Кью - Лютер Блиссет

Q. Из Витербо, 13 мая 1545 года.

Верный соглядатай и слуга Вашей Милости

Дневник Q

Витербо, 13 мая 1545 года

На фреске я одна из фигур на заднем плане.

В центре стоят Папа, император, кардиналы, европейские князья и принцы.

На полях агенты, скромные и незаметные, просовывающие головы в просветы между тиарами и коронами, но в действительности поддерживающие всю композицию картины и заполняющие пространство, совершенно не привлекая к себе внимания и позволяя великим мира сего занять весь центр.

Представляя все это перед глазами, я решился взяться за эти записки.

В течение всей своей жизни я никогда не писал ни строчки о самом себе: в прошлом нет ни единой страницы, которая могла бы бросить тень на настоящее — за мной никогда не оставалось ни единого следа. Ни одного имени, ни одного слова. Лишь воспоминания, которым невозможно поверить, потому что это воспоминания призрака.

Но сейчас ситуация изменилась: сегодня все гораздо труднее и рискованнее, чем в Мюнстере. Годы, проведенные в Италии, научили, что дворцы столь же опасны, как и поля сражений, только там шум войны приглушен, поглощен шелестом голосов переговоров и убийственной остротой умов.

В римских палаццо все далеко не так, как представляется с первого взгляда.

Никто не в силах воспринять всю картину целиком, увидеть и главных героев, и задний план — завершенное произведение. Никто, кроме тех, кто держит в руках нити интриги, таких людей, как мой господин, как Папа, как деканы «Святой коллегии».

Для памяти: все понимать, записывать, не упускать из виду малейшие детали, которые могут оказаться ключевыми моментами всей стратегии.

Детали картины: опасная книга, неминуемый Собор, очень могущественный человек, самый тайный и надежный агент.

О «Благодеянии Христа»

Книга была напечатана около двух лет назад. Она сразу же вызвала ожесточеннейшие споры — еще кардинал Червини запретил ее в своей епархии, — несмотря на официальное запрещение, она постоянно продолжала ходить по рукам, распространившись очень широко.

Члены витербоского круга прикидываются, что им ничего не известно, но в то же время готовятся выдвинуть тезисы из этой книги на Тридентском соборе. По словам Реджинальда Пола: «Для всякой идеи существует свое место и время, которые, если тщательно выбирать их, могут предотвратить возникновение новых трибуналов». Пол надеется со временем одолеть Караффу: распространение реформаторских идей против воссоздания инквизиции.

Может ли книга «Благодеяние Христа» стать обоюдоострым оружием, которое ударит по тем, кто сковал его? И как?

Сделать так, чтобы Собор начался как можно скорее и запятнал ее авторов? Приписать ее Полу и кругу его друзей?

Нет, англичанин будет все отрицать: ему слишком верят, чтобы обвинить его в ереси, к тому же нет никаких доказательств, что он написал эту книгу. Если же он оправдается, он станет сильным, как никогда прежде. Мой господин это прекрасно понимает—он слишком благоразумный человек, чтобы предоставлять подобную возможность своему главному противнику.

Лучше наоборот — расставить сеть, в которую один за другим попадутся все кардиналы, симпатизирующие реформаторам. Пусть эта книга так и переходит из рук в руки, из библиотеки в библиотеку, оскверняя каждого, кто к ней прикоснется. А когда невод вытащат, все крупные рыбы будут выловлены за один раз. Нужно, чтобы она осталась в обращении, даже если собор предаст ее анафеме, пусть друзья Пола читают ее и восхищаются ею так же, как восхищаются выдающимся умом англичанина. В это время Караффа будет действовать, шаг за шагом создавая свою машину, которая позволит ему поразить их всех одним ударом. Да, именно так рассуждает мой господин. Но подобная игра может выйти из-под контроля, став слишком сложной и грандиозной даже для столь уникального разума.

О Соборе

29 июня 1542 года — опубликована папская булла о созыве Экуменического, или Вселенского, собора.

21 июля 1542 года — папская булла «Licet ah initio», учреждающая «Святую службу».

Между этими двумя датами возобновилась война между Карлом V и Франциском I.

В связи с этим представляется: если не Собор, то война, и не слишком важно, война с применением оружия или война разумов.

Трактат «О Соборе» — завуалированная защита основных идей «Благодеяния Христа». Кардиналы-спиритуалисты хотят превратить Тридентский собор в основную арену сражения по вопросу оправдания одной лишь верой. Собор должен стать силой, противостоящей инквизиции, набирающей силу под руководством хитрумного Караффы. Нет сомнений, моему господину удастся сделать все возможное, чтобы идеи «Благодеяния» были осуждены еще до начала дискуссии.

О Караффе

Можно только удивляться, как Везалий, этот некрофил,[65] оказался в окружении такого человека, чей взгляд простирается далеко за горизонты и видит не только эту грешную землю. Возможно, все дело в страхе, который он вселяет. Или Божественная благодать и непостижимый божественный Промысел скрыли жестокость за внешней красотой. Что это за человек?

Мой господин — монах, непревзойденный мастер притворства и лицемерия, рожденный, чтобы повелевать, вначале ставший священником, а уж затем — нищим театинцем, по собственному желанию. Враг императора, еще в детстве поставивший его на колени и уже тогда ненавидевший его. Обладатель интуиции, которая могла бы показаться дьявольской, если бы не его известная преданность вере. Главный архитектор «Святой службы», воссозданной для него и под его началом, блюдущий ее тайны и цели, лелеющий ее, как любимого ребенка, с безграничной энергией, в возрасте, когда большинство мужчин уже давно лежат под землей в обществе червей. Настоящий апостол всего того, что приводит его в восторг. Война спиритуалистам, внешняя и внутренняя борьба, без отдыха и пощады, против любых соблазнов ереси, в какой бы форме они ни проявлялись. Кто же он такой?

О себе

Око Караффы.

Глава 6

Сен-Готардский перевал, 17 мая 1545 года

Мне совсем не стоило делать этого. Смогу ли я теперь контролировать свои поступки, мысли?

Необычное, прекрасное, пугающее видение.

Или я сумею полностью предать самого себя?

Густые леса Швейцарского плоскогорья на всем пути вплоть до Ааре, потом медленное продвижение на плоской и широкой барже мимо Ольтена, Цюриха и, наконец, к Люцерне, в самые ее низовья — в темное озеро кантона, где она сливается с Реусом. Оттуда — на муле, вернее, на двух мулах — один для багажа и для книг Перны, через зубчатые могучие хребты, возвышающиеся вокруг мрачной горы Пилата вдоль перевалов, зачастую с трудом проходимых, но все же пригодных для передвижения людей, повозок и животных. Вверх и вниз по этому обязательному для всех переходу, окруженному остроконечными вершинами, которые отчетливо видны в чистом колюще-холодном воздухе, разрезаемом на заоблачной высоте лишь орлиными крыльями: залитые солнцем склоны, альпийские луга, роскошнейшие дикие леса, ясное весеннее утро, я впадаю в пьяный восторг от высоты. Я смотрю на неприступную преграду к новой жизни, перевал, ведущий от Андерматта к Айроло, Сен-Готард, стерегущий итальянские земли.

Должно быть, я совершенно сошел с ума. Старый безумец, кубарем спускающийся с этих гор в величайший бордель мира, обращенный лицом к туркам.

Нелепое и прекрасное зрелище.

Неожиданно паника заставляет онеметь конечности. Косуля молнией мелькает между деревьями.

Мне стоило умереть прямо сейчас. В экстазе страшной эйфории, потеряв способность к движению под горячим солнцем, согревающим старые ноющие мышцы. Сейчас. Забыв, кто я такой. Без планов на будущее, без двух тяжеленных сумок с книгами. До того, как вернется нелепая покорность судьбе, до того, как свихнувшийся разум вернется на спину этого мула. Две сумки… Я смотрю на крутые итальянские долины, спускающиеся на равнину к морю. Мне предстоит встреча с призраками под вывеской с изображением колодца. Пойдем со мной, кровельщик, потому что я уже не знаю, кто я такой. И мои ноги не так прочны, как прежде. Увы, теперь уже нет.

*** Бергамо, Республика Венеция, 25 мая 1545 года

Должно быть, все это — лишь результат нескольких затяжек длинных свернутых листьев из-за моря, душистых сигар, которые я привез с собой из голландских земель. Могли ли они вызвать столь сильное чувственное потрясение?

Я до сих пор взволнован. Но скорее всего, это страх, вызванный головокружением человека, оторванного от земли, очарованием неизвестного, новыми возможностями, необычностью окружающего и каким-то глубинным зрением. Совсем не похоже на опьянение от вина, пива или спирта. Без тумана в голове, смешения мыслей и безумной говорливости.