Коллекция: Петербургская проза (ленинградский период). 1960-е - Александр Кондратов

— Как не бывало, — вздохнул старичок.

Ночь прошла благополучно. Только под утро в репродукторе что-то зашипело и мягкий грудной голос торжественно произнес: «Граждане пассажиры, наш поезд прибывает на станцию „Ларьки“». Он помялся и так же бодро и торжественно прибавил: «На станции есть кипятильник».

Полка, под которой спал пьяный, приоткрылась, появилась всклокоченная голова.

— Где я? — безумно прохрипела она.

— В гробу, — отвечал старичок.

— А… — Тот успокоился и тихонько прикрылся полкой.

Когда Улыбка проснулась, пьяный чинно сидел на своем месте и кушал крутые яйца.

— Вообще-то я непьющий, — сказал он. — Ну, выпил, случай такой, а вообще-то я управдом. Но это временно, это пока…

Он замолчал, и лицо его стало таинственным.

— Картофельный комбайн! — значительно сказал он и неопределенно развел руками, видимо изображая в воздухе корпус комбайна.

— Да, — сказала Улыбка.

— Вот-вот. — Управдом важно вздохнул. — Картофельный комбайн — это тебе не фунт изюма. Американцы голову ломали, и англичане, и французы. Это только кажется, что так. А на самом деле… Картофельный комбайн! Пять лет работал. Эти, как их, академики… Им пришлешь, а они — отказ. Асами какую хреновую ручку добавят — и как свое! Но я им показал, я сразу к самому… Тот как услышал, так сразу записочку. Ну, сразу забегали, машину, самолет, патент: ну, знаешь, справочку, что я — первый. Картофельный комбайн — тебе не фунт изюма!

— Вранье.

Улыбка заглянула вниз и увидала старичка. Он сидел на своем месте по-турецки и злобно таращился на управдома.

— Вранье, милейший. Чистой воды вранье.

— То есть как вранье? — Управдом оскорбленно нахохлился. — Перед вами изобретатель картофельного комбайна!

Старичок презрительно хмыкнул.

— Что скалишься?! — угрожающе привстал управдом.

— А то, милейший! Дело в том, что картофельного комбайна не может быть. Наукой доказано, что он невозможен, неосуществим, так сказать. Это — миф, формализм, абстракционизм, понятно? Происки иностранных империалистов, опиум для народа, отвлечение от насущных задач. Понятно?

Управдом крякнул, но старичок не спускал с него глаз. Всю остальную часть пути он рассказывал о ленивцах. Когда же приехали, он вручил Улыбке карточку.

— Вот, — сказал он, — придешь по этому адресу, я буду ждать тебя.

«Феликс Крот, гипнотизер», — было написано на карточке.

Оставленный без внимания управдом снова ожил и теперь все крутился вокруг. Он выхватил из Улыбкиных рук карточку, долго недоверчиво разглядывал ее.

«Измаил Бакалейко, изобретатель», — написал он с другой стороны.

И, подумав, приписал адрес.

За экзаменационным столом сидела тетка и недоброжелательно смотрела на Улыбку. Подходя к столу, она улыбнулась. Теткины губы собрались в принципиальную гармошку, а лицо стало таким, что Улыбка сразу поняла, что экзамена ей не сдать.

— Берите билет, — сухо сказала тетка.

Улыбка взяла билет и пошла к столам.

— Сядьте передо мной, — остановил ее дребезжащий голос.

«И почему я ей так не понравилась?» — удивленно думала Улыбка.

Справа, у окна, ерзала на месте какая-то рыжая девчонка. Когда их взгляды встретились, девчонка ободряюще подмигнула ей.

— И не надейтесь на подсказку, — холодно заметила тетка.

— Я не надеюсь, — ответила Улыбка.

Девчонка у окна подозрительно завозилась, тетка вскочила и помчалась к ней. Улыбка вздохнула.

За окном была голая потрескавшаяся стена, одна трещина была похожа на чайник.

— Ваше время истекло. — Над ней стояла тетка и с ухмылочкой смотрела на чистый лист бумаги. — Будете отвечать?

— Нет, — испугалась Улыбка, — я еще не подумала.

— Было бы чем…

Рыжая девчонка вдруг вскочила и, громыхая стульями, понеслась по комнате. Она выхватила из теткиных рук Улыбкин билет и, сложив его со своим, разорвала на мелкие клочки.

— А вы… — Она подлетела к тетке. — Вы — сухарик, маленький черствый сухарик!

Она схватила Улыбку за руку и, таща ее за собой, выскочила из комнаты, пронеслась по коридору, скатилась по лестнице, выскочила на улицу, пересекла ее, ворвалась в парадное напротив, не сбавляя темпа, взлетела на последний этаж и там уселась с ногами на подоконник.

— Вырвались! — Она радостно засмеялась. — А теперь покурим. — Она достала из сумки сигареты. — Меня зовут Катя. Всегда курю на последнем этаже: вид лучше и воздуху больше. Мы живем в подвале, так там я ни одной затяжки сделать не могу — сразу задыхаюсь.

Помолчали.

— Придется выходить замуж. — Девчонка вздохнула. — Так и загадала: не поступлю — сразу замуж. Мамка пилит, батька денег не шлет. Да и вообще тошно. Вот выйду замуж, куплю мамке шубу, она всю жизнь мечтает шубу иметь. А он-то — богатый, китобоец, жениться приехал. У тебя есть пудра? Дай.

Она попудрила нос.

— А теперь идем!

— Куда?

— Как куда? Жениться! Там у него приятелей полно. Пошли, пошли, там разберемся.

Они вышли на улицу, пришли к новому голубому дому. Девчонка окинула Улыбку критическим взглядом.

— Все в порядке, — сказала она. — Держись поскромнее, побольше стесняйся. Мужчины это любят. Если ты хорошенькая, ты должна как можно больше стесняться, а то не поверят. А теперь молчи, мне надо сосредоточиться.

Китобоев было много, китобои пили пиво.

— Петя, — сказал один.

— Вася, — сказал другой.

— Николаев, — пошутил третий.

Все захохотали.

— Мой жених. — Девчонка указала на четвертого.

— Присаживайтесь, — сказал жених и дал им по стакану.

— Пиво здесь наливают сами, — сказал он и указал на бочку, которая стояла в углу комнаты. — Закуски еще нет, ждем с минуты на минуту.

Китобои сидели вокруг стола, разложив на столе свои большие загорелые руки.

Девчонка, Улыбка и жених сели вокруг табуретки. На табуретку поставили пиво. Девчонка выпила подряд три стакана. Весело посмотрела на жениха.

— Ты знаешь, я согласна, — тихонько сказала она.

Жених покраснел.

— А то, может, передумаешь? — усмехнулась она.

Жених нахмурился. Девчонка выпила еще пару стаканов и вдруг расхохоталась.

— Помнишь, как мы впервые целовались?

— Помню.

— А что ж тогда не женился? Думал, лучше найдешь?

Жених покраснел.

— Угадала, угадала! — заливалась девчонка. — А то, может, еще поищешь? Возьмем хотя бы ее. — Девчонка кивнула на Улыбку. — Чем не пара? Красивая, работящая, из деревни. Разведете детей, и можешь спокойно бить своих китов. Хоть вообще не приезжай, ничего не произойдет, все будут ждать тебя. А со мной так легко не уедешь. — Девчонка выпила еще три стакана.

Но тут дверь широко распахнулась. Впереди были ящики с апельсинами, поверх них болтались во все стороны бублики, все это рухнуло на пол, и появился очень красивый человек.

— Боцман. — Китобои повскакали с мест и дружно загалдели.

— Там, внизу, машина, — сказал боцман, — берите ее на абордаж. Там еще тридцать банок сгущенки, десять килограммов мармелада, двадцать пачек печенья и двадцать пять бутылок минеральной воды «Полюстрово».

Среди китобоев прошел ропот.

— Ты что, боцман, спятил? — грозно сказал один китобой. — Тебя посылают за закуской к пиву, а ты — бублики, апельсины, не говоря уж о сгущенке, которую мы и видеть не можем.

Боцман захохотал.

— Грузите продовольствие! — что есть мочи гаркнул он. — Объясняться будем потом:

Китобои повскакали и поспешной вереницей побежали к дверям. Появились ящики со сгущенкой, коробки мармелада.

— Нет, вы только послушайте! — сказал боцман, когда все утряслось. — Подхожу это я к буфету…

Китобои хохотали.

— Вот это боцман! Ай да боцман!

Только один китобой не смеялся, он хмуро глядел на боцмана и что-то тихонько бубнил.

— Ну что, Василек, — обратился к нему боцман, — завидки берут?

Василек мрачно сопел.

— Бедняжка, — протянул боцман и, уже обращаясь к девчонке: — Этому несчастненькому десять тысяч никак не потратить. Отпуск кончается — а он только пару тыщ и потратил…

Девчонка испуганно ахнула. Китобои хохотали. Василек мрачно сопел.

— Ты бы, Василек, на курорт съездил, — сказал один китобой.

— А что мне море! — сказал Василек.

— Ты бы, Василек, машину купил!

— А кто мне ее продаст?

— Ты бы, Василек, женился. Жене бы твои денежки пригодились.

— Шлюхи все, — мрачно отрезал Василек.

— И я шлюха?! — Девчонка подскочила к Васильку.

— Первая, — молвил Василек.

Девчонка захохотала.

— А вот этот болван женится на мне! — крикнула она. Жених покраснел и, ни на кого не глядя, вышел из комнаты.

Китобои хохотали. Девчонка подсела к Улыбке.