Теория катастрофы - Ник Горькавый

— Клянусь копчиком Венеры, ты похожа на слово «красное», написанное зелёным цветом!

Разговор вращался вокруг выбора профессий.

— Слышали про Советника пятого уровня? — спросила Самар. — Это программа для выбора профессий, которая стала учитывать информацию о твоём генотипе. Охотники за головами и фирмы-наниматели активно её используют.

— Это нарушает закон о генетическом равноправии.

— Как говорит Эксмин — равноправие не обеспечивает равенства. А работодателей волнуют не твои права, а твои возможности.

— Эксмин — просто душка!

— А я и половины не понимаю, что он вещает…

— А он и не скрывает, что говорит для умных.

— Если интеллект будет выводиться из генотипа, то он станет печатью на лбу. Жюльен, что ты думаешь об этом?

— Я против геноклейма, я — за ассортативные союзы когнитивных элит.

Жюльена тоже понимали далеко не всегда, но его это мало волновало. Обаятельному юноше легко прощали интеллект, примечательный даже среди Сов.

Красивая, с тонкой фигурой и в розовом платье, Кристина Снайдер из Ордена Оленей отшучивалась от друзей, подтрунивающих по поводу её успехов в драконоборчестве — в воинственном спорте, популярном чаще всего среди Леопардов:

— Даже олень в невыносимых условиях становится Леопардом. Когда стоишь перед огромной зверюгой, то деваться некуда — приходится отбиваться изо всех сил…

В другой компании Степан-Дракон — клетчатый ковбой от «Бёрберри» — рассказывал:

— Беру программу «Супер-Чудик» для генетического дизайна и запускаю её на самостоятельную работу. Даю задачу: создать организмы, которые могут жить в атмосфере из смеси кислорода и углекислого газа. Я раньше давал «Чудику» похожее задание и получал на просмотр вполне симпатичных зверюшек, но сейчас немного увеличил процент двуокиси углерода. Вы бы видели, какие неописуемые монстры полезли из моего экрана! Клянусь шкурой Овна, они снились мне целую неделю!

— Почему такая разница из-за изменения процента углекислого газа? — удивился кто-то.

— Я тоже поразился, полез разбираться… Оказывается — когда я выбирал из таблицы Менделеева химические элементы, то перепутал строчку и нажал на другой период — нечаянно задал атмосферу не из це-о-два, а из силициум-о-два.

— Атмосфера не из углекислого газа, а из газообразного кварца?!

— Точно!

— Славные зверушки смогли вырасти в раскалённой атмосфере из горного хрусталя…

Мишвер-Сова рассказывал:

— У родителей есть приятель-охотник, который страшно любит приврать и поспорить. Пришёл в гости и стал рассказывать, что как-то на Аляске он развёл большой костёр, а из горящих поленьев полезли красные шестиногие ящерицы… Рассказал и ждёт, что мы будем нервничать и опровергать. Я вспоминаю книгу Эксмина, советы из главы «Как спорить с врунами», и пожимаю плечами: мол, ничего особенного, в нашем колледжском лесу водятся олени с кремниевыми рогами, и когда им становится холодно, то они высекают огонь с помощью взаимного сшибания лбов, и потом греются у костра всю ночь.

— Вот что генетика животворящая делает!

— Переплюнул его историю и испортил творческое настроение!

Дмитрий в таинственных полголоса говорил Жюльену и Смиту:

— Поехал летом в гости к приятелю-французу. Шагаю по Круазетт в Ницце. Впереди идёт молодая женщина с сумкой на длинном ремне. Сумка зацепила юбку и высоко обнажила красивую, стройную ногу. Зрелище! Иду и наслаждаюсь. Потом присмотрелся — это не случайность, а такой специальный покрой юбки — расчётливый и коварный! Я сразу расстроился…

— Почему? Нога ведь не стала кривее… — удивился Смит.

— Ну, я счёл себя удачливым человеком, а оказалось…

Жюльен авторитетно кивнул:

— Психология! Ценится лишь личный выигрыш. Коллективная раздача не греет.

Дзинтара села за пианино и стала наигрывать задумчивую мелодию. Никки подошла, потрогала лежавшую рядом и нежно зазвеневшую гитару принцессы, в открытой папке присмотрелась к желтоватому листку с нотами.

— Интересная музыка, но слова сложноваты, — прокомментировал Робби.

— Робби, ты понимаешь язык нот? — спросила Никки.

— Ха! Глупый вопрос.

— Никки, сыграй нам на гитаре! — вдруг крикнул кто-то из Оленей.

— Я не умею! — рассмеялась Никки.

— Неправильный ответ, мы с тобой владеем почти всеми музыкальными инструментами, — неожиданно вмешался Робби.

— Ты играешь на гитаре? — удивилась девушка.

— Если ты споёшь, то — да, только оранжировку этой древней музыки стоит освежить.

— Я? Спеть? У тебя завихрения электронов?

— Ты же поёшь, принимая душ! — заявил нахальный Робби.

В зале захихикали.

— Ну… да, но там же меня никто не слышит… — пожала плечами Никки, — понравится ли другим, как я пою в ванной комнате?

— Давай рискнём, у тебя неплохой голос, а я помогу с музыкой, — вкрадчиво сказал Робби. — Что, чувство авантюризма совсем исчезло?

— Давай, Никки, попробуй! — так дружно закричали кругом, что Никки лишь беспомощно поморщилась:

— Вы сами не понимаете, о чём просите.

Но на неё так дружно навалились, что уломали. Вернее, Никки поняла, что легче спеть, чем отвязаться. Она села в уголок и стала готовиться к сольному выступлению под руководством Робби.

Остальные участники с энтузиазмом стали готовить место для королевского выступления: стаскивать столы вместе, сгребать недопитое и несъеденное, наводить свет всех имеющихся светильников. Считанные минуты — и воздвигнута отличная сцена!

Наконец, Никки собралась с духом и уселась в подаренное Дзинтарой тёмно-красное, с золотом, бархатное кресло. Четвёрка мускулистых Леопардов во главе с Джигичем немедленно подняли кресло вместе с королевой и поставили его на импровизированную сцену.

Тонкая фигурка в чёрном платье устроилась поудобнее на королевском троне европейских кровей. Голова с хрустальными волосами склонилась над полированной звонкой поверхностью. Драгоценная деревянная гитара Дзинтары недовольно поёжилась в неумелых руках, но потом пригрелась и присмирела. Никки вплела тонкие пальцы в ещё более тонкие струны и запела тихим голосом:

Уронит ли ветер в ладони серёжку ольховую…

В шумном зале разлилась и воцарилась тишина. Странные слова старинной песни, пронизанные грустью прошлых веков, были неуместны в огромном зале, полном веселящихся людей, прилетевших сюда на космолётах.

Серёжка ольховая выше любого пророчества.Тот станет другим, кто тихонько её разломил.Пусть нам не дано изменить всё немедля, как хочется.Когда изменяемся мы — изменяется мир.

Песня не знала своей неуместности и несовременности, она добирались до каждого и заставляла его замирать, будто вслушиваясь в голос судьбы.