Дверь в детство (СИ) - Юрий Блинов

…Все, что ты почувствуешь или увидишь, может показаться тебе несколько странным и непривычным. Такой сбой в ощущениях вполне нормален, так как всё происходящее просто обязано будет сопровождаться всевозможными адаптивными накладками. Самое главное при возникновении беспокойства – не паниковать, а, наоборот, постараться лучше разобраться в ситуации…

Закончив общий беглый осмотр на кухне и в зале, Егор зашел в детскую комнату и оторопел. Странная картина предстала его взору: за столом у окна, поджав под себя одну ногу, сидела его дочь. Она была настолько чем-то увлечена, что даже не заметила прихода отца. От Полины не исходило ни единого звука, что тоже, кстати, было очень странно. Здесь же в комнате, в кровати, свернувшись калачиком под пледом, спала Татьяна.

При появлении Егора, Полина повернула к нему свое лицо и посмотрела не него каким-то встревоженным взглядом, потом покосилась в ту сторону, где спала ее мать, и тут же приложила палец к своим губам, призывая вошедшего в комнату отца соблюдать тишину. После этого, дочь, словно мышь, быстро и беззвучно убрала свои тетрадки и так же бесшумно выскользнула из комнаты, увлекая Егора за собой.

Когда они оказались на кухне, девочка затворила за собой дверь, и только тогда смогла, наконец, начать говорить.

— Папа, ты чего так долго на работе делал?

— Я… просто на стадион зашел посмотреть, как там.

— Ясно. Ты есть будешь? — спросила дочка совершенно серьезным тоном, будто заправская хозяйка.

— Поля, что это с тобой? — Егору было непривычно видеть ребёнка таким, поэтому он решил спросить у той вполне конкретно, без опасения вызвать излишние подозрения.

— А то ты не знаешь… — каким-то полунамеком проворчала Полина.

После такого странного ответа на поставленный отцом вопрос, девочка молча залезла в холодильник и ухватила кастрюлю с супом. Егор с нескрываемым удивлением смотрел, как та каким-то привычным движением вытащила увесистую посудину с едой, чтобы тут же водрузить ее на газовую конфорку. Егор, было, поднялся, чтобы помочь Поле, но девочка уже справилась, и, не отрывая взгляда от плиты, ловким движением закрыла дверцу холодильника, толкнув ту ногой. Крутанув рукоятку конфорки, она нажала кнопку электрического розжига, и только после этого полезла в хлебницу.

Егор был готов к возможным переменам, произошедшим в его мире, но о каких-либо сильных изменениях, которые как-то могли коснуться его родных и близких, он даже и предположить не мог. Эонт Пан или не хотел ничего говорить, либо не стал вдаваться в какие-либо дополнительные подробности, имеющие отношение к данному вопросу. Всё, о чем тот говорил тогда, были лишь слова о том, что мир, в котором он очутится после предстоящего перемещения, будет таким же не настоящим, как и тот, в котором Егор жил раньше.

…Обязательно постарайся, как можно глубже проникнуться каждой ситуацией, в которую будешь вовлечён. От этого будет зависеть конечный успех твоей миссии. Некоторые вещи будут тебе не понятны, но по мере того, как ты станешь погружаться в повседневность бытия, у тебя обязательно появится какой-нибудь план действий…

Немного опасливо, Егор протянул руку и дотронулся до плеча дочери. Затем он отобрал у нее буханку хлеба, которую та уже собралась резать, и осторожно спросил еще раз.

— А что с мамой?

Поля надула губы и уселась на ближайший стул, облокотив руку о стол, наблюдая, как отец ловкими движениями нарезает хлеб на дощечке.

— Что-что, — проворчала она снова. — Пока ты на работе был, она тут такого про тебя наговорила, хоть из дому беги.

Сказав это, Полина еще сильнее насупилась и отвернулась к окну, словно не желая продолжать разговор.

Егор закончил нарезать хлеб, сложил куски на тарелку и поставил на стол. Ему обязательно захотелось выяснить у дочери все подробности странного поведения мамы.

В обычной жизни бывало, конечно, что они с Татьяной иногда не ладили, но до открытой вражды между ними никогда не доходило. Сейчас затравленное состояние дочери могло свидетельствовать лишь о том, что конфликты в их «теперешней» семье могли происходить и в более жёсткой форме.

В области живота неприятно «засосало», и Егор на секунду усомнился в своих силах и в том, что вообще в состоянии справится с порученной ему задачей. Был только первый день его пребывания в новом для него мире, а уже столько всего нового и непривычного вокруг произошло.

Ему сделалось немного не по себе от предстоящего разговора с супругой, и отчего-то вдруг показалось, что он переоценил свои силы и возможности, согласившись на странную и невероятную авантюру, в которую его впутали сотрудники Ведомства по надзору за ходом Времени. Однако спустя минуту он все же взял себя в руки, так как твердо решил придерживаться принципа, что окружающий его мир дефектен и нереален, и что вскоре тот должен будет стать совершенно другим сразу после процесса «обнуления».

— Скажи, может мама обижается по поводу того, что я редко выбиваю наш ковер, или потому, что я не часто вожу вас в парк на аттракционы, или в кино?

— Да уж, ты скажешь, па, — усмехнулась дочь. — После того, как ты вчера заявил, что потратишь все свои деньги на новые железки для компьютера, она весь день с утра, будто сама не своя. Пару часов назад помогла мне сделать уроки, затем сказала, что ночью глаз не сомкнула и вот – до сих пор спит…

Щелчок!

На этот раз переход произошел мгновенно, и Егор снова очутился в том моменте, когда должен был отправиться в магазин по поручению супруги.

— Ты уже решил, что подаришь дочери? — неожиданно спросила Татьяна, убирая со стола посуду в раковину.

Вопрос застал Егора врасплох, и Егор, вместо того, чтобы отправиться в коридор обуваться, неожиданно оторопел.

Полин День рождения был назначен на 24 сентября, но после всех недавних приключений, этот факт как-то совершенно выветрился у Егора из головы.

— Да, конечно, я сделаю подарок, но пока не придумал, какой.

— Ты меня умиляешь, Егор, — вдруг стала укорять его Татьяна. — И о чем ты только думаешь целыми днями? Ты что, только вчера узнал, что твоей дочери послезавтра исполняется девять лет?

Упрек был справедливым. Егору нужно было просто стерпеть его, так как настоящая правда в данном случае не могла служить в качестве оправдания его действий или поступков. Ни в коем разе он не должен был рассказывать Татьяне всего того, что с ним приключилось в течение последних дней.

Тем временем супруга не собиралась успокаиваться.

— Когда же ты, в конце концов, выберешься из своего детства? — качая головой, снисходительным тоном спросила она. — Тебе ведь скоро сорок, а ты всё такой же мечтатель и фантазер, как и твоя дочь. Но только, Егор, ей всего девять, и её детство подлинное и настоящее, а твоё – совсем ненормальное, так как, хоть оно и закончилось давним давно, но по непонятной причине ты словно бы не отпускаешь его, продолжая потакать собственным прихотям.