Буратино - В. Бирюк

   Сзади дверь снова грохает о стену, женский вопль и на крыльцо очередной мужик вытаскивает за волосы очередной трофей: простоволосую дамочку, которую я видел в первом помещении. В нежных объятиях своих она сжимала там вон того горбоносого. Рубаху на тело уже опустила, но в рукава не попала - ворот сзади. Мужик выволакивает её за волосы на крыльцо и толчком швыряет вперёд, на лужайку. Баба падает и воет. Следом мимо нас проносится девчушка. Начинает утешать и подымать женщину. Угадал я. Молодка, обнимавшая кавказца, - мать моего платочка. Мужик спускается на лужайку и даёт поднимающейся женщине пинка. Та снова втыкается лицом в траву, дочка с криком кидается на отца. И отлетает в сторону. Глава семейства накручивает волосы жены на руку, рывком поднимет на колени.

  -- Ну вставай, сучка. Нечего меня перед людьми позорить. Пошли домой, там поговорим.

   Спокойно так говорит, даже несколько скучно. Регламентная процедура? Народ наблюдает с острым интересом. Кавказец - с вялым. А вот борец... - крутит головой. С интересом как бы сбежать. Хватит.

  -- Так, хватит пялится - давайте дело делать.

   Опять, и снова, и еще раз, и до посинения:

  -- А это хто?

  -- А это, Яков, сказывает...

  -- Хватит болтать. Яков, пошли двоих чтоб добро битых собрали. Все сюда на крыльцо. Если что пропадёт - взыщу... не по-детски. Этого (на Корьку) ободрать до исподнего...

  -- Да он обделавши весь, вонища от него...

   Брезгливость как обоснование неисполнения приказа. Моего приказа. Обоснуем необходимость. Корька стоял ко мне спиной на коленях. Армяк на спине, из-за выкрученных рук, стал коробом. Мокрое пятно расплылось по нижней части... и как-то странно ограничивалось в области поясницы ритмически повторяющимися полукружиями. Одинокого размера и формы. Пришлось вставать, прихватив в руку Храбритов ножик.

  -- Вонища... это да.

   Я толкнул Корьку в спину, он взвизгнул, заблажил, уткнулся носом в траву. Кивнул рядом стоявшему мужику: "придержи-ка болезного", подцепил ткань на пояснице армяка и... вытащил из прореза золотую монету. Интересная монетка. Не плоская - вогнутая, овальная - не круглая. С одной стороны - мордатый мужик с двойным подбородком и кругом вокруг головы, с другой - вроде бы тот же мужик, но с дубиной и в панцире. По кругу сверху с обоих сторон чего-то написано. А называется эта хрень... Называется она нумизма или солид. Византийская золотая монета весом в 4.5 грамма. Отсюда и занятие - нумизматика. Коллекционирование вот таких... блямб. Чем я сейчас и занимаюсь. Слесарь-нумизмат: с вечера ножики точит, по утрам... монетки протирает.

   Мужик загляделся на мою находку, Корька взвыл и рванулся. Зря. Получил кулаком по голове. Набежали помощнички, прижали бедолагу к земле. А я расширил разрез и вытащил еще три таких же монеты. Вроде все. Каждая очередная находка сопровождалась всеобщим восторгом. Кроме двух других пленников - эти смотрели зло и переглядывались. Точку поставил Яков, глядя как я поднимаюсь с колен:

  -- Ловок. И вправду - на что тебе доля в наследстве?

   Он быстренько организовал мужиков на отправку персонажа в поруб. На освободившееся от меня место. "Не место красит человека, а человек - место". Не наш случай - Корька уже ничего даже и в жёлтое с коричневым не покрасит, не сможет - заправка кончалась. Разве что в бордовое - нос и ему разбили. Я, с двумя другими пленниками и конвоирами, отправился к погребу рядом - слуг моих вынимать.

   Восторг выбравшихся из темноты и проморгавшихся на свету мужиков при моем лицезрении был трудноописуем и плохоуправляем. Ивашка чуть не задушил в объятьях, а Николай все время пытался встать на колени и облобызать ручку. Пришлось шикнуть. И велеть конвойным снять с пленников узы.

  -- Они моих несвязанными в погреб посадили. И их вязать не надо.

   Пока пленники разминали руки, пришло время познакомиться. Кавказец оказался торком, зовут Чарджи. Внешность... Отнюдь не татаро-монгольская. Так ведь из царского торкского рода. Торкской крови в нем - одна четверть. Остальное - грузины, аланы и русские. Что для царских родов нормально.

   В рюриковичах, например, на текущий момент, всей русской крови - одна Ольга. Которая святая и равноапостольная. Сам Рюрик русским не был. У всех его потомков - если две-три русских жены за двести лет наберётся... Иностранщина правителей как плата за глобализацию. Тут очевидная закономерность - как только народ вытаскивает свою страну на мировой уровень - правящая династия входит в круг себе подобных. Где и размножается. Там, в мировом сообществе аристократов и происходят самые-самые сделки и договора. А самые-самые из них - брачные контракты. Потому что тут тебе и наследство с одной стороны, и готовая заложница с другой. И потенциальный наследник-объединитель - с третьей. Пока Романовы правили на задворках, в Московской Руси - они и женились на дочерях холопов своих. Как бы те не назывались. А вот вышла Русь при Петре "в семью просвещённых наций" и стали царицы говорить по-немецки да по-датски. Здесь и сейчас - аналогично. С мощной примесью тюркского, польского, грузинского, венгерского и, конечно, греческого.

   Чарджи был знатен, но беден. Хорош собой, но неосторожен. За убийство родича на почве любовных похождений, он должен был умереть, но передумал. Убежал с Роси на Русь, где и нанялся, после кое-каких приключений, к Храбриту в охрану. Типовая трёхходовка: баба-сабля-дорога. Нынешний социальный статус - изгой.

   А вот второй... Попытка узнать имя вызвала и у Чарджи, и у конвоиров приступ хохота. Прозвучавшее, наконец, слово "Ноготок" и моё полное непонимание, вызвала повторный хохот и бурное покраснение лица этого... ломанного борца. Наконец, один из хохотунов отвернул край кухонного полотенца, которым были замотаны чресла "чемпиона греко-римской", ткнул пальцем и, давясь от смеха, выдал:

  -- Вот оно, с ноготок!

   Ноготок среагировал резко, хохотун улетел метра на четыре. Конвойные сразу напряглись, на крыльце поварни в нашу сторону развернулся Яков, уже с рукой на рукояти меча. И тут я выдал:

  -- Ну и что? Дело поправимое, есть средство.

   Меня мгновенно вздёрнуло за грудки в воздух. Прямо перед глазами оказалось совершенно бешеное лицо мастера партеров и захватов.

  -- Ты чего сказал?

  -- Сказал что есть средство. Поставь. Обещать не буду, но попробовать можно.

  -- К-какое средство?

  -- Мазь такая. Желтоватая. Да поставь же ты.

   Ноготок медленно опустил меня на землю. Отряхнул пылинки с одежды. И так же медленно стек, опустился передо мной на колени.

  -- Поможешь - рабом вечным буду.

  -- Что смогу - сделаю. Не получиться - на то воля божья. Все мужики, вы давайте в погреб. А вы (это Ивашке и Николаю) пошли с барахлом разбираться.