Передача лампы - Бхагван Раджниш

Он отправился в Каабу. Это было долгое путешествие. Когда они добрались, стемнело, солнце зашло, и они так утомились, что он сказал своему спутнику, Мардане… Это было прекрасное сочетание. Ученик, Мардана, был великим музыкантом, гением, а Нанак пел: его учения — это его песни, и Мардана играл на своих инструментах. Эта компания из двух человек стала знаменитой. Мардана был мусульманином. Мастер был индуистом, ученик был мусульманином, но между ними была такая встреча, что никто не был индуистом и никто не был мусульманином.

Нанак сказал Мардане: «Нам следует отдохнуть сегодня ночью. Завтра мы начнем двигаться среди людей».

Собираясь спать, Мардана сказал: «Мастер, ты делаешь что-то не так. Ты лежишь, и твои стопы обращены в сторону Каабы. Так никогда не делают».

Нанак ответил: «А ты думаешь, Нанак каждый день приходит в Каабу? Этого тоже никогда не делалось, и никогда не будет делаться вновь. Так что не беспокойся, просто следуй тому, что делаю я».

Бедный Мардана, он был мусульманином, он знал, что это совершенно неправильно, но если его мастер так делает… Он тоже спал со стопами, обращенными к Каабе, прямо возле храма в Каабе.

Кто-то увидел их, известил первосвященника, и первосвященник пришел с охраной. Они разбудили Нанака и Мардану и сказали Нанаку: «Мы слышали, что ты святой человек. Что ты за святой? Ты не понимаешь простой вещи: Кааба — это самое святое место в мире, а ты лежишь, обратив свои стопы в сторону Каабы».

Нанак ответил: «Мардана говорил мне — он мой ученик, — что это самое святое место. Но трудность в том, что, куда бы я ни направил свои стопы, я нахожу то место самым святым. Это не место, это мои стопы делают каждое место таким святым. И если вы сомневаетесь, можете попробовать — вы можете повернуть мои стопы куда угодно».

До этого момента я вижу, что это историческое повествование, далее уже метафора — но значимая, исполненная смысла, завершающая то, что не может завершить история. Священник поворачивал стопы Нанака во все направления, и они были поражены, что Кааба оказывался точно там, куда были повернуты стопы Нанака. Они совершили полный круг, поворачивая его, и Мардана не мог в это поверить. Нанак смеялся и говорил: «Поворачивайте куда хотите, не пропускайте ни одного места — в этом моя проблема: куда мне поворачивать стопы? Каждое место — святое, все существование божественно».

Священник коснулся стоп Нанака и сказал: «Пожалуйста, прости меня. Сюда приходили люди, но ни один не был таким, как ты. Мы никогда не видели, чтобы Кааба двигался повсюду за чьими-то ногами. Зачем ты сюда приехал?»

Нанак ответил: «Просто чтобы показать вам, что это не Кааба священен. Пока ваши стопы не стали святыми, ничто не является святым. Поклоняясь камню, вы думаете, что поклоняетесь чему-то святому».

Где бы вы ни сидели, где бы вы ни были, ваше существо должно делать это место важным, не наоборот — не так, что вы начнете думать: «Какое место важное?» Вы понимаете, что я имею в виду? Вы ставите места выше себя. Это — самобичевание. Вы неуважительно относитесь к самим себе.

И это происходит по всему миру. Кто-то становится президентом страны и думает, что он прибыл. Быть президентом или премьер-министром — это всего лишь достичь определенного места, но вы не выросли. Ваш рост показал бы, что, где бы вы ни были, вы создали центр.

Начните больше ценить себя, принимать себя.

И по крайней мере со мной вы должны выучить назубок: ничто другое не имеет значения. Что имеет значение, так это ваше самоуважение. Зачем вам утруждать себя мыслями о том, кто сидит впереди? Я не вижу никакой разницы. Для тех, кто сидит позади, я так же доступен, как и для тех, которые сидят впереди. Мое присутствие заполняет всю комнату. Я равно дарю себя всем. Теперь решать вам: принимаете вы меня или нет. Если вас интересуют мелочи, где вы сидите: в первом ряду, во втором или в третьем, — тогда вы из тех, кто закрывается.

Откройтесь и радуйтесь, что вы здесь, со мной.

Мелочи не должны вызывать беспокойства. Значимо то, что вы восприимчивы ко мне. Попробуйте. И чем более вы восприимчивы… вы удивитесь, что ваше тело может сидеть позади, а вы — впереди. Чье-то тело может сидеть впереди, а он — позади. Все зависит от того, кто более восприимчив.

И всегда думайте, что проблема в вас. Не сваливайте ее на кого-то другого — что из-за него вы вынуждены сидеть во втором ряду.

Если вы не можете даже забыть, где вы сидите, как вы собираетесь приветствовать меня внутри себя?

Просто будьте восприимчивы, будьте доступны.

И я равно доступен для всех.

Совершенно неважно, где вы сидите.

Ошо, в своей недавней статье Стивен Джей Гульд сказал: «Определенность недосягаема в науке».

Ошо, проявляет ли наконец современный человек признаки взросления?

То, что говорит Стивен Джей Гульд, несомненно, признак зрелости, и некоторые люди взрослеют, но очень немногие. Но это хорошее начало. Последует больше. Двадцать пять веков назад индийский мистик Махавира сказал: «Ничто не определенно. Такой вещи, как определенность, не существует». Из-за того, что он пользовался странным языком, люди были озадачены: перед каждым предложением и каждым утверждением он вставлял слово съят. Съят означает «возможно» — чтобы избежать определенности, иначе ваши умы слишком хотят сделать все определенным.

Если вы его о чем-то спрашивали, он отвечал: «Возможно». Он и вас оставлял в неопределенности, потому что «возможно» не значит «да» и не значит «нет». «Возможно» означает в точности по. Слово «по» — это изобретение современного логика.

Глядя на научные исследования, которые все больше и больше склоняются к «вероятно»… так как то, что определенно в этот момент, становится неопределенным в следующий момент, потому что жизнь — это поток, изменение. Кроме изменений изменяется все. Вы не можете быть ни в чем уверены. Трусы будут очень напуганы, потому что они цепляются за вещи, думая, что они цепляются за некие абсолютные понятия, окончательные результаты.

Этот логик изобрел новое слово — потому что нет ни одного слова между «да» и «нет». Оба дают определенность: одно дает положительную определенность, другое дает отрицательную определенность. Он изобрел слово по. Даже звучание «по» забирает всю определенность. Вы начинаете задаваться вопросом: «Что ты имеешь в виду — да или нет?» — и он говорит: «По», — ни да, ни нет или же и да, и нет вместе.

Жизнь постоянно движется, меняется. Это диалектика между да и нет, положительным и отрицательным, днем и ночью, жизнью и смертью.

Махавира двадцать пять столетий тому назад уже использовал слово съят. Если вы спрашивали его, существует ли Бог, он говорил: «Возможно». Но разве это ответ? Бог либо есть, либо нет — это наш ум, то, как нас научили. Если вы спросите кого-то: «Ты там, в комнате?» И он ответит: «Возможно», — что вы из этого поймете?

Когда Махавира говорит «возможно» — это ближе к реальности, потому что тело человека может быть в комнате, а его может не быть, его ум может находиться за миллионы миль. Как он может сказать «да»? А как же ум? Как он может сказать «нет»? А как же тело? Он говорит «возможно», он оставляет это вам — что это нечто, что не может быть заключено в рамки утверждения или отрицания. И то и другое должно использоваться вместе.

В начале этого века ученые были очень уверенными — фактически, это было одной из характеристик науки. Философия — это все расплывчатое, религия — это просто вымысел, наука — это определенность. Два плюс два всегда равно четырем. Но так было в начале этого века, и в предыдущем веке наука очень фанатично относилась к определенности, потому что она была лишь поверхностной, она еще не проникла вглубь. Теперь она проникла вглубь, так глубоко, что, чтобы осмыслить ее, вам придется отточить свой разум.

Бертран Рассел написал одну из самых важных книг по математике, «Принципиа Математика», и вы можете понять, как сложен этот предмет. Двести шестьдесят пять страниц посвящены доказательству того, что дважды два действительно четыре. Двести шестьдесят пять страниц — большая книга, которую никто не читает, которую практически невозможно читать, она только для математиков.

Даже Бертран Рассел не мог написать ее один, потому что не был математиком — он был философом, и у него были философские идеи, касающиеся математики, поэтому ему пришлось работать в сотрудничестве с одним математиком, Уайтхедом, который тоже был философом и мог понимать как философию, так и математику.

Оба на протяжении нескольких лет работали вместе, чтобы написать «Принципиа Математика» — которую никто не читает. Два гения зря потратили годы. И можно видеть потери: «дважды два равно четыре» требует двухсот шестидесяти пяти страниц напряженной логической аргументации. Книга была написана в начале века. Она больше не актуальна.