Маятник судьбы - Екатерина Владимировна Глаголева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шувалов стоял с обнаженной головой. Наполеон рассматривал его черные волосы, высокий чистый лоб, густые брови, чуть толстоватый нос, красиво очерченные полные губы, вмятинку на подбородке.
— Мы с вами слишком непохожи: вы моложе и красивее, — отшутился он. — Я поеду вперед курьером.
Ему принесли синий долгополый сюртук и круглую шляпу, бывший хозяин которых занял место в императорском дормезе.
— Об этом, возможно, никто не узнает, а если и станут говорить, то осуждая, а ведь это самый дерзкий поступок в моей жизни, — шепнул Наполеон Бертрану.
Он вскочил в седло и умчался, оставив кортеж на дороге. Комиссары молча смотрели друг на друга, не зная, правильно ли они поступили. Им надо прождать здесь целый час, прежде чем продолжить путь, иначе в "курьера" никто не поверит…
— Эй, есть кто-нибудь?
Солнце стояло в зените, сияя в выбеленных стенах харчевни с щербатой черепичной крышей; ставни были закрыты; по двору важно расхаживали куры, высоко поднимая голенастые ноги; под раскидистым каштаном стоял понурый осел. Привязав коня к столбу, Наполеон вошел в незапертую дверь. Ноги подгибались от усталости, он чувствовал себя разбитым, хотя проскакал не больше шести лье. Кто-то вострил нож точильным камнем, Наполеон пошел на звук.
Женщина в мятом чепце и грязном переднике застыла, вопросительно глядя на него.
— Хозяюшка, — сказал он ласково, — сюда скоро прибудет поезд императора, вам нужно будет накормить обедом сорок четыре человека. Вы справитесь за час?
— Пусть только явится, — мрачно отвечала хозяйка, вернувшись к своему занятию. — Уж я его так угощу — мало не покажется! Чтоб ему пусто было! Чтоб его черти в аду в смоле варили!
— Разве император сделал вам что-нибудь дурное?
— Мне-то он ничего не сделал, да что с того! Вот, готово! — она проверила ногтем остроту ножа. — Будет чем его встретить. А кому — найдется.
— Замолчи, женщина, полно вздор молоть! — Наполеон и не заметил, как в полутемную кухню вошел широкоплечий мужчина. На месте его правого глаза был грубый, уродливый шрам, шляпу он снял и держал в руке. — Пойдемте со мной, с… сударь, выпейте чего-нибудь с дороги. Такая жара.
Когда через час во дворе застучали подковы, всполошив домашнюю птицу, император сидел в дальнем углу харчевни, положив локти на стол и обхватив голову руками. Комиссары вздохнули с облегчением. На пути сюда кортеж дважды подвергся нападению: в Ламбеске и в Сен-Канна, все стекла в дормезе были выбиты. Нелюбезная хозяйка подала обед; Наполеон к нему почти не прикоснулся. Его моральные силы были на исходе; он говорил лишь о том, что эмиссары нового правительства настраивают народ против него, его хотят убить. Поверить в это труда не составляло: у харчевни уже собирались люди. Шувалов отправил адъютанта в Экс-ан-Прованс с жалобой мэру на беспорядки и требованием обеспечить безопасность императора.
Адъютант вернулся поздно вечером, сообщив, что мэр ручается за надежность города, а супрефект с жандармами скоро будет здесь, можно ехать. Генерал Коллер отдал Наполеону свой мундир, длинный плащ и фуражку и уступил свою карету; подоспевшие жандармы рассеяли кучки горлопанов, вопивших: "Долой тирана!" и "Да здравствует король!". В глухую полночь кортеж поехал дальше, по пустынным улицам предместий, из которых мистраль, срывавший шляпы с конвоя, изгнал даже котов. Городские ворота были закрыты.
Жандармы проводили Наполеона до Сен-Максимена и разогнали недобро настроенную толпу у Бриньоля, который пересекли галопом, не оставшись там обедать. От Люка император велел ехать в замок Буйиду, узнав, что там гостит его сестра Полина. Она не пожелала принять австрийского офицера; Наполеону пришлось вновь переодеться в свой зеленый мундир.
Под пальмами и пиниями, заслонявшими изящный замок с розовой крышей, расположились на биваках австрийские гусары, но внутри об этом можно было забыть: здесь царила герцогиня Боргезе, оставшаяся верной себе — и своему брату. Как ошибались в ней люди! Ее забота о сохранении своей внешности на самом деле была проявлением постоянства, глупость — прямодушием, мотовство — щедростью. Она отдала Наполеону все свои наличные деньги, но не это главное: ее тепло врачевало душу. Заставив брата снять чужую личину, она вернула ему себя самого — о, Полина! Волшебница! Во Фрежюс приехал не затравленный изгнанник, а прежний император.
На рейде стояли два фрегата: "Неустрашимый", пришедший утром из Марселя, и "Дриада" из Сен-Тропе, оба под английским флагом; по городу разгуливали англичане — солдаты и моряки, но всеми делами заправляли австрийцы. Владельцу брига "Непостоянный", присланному из Тулона командованием "королевского флота", Наполеон велел катиться к такой-то матери; капитану Монкабрие, явившемуся пригласить его на борт "Дриады", он объяснил, что не поднимется на французский корабль под флагом своего заклятого врага. Он пленник англичан — так пусть его везут на Эльбу англичане. А экипажи и конвой отправятся туда на бриге и тартане.
К утру двадцать восьмого апреля все было готово к отъезду, но ветер стих. Днем капитан Ашер приехал за императором в наемной карете, они поднялись на борт. Вечером "Неустрашимый" поднял паруса, чтобы перебраться в соседнюю гавань. Наполеона рвало в его каюте. Зря он ел этого лангуста на обед… Или дело в другом? Сен-Рафаэль встречал фрегат пушечным салютом из двадцати четырех выстрелов (императору не стали говорить, что эта пальба — в честь комиссаров). За пятнадцать лет здесь ничего не изменилось: вон громада мыса Драмон, похожего на облезлого зверя у водопоя, и рыжая кочка Золотого острова, вон узкий мыс, покрытый лачугами рыбаков… В октябре 1799 года, возвращаясь из зачумленной Александрии, генерал Бонапарт сошел здесь на берег. С ним были Ланн, Бертье, Мюрат, Бессьер, Дюрок, Мармон…
Граф Шувалов пришел проститься: он и Вальдбург на Эльбу не поедут.
— Передайте мою искреннюю признательность императору Александру, — сказал Наполеон, — и примите вот это.
Он взял обеими руками саблю в черных кожаных ножнах с чеканной бронзовой отделкой и торжественно подал растерявшемуся Шувалову. Навершием рукояти была львиная голова, перекрестье эфеса украшал медальон с увенчанным лавровым венком Гераклом, душащим Не-мейского льва, над ним расходились лучи Всевидящего ока. Потянув за рукоять, Павел Андреевич выдвинул клинок и увидел надпись: "Н. Бонапарт. Первый консул Республики французов". Он благоговейно коснулся клинка губами.
— Благодарю вас, сир. Клянусь честью: я никогда не расстанусь с этой саблей.
Волны все настойчивее плескались о борт: поднимался ветер. Теперь он был попутным.
Литературно-художественное издание
Выпускающий редактор С. С. Лыжина
Художник Н.А. Васильев
Корректор И.В. Алферова
Верстка И.В. Резникова
Художественное оформление и дизайн обложки Е.А.
