Автово - Андрей Портнов

— Ба-а-а! А я гляжу — что-то не то, а что — не пойму. Когда это ты успел?

— Вот тебе и весь сказ, — подумал я, — столько трудов, а ничего не заметно. Это что же получается, наверное, мне вместо «гвоздиков» следовало бы повесить какие-нибудь лошадиные подковы, может быть, тогда заметно было бы.

— Сегодня! — ответил я. — А угадай, кто мне это сделал?

Тут уж Рудик показал своё воображение. По его словам мне ухо кололи чуть ли не всё непальское население нашей общаги, к которому каким-то боком притесалась и наша Лариса. Последней попыткой была Анечка, после чего я, уже не выдержав, рассказал ему всё, как было на самом деле. Его неподдельное удивление тому факту, что это я сам так надругался над собой, несколько утихомирили моё первоначальное возмущение.

Итак, это была первая реакция. Практически такими же были реакции всех остальных за исключением считанных единиц, которые с самого начала заметили моё новшество. Мысль о лошадиных подковах стала мне казаться более подходящей…

Шло время. Делая курсовой по Бронникову, народ не забывал о Кронштадте. На носу были экзамены по «войне» и манящие казармы далёкого острова. Я уже не раз задумывался об этом и о том, что мне предстояло прожить одному почти целый месяц. Полное одиночество мне не грозило, потому что рядом оставались Галя, Лариса и все «школьники», поэтому предстоящая ситуация из-за своей новизны меня даже несколько привлекала. Я уже начал было строить некоторые планы относительно этого, как вдруг, придя с очередной «войны», Дима просто ошарашил меня потрясной новостью.

— Слушай! — чуть ли не с порога закричал он мне, радостно улыбаясь. — Я тебе такое скажу! Ты так обрадуешься. Это насчёт Кронштадта. Владичка решил «скосить» и, громко кашляя, жалуясь на свой бронхит, скорее всего, никуда не поедет! Это пока не точно, но всё идёт к этому. Так что, — Рудик заулыбался ещё сильнее, — теперь вы целый месяц будете жить под одной крышей бок о бок. Вдвоём!

Если бы Дима хотел оглушить меня чем-то, то лучше у него всё равно бы не получилось. Я сидел как придавленный несколько минут и пытался хоть немного утихомирить свои лихорадочные мысли.

— Вот, блин, обломился, так обломился! — думал я про себя. — Вот вам и одиночество! Это надо же, такой шанс выпал раз в жизни и так обломиться! И как же я этот месяц выдержу с соседом, с которым мы вот уже два месяца как не разговариваем и, вообще, видеть друг друга не можем?

Рудик ехидно посмеивался…

Однажды, вечером, когда мои соседи в очередной раз ушли на заработки, я врубил на полную мощность магнитофон с альбомом Мадонны и решил промыть спиртом ранки на ухе, в котором к этому времени уже красовались три колечка. Ранки почти зажили, но всё же при любом неосторожном протыкании из них шла кровь.

Продеванию колец сквозь ухо я ещё не научился, поэтому я настроился на долгий и мучительный процесс.

В самый ответственный момент протаскивания второго кольца (у меня сразу же, разумеется, пошла кровь) в дверь постучали. Хотя, пардон, какой там постучали, попытались просто выбить дверь. Так мне, по крайней мере, показалось.

Поскольку для меня сейчас все окружающие проблемы были сосредоточены на моём кольце и окровавленном ухе, я никак на это не отреагировал. Тем более, пока мои пальцы были смазаны спиртом, я боялся до чего-нибудь дотронуться (в данном случае до ручки двери), чтобы не занести себе в ухо какую-нибудь инфекцию. Ну, а говорить о том, что мне не в кайф было показываться кому-нибудь на глаза с окровавленным ухом, вообще, не стоит.

Через несколько секунд стук (я всё же вынужден был признать это стуком) повторился.

— Однако! — несколько раздражённо подумал я. — Так ведь чего доброго и дверь можно выломать! Вот узнаю, что за свинья мне стучала, выскажу ей всё, что о ней думаю!

— Пусть думают, что никого нет дома, — решил я и обернулся на магнитофончик.

Да, первый раз в жизни Мадонна создала мне трудности, это следовало признать. Хотя следовало признать и правдоподобность такого факта: я, слушая музыку, решил ненадолго выйти, а поскольку вернуться я должен был быстро, то музыку на это время не счёл необходимым выключать. Логично? Для меня — да, тем более, что такое я уже проделывал не раз. На мой взгляд, всё было очень даже правдоподобно.

Но у того, кто стоял за дверью, по всей видимости, напрочь отсутствовала логика. Похоже, он (или она) о таком понятии даже не слышал(а).

Тут как на грех Мадонночка подошла к кульминации и запела ещё громче. Дверь тут же отчаянно завибрировала под мощными ударами кулака потустороннего идиота. В принципе, на саму дверь можно было уже положить. Почему-то я уже перестал надеяться на её прочность и точно знал, что через минуту-другую с ужасным грохотом она упадёт в нашу комнату.

Однако, никаких попыток спасти хотя бы в последний момент родную дверь с моей стороны не последовало. Даже если бы сейчас я закончил разбираться со своим ухом, то и тогда бы не стал открывать просто уже из принципа. Во мне взбунтовалось моё ослиное упрямство, которое появляется всегда в самые неподходящие моменты. Принцип встал на первое место, и не было сейчас на свете такой силы, которая заставила бы меня не считаться с ним.

И вот посреди комнаты в оргии беснующихся звуков — с одной стороны кричащая Мадонна, с другой уже беспрерывный грохот из коридора (тут кроме кулаков в дело пошли ещё и ноги этой стоящей за дверью свиньи), стоял я злой как чёрт, упрямый и принципиальный и, проклиная всё на свете, смотрел на уже издыхающую дверь.

Не знаю, сколько продолжалась эта какофония, наверное, минут десять, но вдруг в один прекрасный момент к моему великому облегчению дверь перестала вибрировать, и только Мадонна нарушала сейчас тишину. Не убавляя звук, я вернулся к зеркалу и закончил, наконец-то, своё прерванное занятие. После чего выключил магнитофон и вышел в коридор. Там на карачках, куря, сидела 213-ая в полном составе и удивлённо таращилась на меня.

— А какая мразь тут сейчас ошивалась под дверью? — крикнул я им прямо в лицо.

— Прикинь… а он там был! — пролепетал Платон, показывая Юрику и Шашину на меня ручонкой.

— Ну, ты, Рыжий, идиот! Всё, п….ц твоей двери! — без обиняков ответил Юрик. — Ты чего не выходил?

— А на хера так ломиться было? — возмутился я. — Я из принципа просто не стал открывать! Так что это за мразь была?

— Да во-он одна из них ещё по коридору мотается, — зевая ответил Шашин, указывая рукой в другой конец коридора.

Я посмотрел в этом направлении и замер: по коридору ходила мрачная фигура ОМОНовца.

— Ты с ОМОНом, Рыжий, не шути, — наставительно произнёс Юрик, — это тебе на будущее, а пока можешь считать, что тебе просто повезло. Снесли бы твою дверь, как пить дать.

— Ты бы хоть музыку выключил, — сказал Платон.

— Ага, — ответил я, — и тем самым выдать, что в комнате кто-то есть! Вот сука!

И хотя меня просто бесило только что пережитое, я был полностью согласен со словами Юрика. На пути у ОМОНа лучше не вставать. Но откуда я мог знать, что это они. В последнее время проверки документов у нас в общаге как-то резко участились, а последняя была совсем недавно. Каждый раз подносишь им под нос паспорт с местной пропиской и просто умоляешь их не наступать на ковёр. С ума сойти! Плюнув вслед уходящему ОМОНовцу, я вернулся в 215-ую и закрыл за собой дверь, которая сегодня только каким-то чудом осталась жива.

Незаметно приближался Новый Год. К концу декабря мы уже успели сдать несколько экзаменов и зачётов, а к некоторым ещё готовились. Лично на моей совести остались курсовой по Бронникову и зачёт по Гарме. По поводу последнего я почему-то даже не чесался и на крайний случай решил сдавать его после Нового Года. Но насчёт Бронникова эта теория была не верна. Я решил расшибиться в лепёшку, но доделать, всё-таки, своё правильное корыто.

А корыто, между прочим, получалось всё симпатишнее. И, вообще, думаю, любой судовладелец с радостью купил бы мой проект хотя бы для собственного увеселения. Приятно, наверное, всё-таки, хоть изредка покататься по бушующему морю на этом шедевре и заодно проверить свои силы на аттракционе «А, ну-ка, не утони»!

Крайний срок сдачи курсового был намечен на 5 января всё из-за того же вонючего Кронштадта. И, по самым наихудшим подсчётам, моё корыто к этому дню вроде бы как успевало.

Придя к такому выводу, я решил сделать себе небольшую передышку и освободил чертёжный стол, который тут же был занят налетевшим как коршун на падаль Рудиком. Я поспешил убрать свои вещи со стола, боясь, как бы Дима в экстазе чего-нибудь не помял, и ушёл в гости к Чеченеву.

Побыв там некоторое время, я решил вернуться к себе, как вдруг в коридоре мгновенно погас свет и, учитывая вечернее время, всё вокруг погрузилось в полный мрак. Идя на ощупь, я старался по всей возможности не наступать на местных жителей, которые сразу же, как погас свет, выбежали из своих комнатёнок и побежали по направлению к стенду.