Po tu storonu - Chinenkov

– Вот это да! – восторженно воскликнул Боммер, увидев восстановленную машину. – Неделю назад эта «гробина» выглядела совсем плачевно, что же я сейчас вижу?

С помощью рычага Кузьма запустил генератор, который завёлся с пол-оборота, и…

Изумленный Боммер что-то часто-часто и восторженно говорил, мешая русские слова с немецкими. Из всего сказанного под грохот мотора Кузьма разобрал только обрывки фраз: «Это невозможно…», «Это потрясающе…», «Всякие слова восхищения тут излишни…», «Ты колдун, а не кузнец…», «Господи, да такого мастера я вижу впервые в жизни!».

Кузьма не реагировал на выкрики Боммера, хмурил брови и сдержанно покашливал. Теперь он точно знал, что его жизни не угрожает никакая опасность.

В мрачном настроении он вернулся в барак и, переступив порог, обомлел. Из двадцати приехавших с ним военнопленных он увидел лишь двух, да и тех в угнетённом состоянии. Один из них сидел неподвижно, уставившись в одну точку, а второй был страшно взбешён. Он бросил полный жгучей ненависти взгляд на Кузьму и увёл его в сторону.

– А где остальные? – спросил Кузьма, замирая от страшного предчувствия. – Их что, отвели на какие-то работы?

– Да, их увели, но не на работы, а туда, откуда не возвращаются, – ответил ему один из мужчин. – Пока ты отсутствовал, из нас забирали по два человека и уводили. Больше мы их не видели.

Мучимый тяжёлым чувством, Кузьма посмотрел на второго военнопленного.

– Чего пялишься? – буркнул мужчина раздражённо. – С тебя всё как с гуся вода. И на заводе в «тёпленьком местечке» отсиживался, да и тут, видимо, хорошо устроился…

Кузьма растерянно и удивлённо смотрел на него. В пропитанных ненавистью словах он ощущал угрозу и чувствовал себя неловко.

– Нас на экспериментах умервщляют, а ты… – мужчина матерно выругался и, сплюнув на пол, закончил: – А ты им оборудование ремонтируешь. Ну ничего, помяни моё слово, и до тебя очередь дойдёт!

Его слова смертельно ранили Кузьму, и ненависть к Боммеру охватила его с такой силой, точно в нём сосредоточились все несчастья в целом мире!

Усталость давила на него нешуточным грузом, но он не мог уснуть. Мысль о том, что о нем думают, как о немецком угоднике и прислужнике, сводила с ума. Почувствовав презрение к самому себе, Кузьма пришёл к страшному выводу: ему больше нет смысла продолжать жить.

Он прошёл в кузницу и, не сомневаясь в том, что делает, взял верёвку и соорудил петлю. «Всё, хватит небо коптить, я достаточно пожил на этом свете, – думал Кузьма, крепя конец верёвки к крюку в потолке. – Я уже не могу больше терпеть страдания, без конца падающие на мою голову. Пора сводить счёты с никчёмной жизнью, ибо она мне дана не для радости, а для горя…»

Он решительно встал на стул, просунул голову в петлю и прыгнул. Кузьма надеялся тут же сломать себе шею или хотя бы потерять сознание, но вместо этого лишь повис в петле, коснувшись подошвами пола. Крюк в потолке вытянулся под тяжестью его тела, и…

Кузьма задыхался и стал дёргаться как ненормальный, силы покидали его. И в эту минуту в кузнице кто-то появился.

– Держись, дружок, сейчас я! – ободряюще прошептал вошедший и, обхватив Кузьму руками, приподнял его вверх. С трудом сняв с шеи туго затянувшуюся петлю, он, тяжело дыша, сказал: – Держись за меня, дружок, сейчас я…

Ещё минута, – и Кузьма уже лежал на кушетке. Не давая ему отключиться и умереть, спаситель стал тормошить его за плечи. Кузьма дрожал всем телом, всё ещё переживая весь ужас, свершившийся с ним.

– Держись, держись, браток, – приговаривал его спаситель. – Я поспел вовремя. Я вошёл сразу, как только ты… Эх, дорогой ты мой дружище. Поверь, зря ты так поступил!

Кузьма слышал слова своего спасителя, но не понимал их. И вдруг что-то нашло на него. В конце концов, измученный и несчастный, он потерял сознание…

*

Очнулся Кузьма на кушетке, которую смастерил собственными руками для отдыха, когда уставал от тяжёлой работы. Шея нестерпимо болела, а тело… Он просто не чувствовал его.

– Твоё счастье, что я заглянул в кузницу и увидел тебя, – услышал он голос из темноты. – Прошёл бы я мимо, и тебя уже не было бы в живых!

– Кто ты? – прохрипел Кузьма, морщась от боли в горле. – Мне кажется, что я уже слышал где-то твой голос.

– Может быть, – прошептал голос из темноты. – Но сейчас это не самое главное.

– Для меня сейчас нет различий между главным и обыденным, – с усилием прошептал Кузьма. – Меня гнетёт жизнь опостылевшая, и горько мне от того, что ты спас меня.

– Обожди, не хнычь, жизнь твоя ещё тебе пригодится, – усмехнулся незнакомец, поднося к его губам фляжку. – Выпей-ка немного, это чуток смягчит твою боль в горле. Ты должен бороться за свою жизнь, а не стараться расстаться с нею. Смерть приходит к человеку рано или поздно. Так что советую держаться за жизнь до конца, Кузьма Прохорович!

Во фляжке оказалось вино. Кузьма с трудом сделал пару глотков и зажмурился.

– Ты очень хорошо говоришь на русском языке, – прошептал он, проведя по губам кончиком языка. – Значит, не немец ты, кто тогда? Гадать не берусь, голова не работает, а вот услышать от тебя правду хочу, откуда ты меня знаешь?

– Знать хочешь, кто я? – хмыкнул незнакомец. – Что ж, отвечу. Я хозяин этого замка. Мой ответ тебя устраивает?

– Так я тебе и поверил, – прохрипел Кузьма. – Здесь немцы хозяева.

– Можно и так сказать, – ответил невидимый незнакомец. – Только хозяйничают они здесь временно. Уже не далёк тот день, когда я вышвырну их отсюда.

– Никак не получится, – зашептал Кузьма. – Будь ты даже призраком, но не испугаешь их!

– Был бы я призраком, то не смог бы подать тебе фляжку и тем более вытащить из петли, – ухмыльнулся незнакомец.

Что ещё говорил спасший его мужчина, Кузьма слышал, но не воспринимал. Его мозг после сильнейшего стресса словно отключился.

– А теперь я вынужден тебя покинуть, Кузьма Прохорович, – неожиданно резанули слух слова незнакомца, и Кузьма вздрогнул, вдруг уловив их смысл. – Давай поправляйся и не дури тут без меня.

– Не Кузьма я, ты путаешь меня с кем-то, – прошептал он, едва слыша собственный голос. – Я полковник Советской армии Васильев Юрий Алексеевич.

– А меня зовут Диего де Беррио, – усмехнулся мужчина. – Хотя… Хотя моё имя тебе ровным счётом ничего не скажет…

– Рад был познакомиться, – прошептал Кузьма и замолчал, вдруг уяснив, что рядом с ним уже никого нет. Спасший его мужчина исчез так тихо и незаметно, словно в воздухе растворился.

«Понятно, я сплю, – подумал Кузьма, закрывая глаза. – Или схожу с ума, что более вероятно…»

24

Мартин Боммер внимательно осмотрел сосредоточенные лица сотрудников и сказал:

– Передо мной копия отчёта доктора Рашера рейхсфюреру Гиммлеру, цитирую… – он снова обвёл суровым взглядом лица присутствующих, но, не увидев на них возражений, продолжил: – Вопрос возникновения воздушной эмболии исследовался в десяти случаях. Во время длительного эксперимента на высоте двенадцать километров испытуемые частично умирали через полчаса. При вскрытии черепа под водой обнаруживалась с избытком воздушная эмболия в сосудах головного мозга. Чтобы доказать это, отдельные испытуемые после относительного отдыха перед возвращением сознания под водой были доведены до летального исхода. Открытие черепа, брюшной и грудной полости проводилось тоже под водой и доказывало в итоге присутствие большого количества воздушных эмболий в коронарных сосудах, сосудах головного мозга, в печени, кишечнике и так далее.

Закончив читать, он отложил документ в сторону и задал всем вопрос:

– Ну что скажете, коллеги? Впечатляет?

– А что здесь такого? – загудели все разом. – У нас в принципе точно такие же результаты!

– Такие, да не такие, – «пожурил» подчинённых Боммер. – В Дахау, во время экспериментов, «свинки» умирали частично, а у нас поголовно! Из всех военнопленных лётчиков, кого я привёз в замок, ни один не остался живой! Так как вы мне прикажете составлять доктору отчёт? Указать, как в советских колхозах – случился неожиданый «поголовный падёж»?

Присутствующие несколько минут молчали, выслушав его вопросы, а затем заговорили все разом.

– В Дахау условия одни, а у нас другие! – высказался возмущённо один.

– У них есть возможности поднимать «свинок» на высоту двенадцать километров, а у нас нет! – поддержал его другой. – Похожие условия мы вынуждены создавать в барокамерах!

В конечном итоге все замолчали, глядя на Боммера.

– Хорошо, на этом и остановимся, – сказал Мартин, хмуря лоб и подвигая к себе ещё один лист бумаги. – А теперь слушайте другой отчёт доктора Рашера рейхсфюреру Гиммлеру, коллеги. – Испытуемых погружали в воду в полном лётном снаряжении. В первой серии испытаний задняя часть щёк и основание черепа находились под водой. Во второй – погружалась задняя часть шеи и мозжечок. Смерть наступала лишь в том случае, если продолговатый мозг и мозжечок были погружены в воду!