Мы мирные люди - Владимир Иванович Дмитревский

«Кто знает, — мелькали у него стремительные, разрозненные мысли, — может быть, еще будет жизнь... И как хорошо относятся ко мне все эти люди! Может быть, еще будет все отлично...».

Слово «Ирина» он пока не смел сказать даже себе. Он только смотрел на Ирину издали, смотрел, и она казалась ему все удивительней, все прекрасней. Каждая ее улыбка, каждое движение изумляли его, как новое открытие.

Агаповы сидели рядом, а по другую сторону от себя Агапов усадил, конечно, Горицветова. Они оба все эти дни непрестанно вспоминали различные происшествия, случаи из «того времени» — из годов гражданской войны.

— Помнишь, Николай, была метель, мы сбились с дороги и заехали прямо в село, где расположились каппелевцы?

— Конечно, помню. Ты с первого же выстрела ухлопал часового. Ну и поднялась кутерьма!

— Они в одном белье выскакивали, на подводы бросались...

— Ну зато потом мы еле ноги унесли.

— Каппелевцы дрались храбро. Насмерть дрались.

И старые соратники выпили за победы, прежние, настоящие и будущие.

Нина Быстрова как пришла с Тоней, так от нее и не отходила. Она чувствовала себя стесненной в обществе солидных пожилых людей. А главное, все начальство!

Агапов сразу ее узнал:

— Здравствуйте. В клубе бываете?

— Марья Николаевна, — подошел Агаян, — вот она, та самая, которая вытащила нашего генерала танцевать.

— Большое спасибо, Ниночка, что немножечко расшевелили Андрея Ивановича!

— Он очень хорошо танцует! — крикнула Нина и спряталась за Тоню.

В белом платье она казалась еще тоньше, еще моложе. Ирине с первого взгляда понравилась эта девочка с озорными глазами. Ирина тотчас подсела к ней, расспросила, кто она, откуда, где работает, и о себе все рассказала.

— Вы летчицей были? И не боялись летать? Я бы, наверное, тоже не боялась. Сначала бы боялась, а потом бы не боялась. — И добавила: — Вы придете завтра в клуб? Приходите! Пожалуйста, приходите!

— Я приду, — ответила Ирина. — Мне кажется, что мы с вами будем дружить.

За столом было два распорядителя: Агаян и Василий Васильевич. Все было складно, вкусно, и все были довольны.

А потом Тоня Соловьева взяла гитару и очень мило спела «Грустные ивы» и «Самару-городок».

Байкалову только мельком удалось поговорить с Ириной. Они вышли на веранду.

— Вам скучно у меня? — спросил он ее со страхом и надеждой.

— Напротив! — сказала Ирина. — Здесь мне очень хорошо! И даже, знаете, как-то не похоже, что находишься на новостройке, а не дома.

— Я тоже, когда сюда ехал, думал — тайга, край света... А кругом столько близких интересных людей, да и работа — такая увлекательная, масштабная...

Байкалову хотелось бы сказать многое, очень много хотелось бы ей сказать! Но тут его позвали...

А потом Агаян смешил всех, рассказывая анекдоты. Потом решили, что в комнатах душно, и все пошли на веранду.

Было свежо. Полная луна круглилась в вечернем небе. Тайга казалась черной-черной. А поляны были ярко освещены.

Василий Васильевич только было начал рассказывать о небесных светилах, показал созвездие Орион, показал Кассиопею и уже сообщил, какое расстояние отделяет Землю от Марса, но в это время Нина Быстрова, пошептавшись с Тоней и довольно громко назвав ее дурой, вдруг объявила звонким отчаянным голосом:

— Просим внимания! Антонина Соловьева будет читать стихи! — а затем обернулась к Тоне: — Тоня! Ну же! Не ломайся!

Тогда все стали просить. Тоня встала у колонны. Секунду подумала. Потом подбежала к Нине:

— Нина, я прочту про луну?

— Читай. Это хорошее.

И Тоня прочла глухим голосом, тихо и взволнованно:

Луна бессмысленно прекрасна,

И ночь бессмысленно светла.

Молчит — бездумна и бесстрастна —

Вдали от радостей и зла.

Там не смеются, не мечтают,

Не ждут чудес, не жгут костров.

Над вечной мерзлотой витают

Отсветы вымерших миров...

Тоня остановилась, не докончив читать, смутилась, покраснела.

— Написано умело, — сказал Байкалов после небольшого молчания. — Только почему так мрачно? Почему так безнадежно? Вы же молодая, хорошая девушка...

— И потом я не согласен, что луна «бессмысленно прекрасна», — забормотал Василий Васильевич. — Почему бессмысленно? Очень даже большой смысл!

— Это чьи стихи? — спросила Ирина.

— Как чьи? Это она сама сочинила! — крикнула Нина. — Неужели это сразу вам не понятно?

— Вот как! Значит, она ко всему еще и поэтесса!

— У нее много написано!

— Вот вы какая, Тоня! — подошла к Тоне Марья Николаевна. — А я думала — хохотушка и все...

Агапов попросил Тоню еще раз прочесть стихотворение.

— Мне нравится, — сказал он в раздумье. — С настроением. Вы бы о нашей стройке написали. А? Вот я на днях поеду на «калужанке» по трассе и вас захвачу с собой. Посмотрите и напишете. Хорошо?

Сюрпризом, который приготовил Василий Васильевич, было мороженое. Нина Быстрова съела три полных блюдечка и совершенно окоченела. Чтобы согреться, ее заставили выпить рюмку вишневки, и она уверяла всех, что она пьяная.

— Нина, не глупи! — останавливала ее Тоня.

Расходились поздно. И долго еще слышались из голубой полумглы переборы гитары. Кузьминична хлопотала, убирая со стола тарелки и подметая свежим березовым веником пол.

4

А на другой день Агапов, Ильинский, Байкалов и все управление в целом, а также Фокин и другие инженеры из техбюро слушали доклад Горицветова о работе комплексной Аргинской экспедиции. Игорь Иванов закончил подготовку материалов. К докладу прилагались схемы, карты, планы и чертежи. Игорь очень гордился выполненной работой. Особенно он дорожил мнением Ирины.

— Ну как, Ирина, ничего?

Ирина разглядывала карту Аргинского перевала, искренне восторгалась, и Игорь влюбленно смотрел на нее, и она ласково улыбалась.

Горицветов заметил, как Байкалов пристально смотрит на Игоря Иванова, потом переводит взгляд на Ирину и опять на Игоря. Николай Иванович счел момент подходящим.

— Вы видите, какая у нас молодежь? Игорь буквально вырвал из лап смерти эту девушку. И что же? Он похвастал когда-нибудь этим? Или кто-нибудь его похвалил? Наградил? Нет, это у нас считается вполне естественным, в порядке вещей. Как бы это вам сказать проще, без сахарина... С того дня Игорь получил хорошую премию за свой поступок — он получил ее...

— Вот как! — бледнея, прошептал Байкалов.

— Что вы говорите?