По следу Саламандры - Глеб Сердитый

Уже на улице, едва Кантор, поспешно попрощавшись, и пошел к своему паромотору, Рен обратился к Билли и Джеффу:

— Господа! — сказал он. — Судя по многим приметам, ваше положение в обществе не вполне соответствует на данный момент вашим талантам и претензиям. Ни в коей мере не хочу оскорбить вас этим замечанием. И не позволил бы его себе, если бы не имел к вам сугубо делового предложения. Я предлагаю вам работу натурщиков в мультифотографической картине. Как вы на это смотрите?

— Это судьба. Билли! — воскликнул Джефф.

— Возможно, — сухо ответил тот, — но это не моя судьба. Я должен еще раз от всей души поблагодарить вас за спасение моей жизни. Вас отдельно, милая леди. Однако ваше предложение мне не подходит.

— Почему? — удивилась Пипа.

Джефф поддержат ее вопрос недоуменным взглядом.

— Дело в том, — спокойно ответил Билли, — что мне не нравится лицедейство, не нравится мультифотограф. И мне не нравится мистер Мулер, который злоупотребляет словом «мое». При всем уважении к вам и к вашему искреннему увлечению делом, которому вы посвятили себя, я вынужден отклонить ваше предложение.

С этими словами он церемонно поклонился даме и сказал своему приятелю:

— Пойдем, дружище. Нам нужно еще решить, каков должен быть итог нашего пари. Я пока не вполне понимаю, на чем нам нужно остановиться.

Кантор еще не уехал.

Он стоял возле своего паромотора с капитанской зрительной трубой и смотрел на крыши окрестных домов. Раз или два ему почудился блик другой зрительной трубы, но только почудился.

Не скрывая досады, он сложил оптический прибор, спрятал его в футляр и в последний раз задрал голову в небо, пронзенное шпилем Мулер–Билдинг.

Гигантское сорокачетырехэтажное здание царило над городом. Ажурные фермы несущих конструкций, частично обнаженные на гранях и рассекающие небоскреб ребрами ярусов, казались оголенными нервами монстра, а заключенный в них похожий на клинок кристалл из темного стекла и черного мрамора будто грозил и небу, и миру. Занесенный меч захватчика — вот что это было.

Кантор взглянул на часы, прыгнул на водительское сиденье, и укатил.

Билли и Джефф вошли в густую тень Мулер–Билдинг.

Глядя вслед удаляющимся приятелям, Рен сказал убежденно:

— Это он! Он должен сыграть шерифа! И он сделает это.

— Как ты себе представляешь это? — улыбнулась Пипа.

— Еще не знаю…

Режиссера ждал его великолепный ярко–вишневый с хрустальными дверцами и корабельными фонарями паромотор «Картер Льюис Берг». Водитель сидел на своем месте, а два лакея натирали медные и посеребренные детали, будто те и так уже не горели двуцветным огнем.

Рен и Пипа сели в салон, а два лакея вскочили по две стороны и чуть позади водителя.

Рен стукнул набалдашником трости в перегородку и сказал в переговорную трубку, чтобы его везли во дворец Совета землевладельцев.

Выступление Греи он собирался смотреть уже четвертый раз и, по язвительному замечанию Пенелопы Томбстоун, «повредился умом».

Оставшись один в кабинете, Оран Ортодокс Мулер повернулся в кресле к окну и смотрел некоторое время на город. Потом, опустив глаза, он наткнулся на ведерко с торчащей из него щеткой, забытое подле окна.

— Что все это значит? — сердито проговорил он, будто ведерко с мыльной водой могло дать ему ответ.

Засада на человека–саламандру была устроена самым правильным образом. И даже еще лучше. Потому что антаер Альтторр Кантор из Лонг–Степ не хотел рисковать. Он должен был с гарантией заручиться возможностью встретиться с этим таинственным демоном.

И теперь Кантор спешил к дому портного.

А портной провел человека–саламандру из рабочей части своего дома в жилую — в квартиру, имевшую выход в другой подъезд.

Он остановился перед широкой дверью, кликнул одного из подмастерьев и велел принести калиновки.

— Здесь помещается мое увлечение. Моя тайная гордость. И думаю, что вы не такой человек, кто сочтет меня безумцем и поднимет на смех.

Рейвен несколько принужденно, но одобряюще улыбнулся. За дверью могло оказаться все что угодно. И пусть портной не производил впечатление человека опасного, но кто знает, какие черти обитают в тихих омутах?

— Как вы относитесь к историям о путешествиях? — спросил портной.

— Я и сам в известной степени путешественник, — с некоторым облегчением ответил гость.

— Я так и подумал. Так и подумал. Прошу вас.

Он решительно отодвинул широкую створку двери, и Рейвен издал что–то вроде боевого клича. Этот необычайный звук вдохновил мастера.

Сказать по чести, открывшееся в обширной зале зрелище трудно поддавалось охвату одним взглядом, но стоило и куда более крепких восклицаний.

На огромном столе была выстроена диорама. Полукруг стены позади нее был искусно расписан уходящим вдаль пейзажем. В небе плыли облака цвета сливочного мороженого, носились диковинные птицы и величественно висели фантастические термопланы.

А исполинский стол, на котором был даже не ландшафт, а ландшафты, покрывали трава и деревья, дороги и здания, фантастические машины и крошечные персонажи, занятые разнообразными делами. Все было выполнено с изумительной тонкостью и детализацией, что выдавало величайшее мастерство, исключительное трудолюбие и невероятную фантазию.

Здесь были война и мирный труд, путешествия и приключения, диковинные существа, невероятная техника и фантастические дальние страны. Синдбад спятил бы от зависти, только предположив, о каких приключениях повествуют эти сюжеты, а легендарный Алан Квотермейн утопил бы ружье в Лимпопо и отправился на покой, собирать бутылочные этикетки.

— Как видите, главным источником вдохновения служат мне истории о путешествиях великолепного Криса Асбурга Джума, — сказал мастер Максимилиан скромно.

— Изумительно, — пробормотал Рейвен.

— А изготовлено все из того материала, который ближе всего моему ремеслу. Да, все здесь из ткани, волоса, ниток.

Немного клея. Немного красок… Впрочем, красок и лаков довольно много…

— Что — и рельсы, и колеса поезда тоже из ткани?

— Рельсы и колеса кожаные. Макеты механизмов из шелка на проволочном каркасе.

— А люди? — Рейвен присел на корточки, всматриваясь в человечка размером с палец.

— Проволочный каркас заменяет скелет, форма тела вырезается из кожаных пластин нужной толщины и обматывается тончайшей шелковой нитью на клей. Одежда сшита из самого дорогого, самого тонкого шелка.

— А лица?

— Отливаю в форме из перламутровой пыли и специального лака. Я пробовал было воск. Но когда здесь включается освещение, а оно довольно прихотливое, становится жарко.

Подали калиновки. Выпили с удовольствием. Портной сказал:

— А теперь… — И защелкал выключателями.

Светильники направленного света создавали иллюзию реальности и расставляли акценты. Кроме того, множество осветительных приборов оживляли диораму: облака двинулись по небу, и поплыли тени, заплясали костры, задвигались люди… Нет, люди не двигались. Просто позы были очень вы разительны, а глаз, перемещаясь с одного персонажа на другой, будто бы видел бесконечное повторение каких–то движений, действий…

— Невероятно, — сказал Рейвен искренне.

— Есть у меня мечта, — сказал, воодушевляясь, скромный портной. — Только объяснить идею будет довольно трудно. Может быть, пройдемте в столовую?

— Я хотел бы побыть еще немного здесь, — сказал Рейвен.

Портной не заметил, как его гость переместился к двери.

выглянул в коридор и в окно, ведущее на улицу.

— Хорошо, здесь даже будет удобнее рассказывать! Мы, конечно, знаете, что мультифотографический фильм состоит из множества отдельных фотографий, сменяющих друг друга. И я подумал, что если на макете, подобном этому, двигать фигурки, чуточку изменяя их положение, как будто они занимаются своими делами, и снимать по одной фотографии каждой фазы движения, то при просмотре фильмы мои детки будут двигаться, как живые. Вы понимаете, о чем я веду речь?

Рейвен усмехнулся и как–то загадочно помотал головой. Затем взял портного за пуговицу и сказал каким–то отеческим тоном:

— Вы даже представить себе не можете, насколько хорошо я понимаю, о чем речь! Вам с вашим трудолюбием и мастерством давно следует заняться этим экспериментом. Это будет настоящее чудо. Возможно, лучшее из чудес, которое можно сделать своими руками.

— Вот и достойный господин Альтторр Кантор выразился в том смысле, что мои детки давно созрели для того, чтобы начать двигаться. — Портной переменился в лице, будто нечаянно проговорился, вскинул брови, нахмурился и вновь прояснел лицом. — Кстати, господин Кантор должен скоро прибыть ко мне в гости.

Рейвен, похоже, расценил это как сигнал.

— Та часть квартиры, где мы теперь находимся, имеет другой выход, как я понимаю?