Как убить свою семью - Белла Маки
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я так сожалею о дорогом Кристофере.
Я пробормотал слова благодарности, и мы немного поболтали о прошедшем дне.
— Он всегда относился к тебе как к сыну. Всегда. Он был замечательным человеком.
Ты сочтешь меня дураком, но я бы даже не обратил внимания на ее слова, если б Джин не дрогнула, как только их произнесла. Тогда она отпустила мою руку и выпучила глаза. Только на мгновение, понимаешь. Но я видел, что она сама себя напугала. Джин начала собираться, ей нужно было идти — до дома долго добираться. Я кивнул, обнял ее и сказал, что попрощаюсь за нее с мамой. Нырнув в туалет на первом этаже, порылся в кармане куртки в поисках пачки сигарет, которую положил на случай, если мне понадобится минутка для себя. Знаю, ты тоже так делаешь, да? Не постоянно, ты не из тех, кто просыпается, заваривает кофе и закуривает. Просто иногда, когда нужно отдохнуть от мира. Однажды я одолжил твою зажигалку в пабе у твоего офиса. Это хорошая тактика, если хочешь пару секунд посмотреть на кого-то, не акцентируя на этом внимания или не пугая. Я вышел через боковую дверь в сад, где не было гостей. Присев на корточки и прислонившись спиной к стене, снова и снова прокручивал в голове комментарий Джин. Комментарий, сделанный грустной женщиной, обычно я бы списал все на легкое помешательство. Но она выглядела такой испуганной, когда произнесла это. Не было никакой ошибки. Думаю, я рациональный человек, Грейс. Я горжусь тем, что могу разобраться в этой чепухе и подавляю отрицание. Так что единственный разумный вывод, каким бы болезненным он ни был, — Кристофер не был моим настоящим отцом.
Я подождал, пока уйдет последний гость, убедился, что мои сестры благополучно устроились перед телевизором, и направился по узкой лестнице в спальню матери. Была ли твоя мать слабой, Грейс? Наверное. Держу пари, они с моей мамой похожи. Единственная разница в том, что у моей матери был муж, который защищал ее от всего мира, а у твоей — нет. Я не хотел сильно ранить ее в тот день. Но вдруг почувствовал, что так устал ходить вокруг нее на цыпочках, защищать от стрессов или неприятностей, как она часто это называла. Мне хотелось хоть раз быть откровенным. И я был.
Лотти не спала. Просто лежала в полумраке, прижимая к себе подушку, как будто это был спящий питомец. Мама выглядела крошечной, ее тонкие светлые волосы разметались, как у ребенка. Я сел с другой стороны кровати и сказал, что знаю, что Кристофер не был моим настоящим отцом. Нет смысла давать ей даже крошечную возможность солгать. Если я ожидал, что она упадет и будет молить о прощении, то ошибался. Она принялась увиливать от ответа с энергией, которой я раньше в ней не замечал. Честно говоря, я и не подозревал, что в ней вообще такая есть.
Потребовалось десять минут на стадию возмущения, когда она не могла поверить, что я сделал такое заявление. Еще двадцать, чтобы отойти от плача и настойчивых повторений, типа: «Сегодня нельзя это обсуждать». Через полчаса Лотти обняла меня и сказала, Кристофер — мой отец. И еще десять минут спустя она начала говорить мне правду.
Моя мать воспитывалась в довольно уединенном месте в Сомерсете, в уважаемой семье, у которой был милый маленький фамильный домик. Первенцем был мальчик, поэтому маме уделяли меньше внимания, да и тратили на нее не такие суммы, но она была счастлива. Она уехала в Лондон в двадцать лет, якобы для работы в художественной галерее на Сэвил-Роу, но в основном, как она мне сказала, для приключений. Для Лотти это означало нескончаемые вечеринки, ночные клубы и путешествия на юг Франции с богатыми ухажерами. Я знал, она жила в Лондоне до того, как у нее появился я, но я был немного удивлен той свободной жизнью, о которой она рассказала. Моя мама носила кардиганы и резиновые сапоги каждый божий день, сколько я помню. Все еще трудно представить ее идущей в некоторые клубы города, где я часто бываю. Она сказала, что уже знала Кристофера, но они были просто друзьями. Он был застенчивым, и мама не особо замечала его в компании.
Однажды вечером в ночном клубе «У Ванессы» Лотти сидела за столиком с подружками, когда официант принес бокал шампанского и сказал, что это от джентльмена в баре. Оглянувшись, она увидела темноволосого мужчину в футболке и черных брюках, пристально смотревшего на нее. Между прерывистыми вздохами мама объяснила, что она была заинтригована. Большинство мужчин, которых она знала, были копиями своих отцов. Правильный и сдержанный, ищет подходящую жену. Этот мужчина был другим, и ее подруги засуетились из-за такого жеста, уговаривали ее поговорить с ним. Так она и сделала. Моя встревоженная мама, которая валится с ног всякий раз, когда жизнь подбрасывает ей сюрприз, подошла к этому незнакомцу и завела разговор.
Не нужно рассказывать остальное, правда, Грейс? Потому что ты знаешь. Это не твоя история, но все же похожая. К тому времени, как Лотти узнала, что беременна, этот мужчина свалил. Она не была такой сильной, как твоя мать. В ужасе от того, что подумают ее родители, Лотти продолжала работать, отрицая происходящее. Пока однажды мой отец не появился в квартире, которую она снимала с парой друзей недалеко от Кингс-роуд. Кристофер сказал, что в курсе произошедшего. Не знаю, он просто догадался или как — мама в тот момент плакала, и я не хотел настаивать. Он был очень добр и сказал, что они должны пожениться. Одна эта мысль заставляет улыбаться. Такой акт викторианского героизма со стороны старика. Это были девяностые, ради всего святого! Но мои бабушка и дедушка были старомодными, и я уверен, им бы не понравились любые перешептывания. Как и моей маме, честно говоря. Часть британского высшего класса наслаждается скандалами или, по крайней мере, находит все это уморительным. Моя семья, несмотря на обеспеченность, была не на таком уровне. Мама улыбнулась, вспомнив свою реакцию на это предложение, все еще прижимая подушку.
Не знаю, были ли у Лотти к Кристоферу
