Как убить свою семью - Белла Маки
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ту ночь я не знал, что делать. Смотреть, как мама плачет, было ужасно. Поэтому я обнял ее, дал успокоительное, которое прописал наш семейный врач, и оставил спать. Остальную историю я слушал следующие недели. Вернулся на работу и каждую пятницу вечером ездил к маме домой, подолгу выгуливал собаку со своими сестрами и следил за тем, чтобы мама поела (она забывает, когда волнуется). Бывало, я задавал один-два вопроса о своем отце, а она краснела и бледнела. Иногда мама отвечала, иногда нет. Но я не мог отпустить это. Я смотрел на своих сестер и замечал, как их черты отличаются от моих, задавался вопросом, что во мне было от мамы, а что нет. Мой характер всегда обсуждали в семье — я могу взорваться так, как никто другой. Кристофер был слишком мягким, Лотти — слишком кроткой. Теперь я знал, что это было дано мне кем-то другим. Происхождение имеет значение для меня, Грейс. Не из-за голубой крови, как для некоторых, — парни, с которыми я ходил в школу, пытались узнать о предках-землевладельцах из шестнадцатого века, — просто это помогает узнать себя, как ничто другое. Я думал, что сын Кристофера и Лотти Хоторн, и я знал, что это значит, кто я такой и кем буду. И теперь мне предстояло выяснить, в чем я ошибался.
Лотти назвала имя моего отца в воскресенье, как раз когда я загружал машину, чтобы вернуться в Лондон. Когда я взял последнюю сумку из багажного отделения, она подошла ко мне, обняла себя руками, как будто защищаясь, и поцеловала меня в щеку.
— Саймон. Саймон Артемис, — прошептала она, отстранилась и направилась на кухню, где сестры пекли пирожные.
Я не осведомлен о мире знаменитостей. Спроси меня о Кардашьян, и я с гордостью скажу, что еще два года назад представлял их ближневосточной династией. Но я знаю мир бизнеса, и это имя ударило меня прямо по яйцам. Всю дорогу домой я перебирал в уме каждую известную мне деталь. Его родители принадлежали к стандартному среднему классу и гордились своим недавно обретенным статусом, но Саймон хотел для себя гораздо большего. У него с самого начала был агрессивный деловой склад ума. Он открыл киоск по продаже подержанной электроники на главной улице, но перешел к торговле винтажной одеждой в районе Понси на западе Лондона, когда понял — перепродавать можно дороже, если сказать, что это грязное старое пончо Джейн Биркин носила еще в шестидесятых. Он купил первый магазин в девятнадцать лет и заполнил его барахлом с блошиных рынков. На тощих манекенах и в холодном свете одежда уже не выглядела грязной. Обеспеченный финансовой подушкой семьи, Саймон управлял этой мини-империей, пока учился в университете. Большая часть его имиджа «Из грязи в князи» — пустой звук. Но он очень помог его репутации.
Одежда не была основной сферой интересов Саймона. Деньги он получал от инвестиций и собственности, но все это запустило модный бренд. С тех пор империя Артемисов росла, и ее хозяин постоянно мелькал в списке богачей. Саймон был правительственным советником по торговле, это символическая роль, но она придавала ему блеск респектабельности, которого, честно говоря, он не заслужил.
Не в курсе, как много ты знаешь (или думаешь) о его бизнесе, но он изначально был аферистом и не сильно изменился за десятилетия. Его модный бизнес процветал, когда другие загибались, потому что он пристально следил за прибылью и использовал все доступные ему лазейки. Он купил бренд «Дерзкая девчонка» на деньги частных инвесторов, а затем вернул им активы, полученные от бизнеса. Это не стоило ему ни единого гребаного пенни! Саймон занялся производством новой одежды, когда обнаружил фабрики в странах, где не существовало трудового законодательства. Все изменилось, когда в середине девяностых прошли протесты по поводу производственных условий, но он просто перенес свою деятельность в другую страну, — ту, что закрывала на это глаза и держала журналистов с активистами на поводке. Саймон нанял команду юристов и бухгалтеров для гарантии, что он заплатит минимальный возможный налог в Великобритании, и он держал сотрудников на очень сомнительных контрактах, которые часто заканчивались до того, как должны были быть выплачены пособия. В его компании было много договоров о неразглашении — одному Богу известно, что они скрывали. Как минимум восемь женщин в декрете уволили. Хотя юристы смогли успешно доказать, что на то были законные основания, все знали — компанией Артемис управляли акулы.
Мне как-то все равно на это. Я считаю, бизнес должен регулировать сам себя и законодательство, направленное на защиту работников, подавляет инновации и рост. Слишком крепко свяжите руки корпорации, и у нее не будет другого выбора, кроме как перенести свой офис в другое место — катастрофа для экономики Великобритании. Саймон играл в рамках закона, и я не осуждаю его за то, что он исследовал его пределы.
Мне было трудно смириться с тем, кем был мой отец, по другой причине, и я понимаю, это может выставить меня в несколько дурном свете для тебя, Грейс. Но я абсолютно честен, и ты ничего не можешь с этим поделать, так что у меня есть свобода быть откровенным. Моей главной реакцией, когда я узнал, кем был мой настоящий отец, спустя двадцать три года, было чудовищное замешательство. Кристофер был человеком, который подбирал идеальные ботинки неброского зеленого оттенка. Он носил шерстяные костюмы приглушенных тонов и никогда бы не одобрил золотые украшения, опасаясь выглядеть глупо. Я вырос в семье, где вкус и этикет были врожденными, никогда не обсуждались, потому что нужды проговаривать этого не было. Но этот человек был полной противоположностью всему, что я знал. Я потратил пару дней, досконально изучая информацию, которую мог найти о нем в интернете, и каждый сайт меня ужасал. Саймон владел кучей автомобилей с индивидуальными номерными знаками. На мизинце у него было кольцо с гербом, сделанное для его семьи ювелиром, который сотрудничал в основном с русскими. Я видел разные выпуски журналов «Хеллоу!» с семейным домом Артемисов, и изобилие кремового и золотого цвета на экране вызывал испанский стыд. Все это было неописуемо безвкусно. Новые деньги, новая мебель, все вычурное, показное —
