Грани «русской» революции. Как и кто создавал советскую власть. Тайное и явное - Андрей Николаевич Савельев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Украина не могла не быть источником русофобии, если в Кремле заседала русофобская власть. Демоны революции гнездились среди украинцев, возбуждая отдаленную память о пограничных крамолах и бандитской вольнице. Прекращения украинской русофобии никакими «левыми» идеями не добиться. Есть только один рецепт – русское национальное государство. Но большевизм – враг такого государства и государства вообще, а значит – враг всем русским и прямой источник украинского сепаратизма и наведенного на украинскую ветвь русского народа русофобского морока.
Завершающим аккордом съезда было выступление Ленина, объявившего итог: «Этот Съезд, закрепивший организацию новой государственной власти, созданной октябрьской революцией, наметил вехи грядущего социалистического строительства для всего мира, для трудящихся всех стран. У нас, в России, в области внутренней политики теперь окончательно признан новый государственный строй Социалистической Советской Республики, как федерации свободных республик разных наций, населяющих Россию». Несколько строк о государственности, уместившихся на полстраницы, получили такую оценку от большевистского вождя. Как уже отмечалось, никаких «свободных республик», никакой федерации на тот момент не существовало.
Ленин провозгласил успехом «левых» сепаратизм вплоть до отделения: «наши идеи победили в Финляндии, на Украине». Идея федерализма становится ключевой: «вокруг революционной России всё больше и больше будут группироваться отдельные различные федерации свободных наций». И, надо отметить, эта идея возродилась заново после краха коммунистического правления в 1991 году. Ленинский федерализм стал официально признанной доктриной Российской Федерации. Ни одна страна в мире не приняла подобного подхода к государственному строительству – в том числе и СССР, в котором осталась лишь одна федерация – Российская Советская. И эта исключительность, когда федерация создается не объединением, а настойчиво проведенным разделением, продолжилась в постсоветской РФ и существует до сегодняшнего дня.
Своё фантазерство Ленин закончил тезисом об уже близком состоянии дел: «недалеко то время, когда трудящиеся всех стран сольются в одно всечеловеческое государство». Уже через десяток лет стало ясно, что ничего подобного пронизанным партийным большевизмом Советам в мире не образовалось и не будет образовано. Через век мы знаем, что никакой Советской власти при коммунистах не было – была лишь имитация народного представительства, которое непублично формировалось в партийных кабинетах и никогда не противоречило решениям партии, которые также никогда не соотносились с чаяниями многомиллионной партийной массы, а определялись партийной номенклатурой.
Окончательная большевизация
Победа – п уть к капитуляции
Брестский мир имел единственный смысл – большевики отдавали своим хозяевам долги. Не столько финансовые (что тоже было), сколько политические. Ленин рассчитывал именно на Германию, где должна была произойти социалистическая революция. Он не любил Россию и ненавидел русский народ, мечтая в своих шизофренических фантазиях управлять именно Германией, у которой Россия была бы сырьевой и трудовой колонией.
Консолидация российских долгов в руках Германии не была случайной. Германская дипломатия планировала ужесточать условия мира, предполагая взять у России не только отторгнутые земли 12‐ти губерний, но и выжать из неё все долги, обязательства перед всем миром, отнять всё национальное достояние. Ибо только так Германия имела шансы не проиграть войну. Что сама Германия нарвалась на то же предательство, что и Россия – историческая случайность. Кабальные условия мира, которые готовы были выполнить большевики, не успели реализоваться полностью – не хватило всего нескольких месяцев. Внутренняя измена в Германии нанесла удар в спину армии точно так же, как это сделали большевики в России. И послевоенные процессы там были ровно такие же, как и после захвата власти большевиками – голод, разруха, гражданская война. Различие было лишь в том, что государственный переворот в Германии не предполагал тотального террора – немцы не хотели убивать своих. А в России Интернационал схватился за оружие, чтобы уничтожить русский народ. Германия после переворота осталась суверенным национальным государством под руководством несуверенных и антинациональных политиков, а Россия утратила суверенитет полностью, ибо большевики представляли всемирный Интернационал, мнящий сделать Россию своей вотчиной. До конца это сделать не удалось – фантазии о безгосударственном существовании рассыпались. Сопротивление Интернационалу в гражданской войне было сломлено террором и формированием вполне традиционных для мировой истории государственных институтов насилия.
В каком-то смысле гражданская война избавила Россию от безоговорочной капитуляции перед Интернационалом, главным звеном которого большевики видели Германию с её передовым пролетариатом, который вот-вот возьмет власть в свои руки – как это следовало из марксистской догмы. Но этого не произошло, и фантазия развеялась. Пришлось на руинах прежнего государства как-то создавать новое. Злобная большевистская русофобия сломалась о жизненную реальность: германский пролетариат и не думал подчиняться Интернационалу, а русский человек бился с большевиками, что есть мочи, уступив Интернационалу только потому, что русская душа не могла переступить барьер, который переступили интернационалисты – дойти до массового живодерства, чудовищных пыток и массовых казней, изводивших всех, кто хотя бы одним только своим присутствием был укором кровавому безумию.
IV Съезд Советов (март 1918 г., Москва), созванный в чрезвычайном порядке, обсуждал вопрос о ратификации соглашения, подписанного делегацией Совнаркома в Брест-Литовске. На Съезде прозвучала последняя публичная критика большевизма, предпринятая их ближайшими сподвижниками – левыми эсерами, фактически изобличившими большевиков в прямой государственной измене, которая после захвата власти лишь продолжилась.
Вышедший на трибуну советский нарком иностранных дел Чичерин (68) долго и подробно объяснял условия мира, которые были подписаны без обсуждений. Это выдавалось за собственную гордость: мы отказались обсуждать столь бессовестно продиктованный ультиматум! На деле же это была просто безоговорочная капитуляция. Объяснялся Чичерин таким тихим голосом, что половина зале не могла ничего разобрать. Может быть, и не хотела – слишком уж позорны были оглашенные условия.
Оратор исходил в своих обоснованиях необходимости подписания мира из невозможности оказания вооруженного сопротивления, поскольку «русская армия была демобилизована и сама демобилизовалась и отступила, не оказывая никакого вооруженного сопротивления». Между тем, именно Советское правительство
