Охота на рыжего дьявола. Роман с микробиологами - Давид Шраер-Петров

По приезде в США я послал в редакцию русскоязычного издательства «Либерти» рукопись книги воспоминаний о ленинградских писателях под названием «Друзья и тени» и несколько рассказов в журнал «Время и мы». Привожу текст по книге интервью Валентины Полухиной «Иосиф Бродский глазами современников» (издательство журнала «Звезда», С. Петербург, 2006). «И вдруг у меня взяли сразу три рассказа в журнал „Время и мы“. Издатель „Либерти“ И. Левков позвонил и сказал, приезжайте, договор заключим. Решили поехать в Нью-Йорк с Милой, Максимом и друзьями на Рождество. Я не мог быть в Нью-Йорке и не зайти к Иосифу Бродскому. Я не знал, как он встретит меня. Иосиф только за неделю до этого получил Нобелевскую премию. Я знал его адрес, Евгений Рейн дал и телефон. Я решил пойти просто так, без всякого звонка. Я боялся звонить, вдруг что-то не то, и я его не увижу. А я всегда относился к нему с большой любовью, с какой-то нежностью даже. И мы пошли, хотя все отговаривали: не надо, не ходи, он тебе ни разу не написал, зная, что ты в отказе. Господи, он столько перенес, ну что я буду сейчас считаться. Мы с ним не ссорились. Я нажимаю на звонок, никто не отвечает. Вдруг открывается дверь, и выходит Иосиф. Я говорю: „Ося, это ты?“ — „Давид, как хорошо, что ты приехал!“ Я говорю, я не один, там Мила, Максим и наши друзья. „Давай всех, всех приводи“. Как будто бы мы только вчера расстались: такой милый, такой простой, домашний. Привел нас в свою гостиную — стол с пишущей машинкой, в ней стихотворение, которое он перепечатывал. „Что будете пить? Коньяк будете? И кофе сварю“. Он так засуетился, как будто близкие родственники приехали. Очень трогательно. Мы хорошо посидели, и вдруг он говорит: „Ну, чем мы будем заниматься?“ Я говорю, я буду писать и заниматься научной работой, то есть тем, что делаю всю жизнь. „А где?“ — „Может быть, в Браунском университете получится. Сейчас заключил договор на книгу, и, кстати, там есть глава о тебе. И я хочу, чтобы ты ее прочитал“. — „Мне, — говорит, — не надо, мне не важно, пиши, что хочешь“. — „Нет, Ося, я хочу, чтобы ты ее прочитал, и я тебе ее пришлю. Если ты мне не ответишь, значит, все в порядке. А если она тебе не понравится, ты мне не разрешишь печатать ее, и все. Я пошлю такие главы всем, кто здесь живет, тебе, Бобышеву, Аксенову“. (Д. В. Бобышев, поэт. В. П. Аксенов, прозаик. — Д.Ш.-П.) Я так и сделал, я всем послал. Мы хорошо так посидели, часик или полтора. Иосиф подарил мне три свои книжки с очень трогательной надписью. Мы еще задержались в Нью-Йорке, у меня было приподнятое настроение, я заключил договор, получил аванс, через три месяца после приезда в Америку, это тоже не шутка. На следующий день я звоню ему попрощаться и говорю: „Ося, если я приеду опять в Нью-Йорк, могу я у тебя остановиться?“ Мы расстались на такой волне, что как будто бы родственники. А он говорит: „Нет, нет“. Я говорю: „Хорошо, Иосиф, я просто пошутил“. И я уехал и послал ему эту главу. Он мне не ответил. Книжка вышла, я послал ему эту книжку. Он мне не ответил. Я ему позвонил, говорю: „Ося, ты получил мою книжку?“ „Да, получил“. — „Раз ты не ответил, значит, ты одобрил, во всяком случае не возражал?“ „Да. Я и сейчас не возражаю. Но я бы о тебе написал по-другому“».

ГЛАВА 23

Прекрасная долина

К середине декабря 1987 года ситуация с поисками работы начала складываться как будто бы так, что для меня найдется место научного сотрудника в одной из лабораторий, находившихся в Мириам госпитале или Роджер Вилльямс госпитале. Декан биолого-медицинского факультета профессор Фрэнк Ротман, когда-то бежавший из фашистской Венгрии в США, очень мне покровительствовал.

Однажды мне позвонил руководитель отдела патологии Роджер Вильямс госпиталя (РВГ) профессор Абби Майзел (Abby Maizel) и пригласил на беседу, любезно прислав за мной госпитальную машину. Госпиталь располагался в северно-западной части Провиденса, там где Смит стрит переходит в 44-ю дорогу, убегающую от местного родайлендского Капитолия в сторону Вотермановского водохранилища. Главный корпус госпиталя и корпус с частью научных лабораторий располагались по обоим берегам речки, начинавшейся из родника, из которого наверняка брали воду индейцы. Речка бежала посредине Прекрасной долины, название которой одновременно и эпитет.

По берегам речки стояли многовековые морщинистые вязы — священные деревья исконного населения этих мест — индейцев. Все это я узнал позднее, во время моих одиноких прогулок. Вотерманское водохранилище на долгие годы стало местом моего рыбацкого отдохновения в удачливые и горькие дни американской научной карьеры. Замечу, что в Провиденсе множество мемориальных мест связано с именем Роджера Вильямса (Roger Williams, 1603–1683), либерального протестантского проповедника, основавшего штат Род Айленд и провозгласившего равенство всех религий. Именно в Родайлендском портовом городе Ньюпорт был построен один из первых в Северной Америке еврейских храмов — синагога Туро (1762). На верхушке купола родайлендского Капитолия возвышается статуя Роджера Вильямса с посохом в руке.

Отдел патологии располагался на первом этаже госпиталя. Я вошел в приемную. Навстречу мне из кабинета выбежал толстяк с крупной головой, обрамленной каштановой гривой, закрывавшей плечи. Толстяк улыбался, раскинув мощные волосатые руки, торчавшие из зеленой? голубой? желтой? красной? безрукавки. Потом я узнал, что в любое время года Абби Майзел носит только безрукавки. Для каждого дня недели свой цвет. Никаких сорочек, пиджаков, галстуков! Толстяк затащил меня в свой кабинет, вызвал секретаршу по имени Линда и попросил принести кофе и данкин-донатсы. Потом я узнал, что данкин-донатсы (двоюродные братья наших пончиков) — самое любимое лакомство Абби. Он рассказал мне о своем отделе патологии, в котором было несколько лабораторий (микробиологии, иммунологии, биохимии, патологической анатомии и клиники), и в частности, о научной лаборатории, которая занимается очисткой и изучением фактора, стимулирующего рост и развитие В-лимфоцитов. Фактора, который открыл и описал Абби Майзел, и назвал BCGF (В-cell growth factor). Абби выделил BCGF из другого типа лимфоцитов — T-cells. За пончиками и кофе я рассказал Абби о своем образовании, о научной работе в области микробиологии, о годах отказа, о работе эндокринологом. Он живо откликнулся на тему отказников, повторяя с восхищением: «Рефьюзник! Рефьюзник!» И даже позвал секретаршу Линду полюбоваться на живого «несмотря на застенки КГБ» рефьюзника. Однако, ничего не пропускал мимо ушей, ухватившись за тему рекомбинантного инсулина, который мне так и не удалось «выбить» для своих больных. «Ну вот видите, как все связано в биологии и медицине: выделили ген, контролирующий продукцию человеческого инсулина, передали бактериям и начали получать дешевый и эффективный человеческий рекомбинантный инсулин. Нам тоже удалось выделить ген, контролирующий человеческий BCGF. Мы передали его кишечной палочке и получили впервые в мире рекомбинантный BCGF». Абби был очень эмоционален: вскрикивал, смеялся, размахивал руками, забрасывал в свою пасть данкин-донатсы, один за другим. На прощанье он дал мне оттиски с публикациями его лаборатории по BCGF и спросил, какие научные книги я хотел бы приобрести в первую очередь. Я сказал, что хотел бы почитать новейшие руководства по иммунологии, генетике и молекулярной биологии. Абби позвонил в книжный магазин Браунского университета, заказал книги и сказал, чтобы я заехал и забрал. Эти книги до сих пор стоят на полке в моем кабинете.