Итальянские каникулы - Сьюзен Филлипс

ОТДАЙСЯ…

Сейчас она узнает все. Голос скажет правду.

ОТДАЙСЯ…

Анна окликнула детей, приказав держаться подальше от тента. Но к сожалению, опоздала. Бежавший впереди парнишка споткнулся и с размаху врезался в угловой столбик.

ОТДАЙСЯ ХА…

— Осторожнее, Изабел! — вскрикнул Рен. Тент пошел волнами.

— Изабел!

Голос отдался ревом в голове, и радость охватила ее. ОТДАЙСЯ ХАОСУ!

Изабел выхватила статую из-под падающего тента и рванулась вперед.

Глава 24

Упорядоченный мир Изабел раскололся, и она ворвалась в самую сердцевину разлома. Голос преследовал ее по пятам, звенел в голове: «Отдайся хаосу!»

Она обогнула дом, прижимая к груди волшебную статую. Ей хотелось лететь, но крыльев не было. И самолета тоже. Даже «панда» осталась на ферме. Все, что у нее имелось…

«Мазерати» Рена.

Изабел ринулась к машине. Крыша была опущена, но в этот день хаоса все было к ее услугам, даже ключи, болтавшиеся в замке зажигания, где их оставил Джанкарло. Изабел на миг остановилась, поцеловала статую, бросила на сиденье рядом с водительским, подняла юбку и перебралась через дверцу.

Мощный двигатель ожил, как только она повернула ключ.

— Изабел!

С трех сторон «мазерати» загораживали машины. Изабел резко крутанула руль, нажала на акселератор и рванула через газон.

— Изабел!

В любом из своих фильмов Рен мог бы подтянуться, вскочить на балкон, а потом прыгнуть в проезжавшую внизу машину. Но это была реальная действительность, и вся власть была у Изабел.

Она продолжала рулить по траве, между рядами кустов, направляясь к дороге. Ветки безжалостно били по дверцам машины, из-под колес летел торф. Торчащий сучок сбил зеркало заднего вида. В шинах застревала щебенка. Изабел переключила скорость, и «мазерати» занесло, когда она свернула на дорогу, оставив всех позади в своем стремлении достичь вершины горы.

ОТДАЙСЯ ХАОСУ.

Ветер рвал ее волосы.

Она взглянула на статую и рассмеялась.

Деревянная табличка раскололась о бампер на первом же повороте. Черные тучи опускались все ниже, придавливая землю. Она вспомнила дорогу к развалинам замка, куда Рен привез ее в тот день, когда они решили подсмотреть, что творится на ферме. Но скоро заблудилась, так что пришлось разворачиваться прямо рядом с чьим-то виноградником. А когда все же выехала на нужное шоссе, машина была исполосована глубокими царапинами. Изабел выжимала из «мазерати» все, что могла. Некоторое время ей удавалось продвинуться вперед, но вскоре попала в глубокую рытвину, и двигатель заглох, не доезжая вершины горы. Она выключила зажигание, схватила статую и выпрыгнула.

Босоножки скользили на камнях. Здесь, на высоте, ветер дул сильнее, но деревья все же служили некоторой защитой. Прижимая к груди статую, она продолжала подниматься.

А когда достигла конца тропы, оказалась на поляне. Очередной порыв ветра едва не сбил ее с ног. Изабел пошатнулась, но не упала. Впереди, на фоне грозового неба, темнели руины, а набухшие дождем тучи клубились так низко, что хотелось погрузить в них руки.

Сгибаясь под ветром, она прошла через полуразрушенные арки, мимо рухнувших сторожевых башен к стене на самом краю. Хватаясь за камни одной рукой, она взобралась на самый верх и, презрев начинающийся ураган, выпрямилась.

Некое чувство сродни экстазу охватило ее. Ветер рвал юбку, облака кипели над головой, весь мир лежал у ног. Наконец она поняла то, что прежде от нее ускользало. Она никогда не мыслила в малых масштабах. Только в глобальных. Поэтому и потеряла из виду все, что хотела иметь в этой жизни. А вот теперь знала, что делать.

Повернув лицо к небу, Изабел сдалась на милость тайне жизни. Беспорядок, кутерьма, буйство, великолепное смятение.

Расставив ноги пошире, она подняла статую высоко над головой и предложила себя богам хаоса.

Суматоха, поднявшаяся после катастрофы с тентом, задержала Рена, и к тому времени когда он добрался до вытянувшихся в ряд машин, Изабел уже влезала в «мазерати». Бернардо бежал за ним, но поскольку сегодня он не дежурил, то и приехал на своем «рено», а не на полицейской машине. Мужчины прыгнули в «рено» и погнались за Изабел.

Рен довольно быстро сообразил, куда направляется Изабел, но «рено» вряд ли мог тягаться с «мазерати», и когда они добрались до подножия тропинки, он был в холодном поту.

Ему удалось убедить Бернардо остаться с машинами и отправиться за Изабел одному. Всю дорогу он бежал. При виде Изабел волосы у него встали дыбом. Она стояла на крошившейся под ногами стене, огненный силуэт среди моря разъяренных туч. Ветер хлестал ее маленькое тело, а рваный подол платья взлетал оранжевым пламенем вокруг ног. Лицо было закинуто к небесам, обе руки подняты. В одной тускло поблескивала статуя.

Где-то на горизонте небо раскололо молнией, но с того места, где стоял Рен, казалось, что огненный зигзаг слетел с кончиков пальцев Изабел. Моисей в женском обличье, принимающий второй свиток заповедей Господних.

Он уже не помнил ни одного из своих рациональных, рассудительных доводов, которые изобретал, чтобы уйти от нее. Она — дар, дар, который он не нашел в себе мужества принять. Хорошо еще, что опомнился вовремя. Или слишком поздно?

И теперь, глядя на нее, бесстрашно выдерживавшую атаку природы, он затаил дыхание, потрясенный ее силой. Отсечь ее от своей жизни все равно что продать душу. Она была для него всем: другом, любовницей, совестью, страстью. Ответом на все молитвы, которые он никогда не имел ни отваги, ни здравого смысла произнести вслух или хотя бы про себя. И если он не был так идеален для нее, каким хотел быть, что же, ей просто придется работать вдвойне, чтобы поднять его до себя.

Еще одна изломанная стрела слетела с ее пальцев. Первые капли дождя упали ему на лоб. Ветер раздувал рубашку. Рен пустился бежать. По вековым камням. По безвестным могилам. Сквозь само время, чтобы стать частью бури. Ее бури.

Он подтянулся и встал рядом с ней. Ветер завывал так, что она не услышала его шагов, но только смертных можно застать врасплох, а она не вздрогнула, поняв, что больше не одна. Просто опустила руку и повернулась к нему.

Он жаждал коснуться ее, усмирить буйные пряди, змеившиеся вокруг ее головы, схватить в объятия, целовать и любить, но что-то необратимо изменилось, и его кровь заледенела при мысли о том, что это может быть ее любовью к нему.

Оглушительный удар потряс небо. Она ничего не боялась. Не тревожилась за свою безопасность. Но его трясло от страха за нее. Он вытянул статую из ее онемевших пальцев и хотел бросить на землю, где она больше не сможет служить громоотводом. Но вдруг недоуменно уставился на нее, чувствуя, как вибрирует в руке сила, пронизывавшая все тело. Значит, не ей одной заключать соглашение. Пора и ему подписать собственное соглашение, идущее вразрез со всеми мужскими инстинктами, которыми он обладал.