Мир приключений. 1984 год - Александр Кулешов

“Дорогой братец! Береги себя. Я слышала, у Вас сильная эпидемия сыпняка и других смертельно опасных болезнен. У нас — то же самое. Ты просил прислать тебе роман Виктора Гюго “Отверженные”. Выполняю твою просьбу — высылаю все пять книг с твоим другом. Как прочтешь, верни обратно”.

Подписи не было. Не было и самого романа, хотя я перерыл весь сундучок. Я подумал, что записка — шифровка. Еще раз прошелся по комнатам, ощупывал полы, стены, даже запустил руку в печную топку. Потом вышел на кухню. И споткнулся о тело человека, лежавшего почти у самого порога. Я тут же подумал — мертвец. Но когда осветил его лампой, то узнал Вадима Борчунова. От него шел самогонный дух. Пьяный, он спал на полу. Очевидно, это с ним сидела Ковригина и, когда я позвонил, спрятала его на кухне.

Я осмотрел шкафчик, заглянул в русскую печь В полу быт люк. Я открыл его и спустился в подвал. Сначала ничего такого там не нашел — картошка, капуста, кувшины и горшки с едой. Потом на глаза мне попался чугунный котел, стоявший в дальнем углу. В нем лежали пять книг “Отверженных”, перевязанные бечевкой…

Поднявшись наверх, я перелистал книги, но ничего особенного не заметил, поэтому решил захватить их с собой.

Книги эти мы еще раз просмотрели в ЧК, но снова ничего не обнаружили. И все же думаю, что в них какой-то шифр…

Часов в девять утра Симочку с трудом растолкал Вадим, опухший от пьянства, заспанный. Поднявшись и увидев, что спала одетой, она с трудом начала вспоминать, что произошло. Голова трещала, и она так и не смогла сообразить ничего путного. Умывшись, вышла в столовую. Вадим сидел у стола с пустым стаканчиком в руке и закусывал жареной рыбой. Лицо его раскраснелось, глаза блестели.

Симочка почти с ненавистью взглянула в розовое бездумное лицо красавца. Неужели он вчера ее так напоил? Глаза б на него не смотрели! И тут перед ней всплыло другое лицо… Да это же Андрей вчера приходил! Что она ему говорила? Вдруг что-то не так сказала? Убьет ее Коре настов, убьет — и все… Озноб пробежал по коже, она зябко повела плечами.

— Ужасно как все, — сказала она, — ты бы кончал пить и шел домой. Сколько эту гадость хлестать можно.

— А что, прекрасно. — Вадим пьянел снова. — Садись-ка лучше, выпей!

Присев на стул, она вдруг заметила под столом аккуратно сложенную плотную бумажку. Наклонилась, подняла ее.

— Что это? — спросил Вадим, наливая ей стакан.

Молча, не отвечая, развернула: “Дорогой и любимый мой, Андрейка!” Гм, Андрейка! Кому записка, откуда она здесь? И вдруг отчетливо вспомнила! “Ты чекист”, — говорит она Ромашову, а он отрицательно мотает головой… Значит, это он потерял писульку от девушки. Интересно! “… Я люблю только тебя. Вчера окончательно поняла: Вадим для меня ничего не значит — пустое место. Когда мы увидимся? Хочу тебя видеть сегодня же. Целую крепко, твоя Зоя”.

Ах, вот как! Зоя, та самая! Ну погоди же, порядочная невеста! Сейчас она покажет записку ее жениху. Да, но зачем? Нет, не стоит… Вот как! У других невесты, женихи, а у нее? У нее что? Старый убийца… Как она ненавидит их всех, не-на-ви-дит! И этого красавчика, и того, что вчера приходил и напоил ее. Зачем он это сделал — шпионил? Правду, значит, Филипп говорил: большевистский шпион. Ну, погоди! И этот? Зачем он здесь?

— А ну-ка давай, чунарь, катись отсюда! — набросилась она вдруг на ошеломленного ее неожиданным натиском Вадима. — Выметайся, а то, не ровен час, братец заявится. Да поворачивайся ты!..

— Очумела? Что jto вдруг на тебя нашло? На, выпей-ка лучше. — Он протянул ей стакан.

Симочка глотнула залпом, не закусывая, встала, прошлась по комнате. А, все равно, пусть сидит… Жизнь — копейка, судьба — индейка! Подошла к буфету, вытащила полную бутылку.

— Давай еще по одной, Вадюша.

Ладно, потом, позже, покажет Вадиму эту записку. Пусть как следует рассчитается с тем типом, шкуру с пего спустит. Да нет, он слабый… А может, Филиппу отдать? Нет, нет, он хитрая бестия и ревнивый Ладно, сама справится. У нее найдется свой способ для этого И уж будьте уверены, господа хорошие, такой, что этом}. Андрею не поздоровится…

6 апреля 1920 года. Весна наконец пришла, а то мне уж казалось, что холода никогда не кончатся. Нелегкие были у нас дела. Мы с Золотухиным даже получили благодарности от коллегии губчека. Сейчас светит солнце, снег сошел, и на душе легче стало. Мы с Зойкой теперь почти каждый день встречаемся. Хорошая она… Прочитал ей пьесу. Зоя говорит, настоящая драма получилась.

Я описал жизнь нашей семьи — отца, матери — и еще вставил по совету Евгения Александровича кое-какие эпизоды из жизни наших чекистов. По-моему, вышло неплохо и не так уж длинно — всего три акта, девять картин. Рассказал сначала, как бедствовали мы в войну, когда отца взяли на фронт, как мать по двадцать часов шила солдатское белье, а я носил по городу листовки. Потом показал революцию и как пришли кап-пелевцы. А в третьем акте, где борьба с чапанниками, я уж кое-что сам придумал, хотя и здесь взял из жизни. Так уж я устроен: мне обязательно надо, чтобы происходило в действительности, — только тогда смогу описать.

У нас в ЧК недавно произошло большое несчастье — погибла Таня. Замечательная была девушка! Восемнадцать лет, худенькая, кажись, в чем только душа держится, а ходила на самые опасные задания. Где только не побывала! Даже в штабе кулацкого восстания в Сенгилее, с графом Орловым-Давыдовым и другими офицерами, переодетыми в крестьянские чапаны, виделась. И вот погибла, причем но на задании. К опасности я, например, теперь всегда готов; когда идешь чуть не каждый день на облаву или в разведку, понимаешь: могут и убить, даже как-то привыкаешь к такой мысли. Правда, должен честно признаться: вначале каждый раз у меня сосет под ложечкой — страшновато как-то, но потом перестаешь думать об этом…

Бедная Таня… Погибла не в опасном деле, а когда шла одна вечером домой, на Бутырки. Прихватили ее гады бандиты в темном месте. Отбивалась она, видно, отчаянно: гильзы от браунинга рядом валялись…

Я хочу “оживить” Таню в своей пьесе. Она у меня там выступает на крестьянском митинге, когда кулачье старается спровоцировать восстание против Советов. А один из переодетых офицеров узнает красную разведчицу и из толпы стреляет в нее. Стоящий рядом чекист Василий Цветков замечает это, успевает броситься под пулю и падает, раненный. А крестьяне, возмущенные кулацкой провокацией, во главе с Таней разгоняют бандитов. Старцев говорит: концовка эффектная, неплохо придумана. А я и не придумал вовсе: похожий случай был у нас. Только там мужчина выступал, а я девушку поставил.