Врата. За синим горизонтом событий - Фредерик Пол

Ларви задумчиво осмотрелась. «Думаю, нет. Может, стоит сказать твоим друзьям, что мы летим, Вэн?»

— Мертвецам? — он улыбнулся. — Зачем? Они ведь не живые. У них нет чувства времени.

— Почему же ты тогда так их любишь? — спросила Джанин.

Вэн уловил нотку ревности и нахмурился. «Они мои друзья, — ответил он. — Их не всегда можно воспринимать серьезно, и они часто обманывают. Но я никогда их не боялся».

У Ларви перехватило дыхание. «О, Вэн, — сказала она, притрагиваясь к нему. — Я знаю, мы не всегда были добры. Но мы испытываем большое напряжение. На самом деле мы не такие плохие, какими тебе показались».

Старый Пейтер решил, что с него хватит. «Отправляйтесь, — рявкнул он. — Докажите ему это, а не разговаривайте без конца. А потом вернитесь и докажите это мне!»

6. После лихорадки

Меньше двух часов — приступ никогда не был таким коротким. И таким интенсивным. Один процент населения, наиболее восприимчивый, просто отключился на четыре часа, но и все остальные были сильно поражены.

Я оказался одним из счастливчиков: отделался шишкой на голове от падения и был заперт в своей комнате. Я не застрял в разбившемся автобусе, не погиб в потерпевшем крушение самолете, не попал под поезд и не истек кровью на операционном столе, пока хирурги и сестры беспомощно дергались на полу. Все, что я испытал, это один час пятьдесят одна минута и сорок четыре секунды безумных видений, да еще ослабленных сознанием того, что со мной их разделяют одиннадцать миллиардов человек.

Конечно, все эти одиннадцать миллиардов сразу попытались с кем-нибудь связаться, и все линии связи оказались забиты. В своем голографическом пространстве сформировалась Харриет и сообщила мне, что меня ждет по крайней мере двадцать четыре вызова; моя научная программа, моя программа-юрист, несколько бухгалтерских программ различных моих предприятий, а также несколько вполне реальных, живых людей. Но среди них, извиняющимся тоном сообщила она, Эсси не было: все линии связи с Таксоном заняты, и я со своей стороны связаться тоже не мог. Ни одну из машин безумие не задело. Как всегда. С машинами случалось что-то, когда к ним подсоединялись живые люди для обслуживания или перенастройки. Но поскольку статистически это происходило не менее миллиона раз каждую минуту, где-то в мире та или другая машина все равно отказывала, и поэтому неудивительно, что требовалось время для наведения порядка.

Прежде всего дела: нужно подбирать осколки. Я дал Харриет перечень приоритетов, и она начала выдавать отчеты. Короткое сообщение пищевых шахт: значительного ущерба нет. Недвижимость: несколько пожаров и наводнений, ничего особенного. Кто-то на рыбной ферме оставил открытой загородку, и шестьсот миллионов мальков уплыли и затерялись в открытом море; но мне там принадлежит немного акций. «В целом, — подумал я, — лихорадка кончилась для меня запахом роз; во всяком случае я отделался гораздо легче большинства». Лихорадка обрушилась на Индийский субконтинент ночью, а накануне днем на него же налетел самый сильный за последние пятьдесят лет ураган с Бенгальского залива. Погибло огромное количество людей. Спасательные работы на два часа остановились. Десятки, может быть, сотни миллионов людей просто не могли выбраться из воды, и весь южный Бангладеш превратился в полное трупов болото. Добавьте к этому взрыв нефтеочистительного завода в Калифорнии, крушение поезда в Уэльсе, несколько еще незарегистрированных катастроф — компьютеры еще не подвели итог, но приходили все новые ужасные сообщения.

К тому времени как я разделался с самыми срочными вызовами, пошли лифты. Я перестал быть пленником. Глядя в окно, я видел улицы Вашингтона: вид нормальный. Но мой полет в Таксон откладывался. Большая часть реактивных самолетов два часа находилась в воздухе на автопилоте, они истратили горючее, и теперь им пришлось садиться в любом подходящем месте. Все расписания оказывались сорванными. Харриет старалась изо всех сил, но смогла получить билет только на середину следующего дня. Я даже не мог дозвониться до Эсси, потому что линии по-прежнему были забиты. Но это лишь неприятность, а не проблема. Если бы я действительно захотел улететь, можно было бы это организовать — у богатых есть свои привилегии. Но и свои удовольствия тоже, и я решил, что приятно будет удивить Эсси, неожиданно появившись у нее.

А пока у меня есть время.

И все время ко мне прорывается научная программа. Ну, это на десерт после шпината и печени. Я все откладывал ее, пока не нашлось времени для основательного разговора; и вот это время настало. «Харриет, — сказал я, — давай его. — И на экране тут же появился Альберт Эйнштейн, полный сдерживаемым напряжением. — Что случилось, Ал? — спросил я. — Надеюсь, что-нибудь хорошее?»

— Конечно, Робин. Мы установили источник лихорадки. Это Пищевая фабрика!

Это моя вина. Если бы я сразу выслушал Альберта, то не был бы, вероятно, последним человеком на Земле, узнавшим, что вся беда исходит из принадлежащей мне собственности. Это первое, что пришло мне в голову, и я думал о возможной ответственности и преимуществах, пока он рассказывал. Первое и самое главное — источник на фабрике. «Если бы я только сопоставил вовремя данные, — винил он себя, — мы бы установили источник годы назад. И было множество других намеков, согласующихся с их фотонной природой».

— С какой природой?

— Это электромагнитные колебания, Робин, — объяснил он. Набил табак в трубку и потянулся за спичками. — Понимаете, дело во времени передачи. Приступ начался в тот момент, как мы получили с фабрики сообщение о происшедшем.

— Минутку. Ведь у хичи есть радио-быстрее-света. Почему они его тут не использовали?

— Ах, Робин! Если бы мы только знали это! — он зажег трубку. — Я могу только предположить, — пуф, пуф, — что этот особый эффект не совместим с их обычными способами передачи сообщений, но о причинах этого не могу даже гадать. И, конечно, — продолжал он, — сразу возникает множество вопросов, на которые у нас пока нет ответов.

— Да, — согласился я, но не стал спрашивать о них. Меня интересовало кое-что другое. — Альберт! Покажи корабли и станции, с которых ты получаешь информацию из космоса.

— Конечно, Робин. — Развевающиеся волосы и морщинистое приветливое лицо растаяли, и голографический экран заполнился изображением околосолнечного пространства. Девять планет. Полоска пыли — это пояс астероидов. И далеко за всем этим порошковая оболочка — облако Оорта. И примерно сорок светящихся точек. Изображение было дано в логарифмической шкале, иначе оно бы не вместилось; размеры планет и искусственных сооружений значительно увеличены. Голос Альберта объяснил: — Четыре зеленых корабля наши, Роберт. Одиннадцать синих объектов — установки хичи; круглые только обнаружены, на тех, что в форме звезд, побывали люди; на большинстве из них есть экипажи. Остальные корабли принадлежат другим коммерческим организациям или правительствам.