Кому же верить? Правда и ложь о захоронении Царской Семьи - Андрей Кириллович Голицын
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И надо иметь в виду, что эта точка зрения присуща не только больному воображению прежних злопыхателей. Её разделяют многие и ныне, как у нас в Отечестве, так и за рубежом, особенно в среде русской эмиграции первой волны.
IV. Личность Гелия Трофимовича Рябова
Гелий Рябов появляется на всемирной арене как автор сенсационного по своему значению открытия, которое он публично широко рекламирует, проявляя при этом невероятную активность.
Целый год Рябов является обладателем черепа «Николая II», который хранит у себя дома. Потом неожиданно и по непонятным причинам Рябов уходит в тень, уступив как бы пальму первенства своему бывшему компаньону (нужно помнить, что на первых порах рядом с Рябовым фигурировала ещё одна малоизвестная личность, но успевшая проявить достаточную активность в среде русской эмиграции, – некий иеромонах Дионисий), а затем, когда вопрос о судьбе обнаруженных останков вышел на уровень государственной ответственности, совершенно исчез с горизонта. Известны объяснения, что группа Рябова-Авдонина вошла во внутренние противоречия и утратила согласие или пришла к полной конфронтации, но всё же это никак не объясняет того «равнодушия», с которым Рябов стал относиться к судьбе своей «собственной находки», к которой, по его же публикациям, он «мучительно шёл много лет», преодолевая немалые сложности, причём в те времена, когда не было никакой уверенности в том, что его открытие будет оценено по достоинству.
Рябов обнаруживает Царские останки, как известно, вскоре после того, как королева Великобритании заявила М.С. Горбачёву во время его визита в Англию, что её поездка в Россию будет возможна только тогда, когда судьба Государя и Его Семьи станет достоянием гласности. Утверждали, что якобы Горбачёв дал заверение королеве Елизавете II это её условие выполнить.
Поэтому вполне закономерно, что те, для кого версия подлинности найденных останков не представляется убедительной, связывают их обнаружение с вышеприведённым фактом, а в личности самого Рябова видят представителя тайной службы, выполняющего порученное ему задание. Сам Рябов поводов к тому даёт немало. Концепция его во многом перекликается с теми утверждениями, которых придерживалась коммунистическая идеология. Рябов, конечно, меняет фразеологию, отступает от грубых политических выпадов, осуждает жестокость самого злодеяния, убийство невинных детей. В этом отношении он для общественного мнения выгодно отличается от некоторых публикаторов уже перестроечного периода, таких как М. Касвинов или Г. Иоффе. Позиция Рябова в основе своей сводится к следующему: убийство носило скорее уголовно-политический характер; заговор международных тёмных сил, отрезанные головы, ритуальность жертвоприношения, расчленение и сжигание трупов – всё это беспредметные выдумки белогвардейцев и их последователей. Убийство Царской Семьи осуществлено русскими людьми, в основном жителями Урала.
Во всех своих выступлениях и публикациях Рябов стоит на этих принципах. Но обращают на себя внимание не столько личные пристрастия самого Рябова, сколько его нечистоплотность в отстаивании этих принципов. Несколько примеров: Рябов пишет: «По данным белогвардейской контрразведки, он “Яков Мовшев Юровский, 40 лет, еврей…”»
«Некое “специализированное”, – замечает Рябов, – написание имени-отчества Юровского и других евреев в анна-л ах контрразведки вызвано обострённой убеждённостью этого учреждения в том, что революцию задумали и произвели евреи». Далее Рябов обращается к книге «белогвардейского» следователя Н. Соколова, в которой находит весомое опровержение национальным измышлениям белогвардейской контрразведки. «Яков Михайлович Юровский, несомненно, человек с характером», – признаёт Соколов, и, дописывая страницы, посвящённые Юровскому, Рябов продолжает цитировать: «Его национальности я не знаю». «Что ж, – комментирует Рябов, – это можно оценить, особенно в наши бурные дни».
У Соколова первая половина приведённой цитаты более полно звучит так: «Как техник, имеющий некоторый опыт в раскрытии подлых дел человеческих душ, я отдаю должное истине: Яков Михайлович Юровский, несомненно, человек с “характером”». Но вот вторая половина приведённого текста – это уже бессовестная подтасовка Г. Рябова и поощрение, которым он спешит наградить за «оказанную услугу» следователя Соколова, есть всего лишь самоуверенный литературный приём для убеждения неосведомлённого читателя. У Соколова, на самом деле, можно прочитать следующее: «Следствием удалось установить, что из десяти человек (которых привёл с собой Юровский в дом Ипатьева из чрезвычайки. – А.Г.) пятеро были не русские и не умели говорить по-русски. Из остальных пяти один был русский и носил фамилию Кабанов. Другие четверо говорили по-русски, но их национальности я не знаю». Что касается национальности Юровского, то в ней у Соколова никаких сомнений нет: «Яков Михайлович Юровский – мещанин г. Каинска, Томской губернии, еврей, учился в еврейской школе при синагоге, женился на еврейке и т. д.».
В другом месте, касаясь национальной проблемы, Рябов пишет: «Вильтон утверждает в своей книге “Последние дни Романовых”, что комендант ДОНа Юровский приказал обезоружить русских рабочих, чтобы они не помешали убить Николая II». Этой теме Рябов уделяет большое внимание. Цитируя многочисленные свидетельства из книги Соколова и долго размышляя о том, «собрал» или отобрал» револьверы один из участников убийства П. Медведев, и приведя его показания на следствии,
Рябов торжествующе делает вывод: «всё-таки Собрать, а не Отобрать, что и кладёт конец легенде о том, что револьверы были отобраны Юровским у русских людей, дабы они не смогли помешать иностранцам исполнить “решение Уралсовета” о казни». Соколов приводит протокол допроса Медведева, проведённый агентом уголовного розыска Алексеевым, который и цитирует Рябов. Но снова, в погоне за желанным подтверждением, Рябов вводит читателя в заблуждение. У Соколова тут же следует второе показание Медведева, данное позднее следователю Сергееву, о чём Рябов умалчивает. В показаниях Сергееву Медведев заявил: «Комендант Юровский приказал мне отобрать все револьверы». Но Рябов не только умолчал о втором допросе Медведева, он в своей публикации скомпилировал текст допроса из двух его показаний – Алексееву и Сергееву, естественно, никак об этом не упомянув.
Следователь Соколов, как уже говорилось выше, был абсолютно убеждён в том, что никаких останков не существует. Его логика следующая: «Главная цель была – уничтожить трупы. Для этого, прежде всего, нужно было разделить трупы на части, разрезать их. Части трупов сжигались в кострах при помощи бензина и уничтожались серной кислотой. Сжигаемые на простой земле трупы выделяли сало. Стекая, оно просаливало почву». Рябов по поводу последней фразы небрежно замечает: «Не соответствует действительности». А потом добавляет: «Эта, леденящая душу картина верна только в
