено, — освещено: Храм и синагога, суббота и праздники, свадьба и (не про нас будь сказано) похороны.

Великолепная Менора (светильник) из чистого золота стояла в Храме. Она находилась во внутреннем его зале, куда имели доступ лишь немногие, и воплощала в себе чистоту и святость Храма. Менора была скрыта от взоров, освещая при этом весь мир, — подобно солнцу, на которое нельзя взглянуть без риска потерять зрение. Именно Менора стала после разрушения Храма символом еврейства, призванного быть «светочем для гоев». Археологам достаточно обнаружить ее изображение, дабы определить, что в этом месте существовало когда-то еврейское поселение, даже если все остальные признаки этого отсутствуют. И когда было возрождено государство Израиль, Менора стала его символом, основным элементом герба.

Не гаснет свет и в синагоге. Днем и ночью горит там негасимый огонь, освещающий ковчег со свитками Торы. Наступление субботы и праздников мы отмечаем зажиганием свечей. У горящих огней восьмисвечника евреи празднуют Хануку, победу света над тьмой, святости — над нечистотой.

Во времена иерусалимского Храма в праздник Сукот совершалась церемония возливания воды на жертвенник. По всему городу горели костры, и мудрецы, к восторгу собравшихся, жонглировали зажженными факелами. Во времена Талмуда жгли костры в Пурим и, конечно же, в Лаг ба-омер — годовщину смерти раби Шимона бар Йохая, составителя основополагающего труда по Кабале — книги "Зоhар" ("Сияние").