Дороги на Ларедо - Лэрри Макмуртри

Ларедо был наводнен гигантскими коричневыми крысами, которые обитали под домами, а также под огромными кустами кактусов. Иногда мексиканцы затыкали крысиные норы и поджигали кусты кактусов. Когда огонь прогорал, они выкапывали крыс и ели их.

Дуби находила это ужасным. Она ненавидела крыс и считала, что обязана держать свой маленький дом свободным от них. Для этого ей приходилось аккуратно рассыпать крысиный яд всюду, где только могли оказаться крысы. Время от времени под домом оказывалась дохлая крыса, от которой исходил неприятный запах, но в основном крысы убегали подыхать к реке.

Дуби была спокойна в отношении того, что ей предстояло, пока не попробовала есть крысиный яд. Она взяла большую ложку и попыталась проглотить его как овсянку, которую готовила по утрам Теду, но подавилась. Смешавшись со слюной, яд прилип к зубам и небу и не проглатывался. Спокойствие покинуло Дуби, и она запаниковала. Что, если она не сможет умереть, и Теду придется вернуться к опозорившей его жене, которая беззаботно отдалась похотливому шерифу Джекиллу? Тед Планкерт никогда не сможет превозмочь это. Он вообще не должен этого знать. Это будет ужасной ошибкой, если она позволит ему узнать правду. В голову пришла мысль о том, чтобы повеситься, но она пугала неопределенностью исхода, ведь Дуби никогда не умела вязать по-настоящему крепкие узлы. Если попытка окажется неудачной, ее могут найти и вынуть из петли живой.

Тед объяснял ей, что вода помогает крысиному яду начать действовать. Когда крысы едят яд, он вызывает у них жажду, и они бегут к реке. Затем вода приводит его в действие, и крысы подыхают.

Вспомнив, о чем ей рассказывал Тед, Дуби взяла большую коробку крысиного яда, прихватила кружку и выскочила через заднюю дверь. Река находилась всего лишь через две улицы. Она шла торопливо, надеясь, что никто не заметит ее и не остановит с разговорами. Добравшись незамеченной, Дуби принялась набивать рот ядом и запивать его водой. Затем ей пришло в голову, что яд можно смешать с водой, и она стала зачерпывать воду кружкой и смешивать ее с ядом. После этого дело пошло быстрее, и яд начал действовать — Дуби почувствовала боль в животе. Боль была такой, словно кто-то вцепился в нее острыми когтями. При мысли о том, что ее ребенок тоже чувствует эти когти, по лицу Дуби потекли слезы. Но она продолжала зачерпывать яд и смешивать его с водой. Она пила, черпала и пила. Это был ее способ оградить Теда от позора. Чем сильнее вонзались когти, тем увереннее становилась Дуби в своей победе. Тед будет горевать, когда узнает о ее смерти, но ему не придется переживать позор от того, что с ней случилось. Он переживет ее смерть со временем, но ни один из них не сможет пережить того, что произошло в тюрьме.

Руки у Дуби стали трястись, и она начала просыпать яд, когда пыталась зачерпнуть его кружкой. Какое-то количество его попало в реку и окрасило воду в желтый цвет.

Занятая поглощением яда, Дуби ничего не замечала вокруг, но, когда когти стали разрывать ее внутренности, она случайно увидела в нескольких шагах от себя дохлую крысу. Из открытой пасти торчали уродливые зубы. Крыса почти вся находилась в воде, и ее коричневая шерсть была мокрой. Может быть, эта крыса сдохла от того же самого яда, который сейчас пила Дуби.

Всего через несколько минут она будет такой же мертвой, как эта крыса, подумала Дуби, и тоже может оказаться в воде. И будет такой же мокрой, как это противное животное. Но ей не хотелось этого. Она не хотела, чтобы ее нашли промокшей и всю в грязи. Она стала отползать подальше от воды. От яркого солнца заболели глаза. Она свернулась в клубок, чтобы спрятать от него глаза. Но в таком положении боль в животе стала невыносимой. Она попыталась распрямиться, но боль оставалась такой же сильной, независимо от того, лежала она или сидела, сворачивалась в клубок или распрямлялась. На секунду Дуби захотелось отказаться от своей затеи и броситься к доктору, чтобы он избавил ее от этой боли. Но ноги уже не держали ее, и она стала кататься по земле и вскоре опять оказалась у кромки воды. Нога ее зацепила коробку с ядом, но из нее почти ничего не высыпалось, потому что она была пустой. Дуби съела и выпила с водой почти все, что в ней было. Теперь ей было совсем плохо. Боль раздирала когтями и колола иголками все ее тело. Она попыталась кричать, но рот был залеплен ядом и из него вырвался лишь слабый звук.

Звук продолжал слабеть, став не громче крысиного писка, и вскоре прекратился совсем.

7

Ночью, когда разыгралась сильная снежная буря, Мария думала, что все они замерзнут. Костры, которые она разводила, шипели и гасли на ветру. Две старые мексиканки были едва живы. Марии приходилось постоянно возвращаться и искать их. Одну из них она отыскала в трех милях позади группы. Хворост для костров удавалось находить с большим трудом. Все было покрыто ледяной коркой. Руки и ноги у нее замерзли так, что утратили всякую чувствительность.

— Не заставляй меня идти дальше. Я лучше останусь здесь и умру, — сказала Чери. Ее настоящее имя было не Чери, но она так замерзла и так давно перестала пользоваться своим настоящим именем, что теперь это уже не имело никакого значения. В Кроу-Таун ее притащил Патрик, содержатель салуна, который тут же променял ее на другую. Все пять лет, которые она провела там, ей приходилось так туго, что она даже не помышляла о том, чтобы найти в себе силы и перебраться в другое место.

Женщины были убеждены, что все они умрут. Они не верили, что смогут добраться до железной дороги, и перестали бороться за жизнь. Габриела с Мариетой одеревенели и не чувствовали под собой ног. Бела все время порывалась остановиться, и Марии приходилось постоянно подталкивать или тянуть ее за собой.

Они даже не переправились через Пекос. Мария оттягивала этот момент в надежде на потепление. Голова ее была занята только тем, как спасти женщин, которых она почти не знала. Сейчас для нее важнее всего было довести их до железной дороги. Она вытащила их из города, где им нельзя было оставаться, и теперь чувствовала, что должна заставить их найти в себе силы, чтобы продолжать двигаться, несмотря на сильный холод. Самой ей часто приходилось в трудные времена призывать на помощь всю свою волю к жизни. Когда техасцы изображали, что вешают ее, она пыталась избавиться от этой воли, чтобы легче было умереть. Так она хотела обмануть своих мучителей. И потом, когда они унижали ее, ей тоже хотелось избавиться от желания жить. Тогда ей казалось, что лучше умереть. И когда разочаровывалась в своих мужьях, в каждом по очереди — кроме Бенито, в котором она никогда не разочаровывалась, — по ночам ей иногда хотелось перестать дышать, чтобы не видать утром того, кто неделю за неделей и год за годом приводил ее в отчаяние.