Фантастика 2009: Выпуск 2. Змеи Хроноса - Сборник

– Зачем это?

– Так положено. Для вящей безопасности. Мне воссиять требуется по случаю.

– Воссиять? Тебе? По какому такому случаю?

– Народ встречный. Люди кое-какие. Положено.

– Люди? Это которые помойкой пробавляются? Нашел людей. Ну, воссияй.

– Опалить могу ненароком. Отойдите на семнадцать саженей.

– А почему именно на семнадцать? В метрах это сколько?

– В метрах? Отойди вон за березу.

– Трудно с тобой. – Фома Кузьмич уронил голову на руки. – То камень тебе, то палку потолще, то мелешь незнамо что про какого-то мытаря, то вдруг воссиять тебе потребовалось. Не простой ты парень. Нет, не простой. Одна снежи-и-нка еще не снег, еще не снег, – вдруг слезно заголосил он, с укором глядя на аггела. – Одна дождинка еще не дождь.

Аггел с минуту смотрел в небо и беззвучно шевелил губами, потом сказал тихо:

– Отдались Фома за березу.

– Верка-а-а! – заорал Фома Кузьмич.

Девочка положила на землю пакет с плодами чудесного дерева и подошла к отцу.

– Ну, чего тебе, алкаш?

– Не хами отцу. Отойдем вон за березу. Ему, вишь ты, воссиять нужно срочно. Смотри, тельняшку не спали, воссиятель.

– О Господи! – Девочка подошла к аггелу и взяла его за руку. – Сам иди за березу, а я с ним останусь.

Аггел взглянул на девочку, одернул тельник, накинул на плечо торбу и зашагал к мусорным отвалам.

Лохматое измученное солнце грузно валилось на горизонт. Аггел стоял у подножия горы, смотрел на кровавый закат и размышлял о суетности мира. Фома Кузьмич нашел продранную раскладушку и дремал на ней. Аборигены грызли принесенные девочкой плоды и обсуждали пришедших.

– Говоришь, прямо на глазах выросла яблоня? – оттопырив нижнюю губу, засомневался Софокл.

– Ага, – подтвердила девочка. – Из ветки, на которой лисички жарили.

– Гипноз, – изобличил аггела литератор. – Жара и гипноз.

– А как же плоды? – спросила высокая худая дама со шрамом на щеке.

– С собой принес в заплечном мешке. Скоро яблочный спас.

– Яблоки? Вы видели в продаже такие яблоки?

– Сколько угодно. Крымский ранет.

– Чушь! Вы говорите чушь, сударь. Никакие это не яблоки. Возможно, это и не фрукты вовсе. Девчонка все выдумала, и это синтетический продукт из клетчатки, патоки и ароматизаторов. – Дама ухватила девочку за плечо. – Ведь выдумала? Да? Сознайся.

Девочка вывернулась и повертела пальцем у виска.

– Чокнутая, что ли? Зачем мне?

– Мало ли, – неопределенно сказала дама со шрамом.

– А потом винный фонтан учудил, – сказала девочка.

– Высокий? – зачем-то спросил спившийся литератор.

– Может, простая вода? Гейзер внезапный? Бывает, – сказал не старый еще однорукий бомж Славик.

– Ага, вода. Как же. Отец этой водой надрался, как хрюшка. Пока был трезвый, говорил, что рислинг, – сказала девочка.

– Гипноз, – неуверенно повторил литератор. – Или иллюзионист. КИО.

Однорукий бомж мечтательно улыбнулся.

– Фонтан рислинга? Трюк? Пусть повторит на бис.

Аггел подошел к собравшимся, интеллигентно, прикрыв рот рукой, зевнул и сел верхом на мятую молочную флягу. Все почему-то тоже зевнули и уставились на него. Аггел оглядел аборигенов свалки.

– В одном поселке городского типа жили два мытаря. И вот однажды...

– Один, – перебил аггела проснувшийся Фома Кузьмич. – Думай, что говоришь. Это курей и коз у него было некуда девать, а мытарь был один.

– Мытарь? – удивился бомж. – Это кто же такой?

– Комиссар налоговой полиции, – пояснил литератор.

Звонко ударившись ногой о жестяную флягу, аггел встал и ушел в наступившую ночь.

Утром ни свет ни заря аггел разбудил девочку и попросил научить его буквам. Девочка громко в голос зевнула.

– Букварь нужен.

– Вот. – Он показал заляпанную изодранную книжицу с интеллигентным малышом на обложке.

Выучив буквы, аггел прочел недельной давности «Комсомольскую правду», растерзанный томик «Тысячи и одной ночи», глянцевый журнал «Кое-что кое о ком» и снова задумался о суетности мира. В обед к нему подошли три дамы. Две помоложе и дама со шрамом на щеке пригласили его к столу.

– На первое сегодня солянка с каперсами, на второе голубцы. Закуска и десерт по выбору, – сказала дама со шрамом.

Обед был сервирован в стороне от духовитых развалов на длинном столе. Когда все расселись, аггел оглядел сидящих, благословил трапезу и начал:

– Дошло до меня, что в одном поселке городского типа жили Киркоров и Магомаев, – произнес он и посмотрел на Фому Кузьмича.

Фома Кузьмич положил ложку на стол, нахмурился и уставился на аггела.

– И вот однажды, – осторожно сказал аггел, глядя на Фому Кузьмича.

– В разных, – сказал Фома Кузьмич.

– Что в разных? – тоскливо спросил аггел и укоризненно посмотрел на небо.

– Думай, что говоришь. В разных местах эти мужики живут. Один у себя, другой у себя. И, говорят, терпеть друг друга не могут. Так что уж извини, – с издевкой произнес Фома Кузьмич.

– В разных, – подтвердила Мадонна. – Уж я-то знаю. У Филиппа дача на Рублевке, а у Магомаева где-то рядом с Баку.

– Вот, говорят, вы винцо из земли умеете, – сладким голосом сказал однорукий бомж Славик. – Как-то не очень верится.

Аггел встал, выломал ножку из своего стула, выбил ею фонтан кагора рядом со столом и удалился.

А к вечеру к ним приехали на грязном козелке с мигалкой сержант Никодим Петрович и простой мент Федя. Никодим Петрович был сиз лицом и свирепо маялся похмельем. Федя, наоборот, был худ, лупоглаз и затянут в новенький камуфляж. Старуха Извергиль изобразила тихую радость «Наконец-то!», пригласила их в дом и брякнула на стол бутылку хорошей водки. Никодим Петрович опрокинул стакан, дрогнул телом и спросил: «Как дела?» Федя выпил, ничего не спросил и стал смотреть по сторонам.

– Как бы матросик у тебя объявился, – сказал Никодим Петрович, нюхая эклер с марципаном. – Народ смущает. Тут еще или ушел?

– Вот уж не знаю, товарищ лейтенант, – проворковала старуха, – народ тут вольный, гулящий. Нешто за всеми уследишь? Про морячка не ведаю.

– Как это не ведаешь? Сигнал был! – веско произнес сержант, выливая остатки водки в стакан. – Федя, разберись!

Федя молча откозырял и исчез. Никодим Петрович посмотрел ему вслед и прошептал оперным басом:

– Партию контрабанды взяли. Через твою свалку пропущу. Как бы сожгу бесследно на твоем полигоне. Поняла?

– Так точно, товарищ капитан, – отрапортовала старуха Извергиль.

Никодим Петрович успел изрядно откушать семужки и уже перешел к заливной осетрине, когда Федя привел аггела. У аггела был фингал под глазом, и он удивленно озирался по сторонам. Федю мотало в разные стороны, смотрел он в потолок, в руке у него мотался ствол, и он старался держать аггела на мушке.