Мой враг, моя любимая - Вергилия Коулл

— Я знаю, кто ты, Ивар, — призналась она.

Игра шла на ее поле. Он поймал себя на мысли, что так длилось весь вечер. В течение времени, пока Ивар был вынужден сидеть и изображать заинтересованность в разговоре, Лика умело поворачивала беседу в то русло, которое хотела.

— Кто я?! — все же переспросил он и усмехнулся. — Конечно, знаешь. Так же как и я знаю, кто ты.

— Нет, — она покачала головой, не сводя с Ивара сияющих глаз, и он выругался сквозь зубы, ясно истолковав значение этого взгляда, — не притворяйся больше со мной.

Лика подошла еще ближе и остановилась в одном шаге от него. Ей пришлось задрать голову, чтобы заглянуть ему в лицо. Он мог сломать ее одним движением, как тростинку. И очень захотел это сделать. До дрожи. До ломоты в суставах. Такова всегда была подспудная реакция на угрозу. Так кричали инстинкты. Уничтожить. Пока не уничтожили тебя. Именно то, чему научило Ивара общество людей.

— Уходи, Лика, — глухим голосом процедил он сквозь зубы, — твои родители уже собираются домой.

Она пропустила предупреждение мимо ушей.

— Как-то раз мы тоже были у вас в гостях, — заговорила она, — и моя мама пролила тебе на руку кипяток, помнишь? Она случайно толкнула чашку очень горячего чая, которую ты передавал ей по просьбе.

Ивар отрицательно мотнул головой, хотя сам прекрасно помнил тот случай. Глупая ситуация и достаточно сильный ожог.

— Ты должен помнить, — уверенным голосом произнесла Лика. — Все испугались, но ты заверил, что чай не такой горячий, и ничего страшного не случилось. Но я видела красное пятно. И я видела, как быстро оно исчезло, потому что сидела с тобой рядом.

— Тебе показалось.

— Нет! — резким движением девушка вдруг уцепилась в воротник рубашки Ивара, прижалась к нему всем телом и заговорила умоляющим тоном. — Я вступила в ряды Сочувствующих из-за тебя! Мама с папой не знают. А узнали бы — три шкуры спустили. Но я сделала это. И я знаю, что твой отец тоже из них. Он тоже лекхе? Как вам удается скрывать фамильяров?

— Ты ошибаешься, — он снял ее руки со своей шеи.

Глаза Лики стали влажными от набежавших слез.

— И я знаю, кто такая твоя Кира! — выпалила она, и в голосе звучало отчаяние. — Видела ее на ориентировках, которые прислали папе! И он видел! Просто не придал значения, потому что вскоре их сняли. Вроде как нашли ее. Но ведь не нашли! Это она!

Все было еще хуже, чем он думал. Уже присылали ориентировки. И только каким-то чудом сняли. Наверняка, из-за ложного следа.

— Зачем тогда ты соврала? Зачем прикрыла ее? — потребовал он ответа.

— Мне ее жалко.

— Что?! — Ивару показалось, что он ослышался. Жалко? Его охотницу? Да с чего бы?!

— Сначала я не хотела, — сжала кулачки девушка, — но она такая… — Лика шмыгнула носом, — она очень похожа на меня. Я поняла это, когда услышала те ее слова. Про любовь. И увидела, как она смотрит на тебя. А ты на нее…

Лика опустила голову, и Ивар с трудом расслышал:

— На ее месте могла быть я, Ивар. Она почти не знает тебя! Не так, как знаю я!

Он тяжело выдохнул.

— Ты ничего не знаешь, Лика.

Девушка тут же вздернула подбородок.

— Она с тобой добровольно?

— Теперь да, — не стал лукавить Ивар.

— Она сбежала ради тебя от своей семьи?

— Нет. Я увез ее.

Хорошенькое личико девушки исказилось.

— Значит, это правда? Ты любишь ее?!

Он помолчал, взвешивая важность ответа.

— Да.

Сердитыми движениями Лика вытерла покрасневшие глаза.

— Можешь не бояться. Я вас не выдам. Отец не вспомнит, я его успокоила. А если дома зайдет разговор — придумаю что-нибудь еще.

— Но зачем ты это делаешь? — недоумевал Ивар.

Она горько усмехнулась.

— Да что ты знаешь о любви, если спрашиваешь? На чужом несчастье счастья не построишь. Но я буду надеяться, что когда-нибудь…

Лика подступила к нему. Он еще обдумывал последние слова и не успел отреагировать, когда губы девушки прижались к его щеке, потом скользнули на подбородок. Ивар вскинул руки, ухватился за тонкие запястья, собираясь осторожно, но твердо убрать их от себя.

— Я, правда, желаю тебе счастья… — прошептала Лика.

— Я тоже…

Договорить он не успел.

— Ивар!

Кира распахнула дверь и застыла. Ее рот приоткрылся. Запечатлев увиденную картину, она развернулась и убежала прочь.

Ивар громко выругался.

19

— Кира! Открой сейчас же!

Я сидела на кровати в спальне Ивара, глотала слезы и смотрела, как дверь сотрясается от мощных ударов. К счастью, заперевшись, сообразила подставить еще и стул, хотя препятствие все равно казалось слишком хлипким. На полу валялись пакеты с покупками, сброшенные мной в сердцах. Подарки Ивара. Я старательно отводила взгляд, чтобы на них не смотреть. Хотела даже содрать с себя платье, но отвращение при мысли о том, что придется натягивать старую одежду, пересилило порыв.

— Охотница! Ты слышишь меня?!

Я прекрасно его слышала. А еще — отчетливо видела, как он обнимал ту красотку, уединившись с ней в кабинете отца. Лика целовала его, крепко обвивала руками за шею, а Ивар просто стоял, склонив к ней голову, и шептал что-то. Какой наивной дурочкой я почувствовала себя, застав их врасплох! Поверила, прониклась благодарностью к сопернице, когда та стала защищать меня от подозрений. И получила удар в спину. Как он мог? Как он мог?!

— Убирайся к своим гостям! — выкрикнула я. — Видеть тебя не хочу!

— Они ушли! — прорычал Ивар из-за двери. — Все ушли. Остались только ты и я, охотница. И я не собираюсь тратить всю ночь на глупую ссору!

Ночь. Я до боли впилась зубами в нижнюю губу. Вот чего он хотел от меня. Всегда хотел. Правильно сказала за ужином та толстая обжора: мужчины не думают о любви. Только о своих физических потребностях.

— Иди и проводи ночь со своей Ликой! — завопила я, задыхаясь от обиды и злости.

Господи, зачем мне только пришло в голову присутствовать на ужине?! Я уже сто раз пожалела о необдуманном порыве. Надо было сдержаться и прислушаться к голосу рассудка. Отец всю жизнь отправлял меня в комнату, когда приезжали важные гости, и внутри все отчаянно воспротивилось, когда Ивар решил поступить так же. Но может, это моя судьба? Может, я обречена просто сидеть взаперти, пока сильные мужчины решают сложные вопросы? Ведь я такая наивная, беспомощная и совершенно не знакомая с настоящей жизнью. И с настоящим предательством.