Боги среди людей - Кейт Аткинсон

При виде самолета наведения Тедди крепко озадачился. Этой машине полагалось лететь впереди главных сил. Либо она сбилась с курса, либо самолет Тедди оказался не в том месте. Он приказал штурману еще раз проверить ветер. Тедди казалось, что их отнесло к северу от красной ленты. Штурман ответил без особой уверенности. Тедди невольно пожалел, что с ними нет опытного Мака.

Горящие обломки сбитых самолетов усеивали землю миль на пятьдесят-шестьдесят.

Потом, будто новое доказательство мифа о «пугалках», по правому траверзу они увидели, что к «ланкастеру», освещенному, как мощным прожектором, беспощадной луной, осторожно подбирается снизу немецкий истребитель, невидимый хвостовому стрелку. Орудие истребителя было направлено вверх{149} — такое Тедди видел впервые. Ну конечно: а иначе почему так много машин падало как будто ни с того ни с сего? Пушки, казалось бы, смотрели в уязвимое брюхо бомбардировщика, но случись им попасть в крыло, где находились топливные баки, — и у бомбардировщика не оставалось ни малейшего шанса уцелеть.

Тедди беспомощно наблюдал, как истребитель открыл огонь и стремительно вильнул в сторону от своей жертвы. Крылья «ланкастера» взорвались протуберанцами белого огня, и F-«фокс» содрогнулся от килевой качки.

Не успели они опомниться, как по тонкому алюминию фюзеляжа заскребла и застучала орудийная очередь и машина вдруг свалилась в отвесное пике. Тедди подумал, что это Фрейзер пытается уйти от истребителя, но, взглянув в его сторону, с ужасом увидел, что тот навалился корпусом на панель управления. Крови не было — пилот как будто спал.

По громкой связи Тедди закричал о помощи: у него не было возможности добраться до рычагов, пока их закрывало бесчувственное тело пилота, а между тем гравитация бетонной плитой давила на голову.

И радист, и бортинженер стали пробираться вперед, чтобы оттащить неподвижного Фрейзера. Кресло пилота располагалось довольно высоко и плотно охватывало все тело, да еще и в полном обмундировании. Вытащить оттуда человека было почти невозможно; Тедди примостился на краю сиденья и в какой-то момент подумал, что ему придется, скрючившись, сесть на колени бедняге Фрейзеру. Они сообща чудом извлекли пилота из кресла, и Тедди занял его место. Хорошо еще, что крови там действительно не было.

Они со свистом неслись к земле со скоростью трехсот миль в час и практически отвесно. Тедди проорал команду бортинженеру, и они вдвоем навалились на штурвальную колонку, удерживая ее из последних сил. Была опасность, что крылья просто отвалятся, но через несколько секунд, показавшихся вечностью, они совместными усилиями кое-как привели в действие рули высоты и выровняли носовую часть, готовясь подняться как можно выше.

По громкой связи неслась матерная брань; Тедди проверил экипаж и твердо сказал:

— Пилот выведен из строя. Принимаю командование на себя. Штурман, проложить новый курс на цель.

Только небесам были известны их теперешние координаты, да и то вряд ли.

Радист и бортинженер уже отволокли Фрейзера на топчан.

— Он еще дышит, командир, — доложил радист.

Тедди отметил, что «сэр» уже не говорится. Он стал командиром. Капитаном.

Отчаянной скороговоркой стрелок обратил внимание Тедди на нечто такое, чего тот прежде не видел. Следы от самолетов, как в разреженном воздухе. Обычно они появлялись лишь на высоте двадцати пяти тысяч футов, но сейчас тянулись за бомбардировщиками повсюду. Эти инверсионные следы не хуже ярких транспарантов обозначали каждую машину как цель, причем еще ярче, чем луна, если такое было возможно.

Эшелон бомбардировщиков давно стал разваливаться. Более опытные пилоты понимали, что самое безопасное место становится самым опасным. Тедди взял в сторону и выше. «Только идти надо плотным строем. Постоянно». Его напутствие экипажам. Он надеялся, что парни не будут слепо выполнять его инструкции. Тедди изо всех сил старался набрать высоту. F-«фокс» не был рассчитан на такую высоту, как «ланкастеры», но в разреженном воздухе и при исправных двигателях достигал сопоставимых результатов. Но несмотря ни на что, их засекли.

— Один приближается, командир.

— Понял, штурман.

— Девятьсот футов… Восемьсот… — Штурман считывал расстояние до приближающейся точки с экрана радара. — Семьсот… шестьсот…

— Еще что-нибудь видите, стрелки?

— Нет, командир. — Оба в один голос.

— Пятьсот… Четыреста…

— Вижу его, командир, — доложил стрелок средней верхней башни. — Сверху и слева. Уходим влево и вниз, уходим, уходим!

— Прибавить обороты, бортмеханик.

— Прибавлено сто, командир.

— Держитесь! — предупредил Тедди, заваливая машину на левое крыло и резко опуская нос.

Перегрузка вдавила его в кресло. Они пошли по спирали вниз, альтиметр раскручивался, пока в нижней точке спуска Тедди не накренил самолет вправо, вернул элероны в нейтральное положение, и машина с натугой пошла вверх. Тедди искал облачность, где можно было бы спрятаться, но стрелок верхней средней башни закричал:

— Сверху и справа! Уходим вправо и вниз, уходим, уходим!

Иногда одной лишь создаваемой турбулентности хватало, чтобы сбросить истребитель с хвоста, но этот держался. Как только они вновь набрали высоту, раздался крик хвостового стрелка:

— Бандит сзади слева! В левый штопор!

«Браунинги» стрелков били без остановки, наполняя самолет едкой вонью кордита. В небе вокруг F-«фокса» стало тесно от трассирующих пуль и снарядов. Тедди закручивал правый штопор и левый вираж, прорывался обратно на высоту, бросал тяжелый бомбардировщик из стороны в сторону — лишь бы оторваться от истребителя. От одного лишь физического напряжения, требующегося для всех этих маневров, он чувствовал себя полумертвым. Нужда заставит, слышал он голос матери. У стрелков закончились боеприпасы, но тут стрелок средней верхней башни доложил:

— По левому борту от бандита оторвались, командир. — А потом: — Бандит по правому борту тоже отвалил.

Выбрал себе другую жертву, подумал Тедди, а вслух сказал:

— Молодцы, стрелки́.

Удача им изменила. До цели они так и не дотянули. Тедди даже не знал, сумели бы они ее найти или нет. Многие не сумели, как он узнал впоследствии.

Все произошло стремительно. Только что они были в темной пустоте неба, не видя и следа от эшелона бомбардировщиков, — и вот уже их ослепили прожекторы и накрыл зенитный огонь — по фюзеляжу словно били кувалдой. Видимо, Рурский укрепрайон. Ослепленный лучами, Тедди мог лишь уйти в очередное пике. Он чувствовал, как протестует истерзанный F-«фокс», который не выдерживал такого напряжения и мог развалиться в любую секунду. Более того, он подозревал, что и сам скоро не выдержит, но тут они нырнули из адского света в желанную темноту.

Левое крыло горело, машина стремительно теряла высоту. Тедди инстинктивно чувствовал, что мягкой посадки на этот раз не будет, как не будет и аварийной посадки на воду, и приветливые девушки-диспетчеры не направят их на дружественный аэродром. F-«фокс» летел навстречу смерти. Тедди отдал приказ покинуть борт.

Штурман откинул крышку аварийного люка, с помощью бортрадиста надел раненому пилоту парашют и вытолкнул его из самолета. Бортрадист незамедлительно последовал за ним, а потом и штурман. Стрелок средней верхней башни спустился и тоже выпрыгнул в люк. Хвостовой стрелок доложил, что его башенка повреждена и не поворачивается. Бомбардир-наводчик выполз из носовой части, борясь с перегрузками, и отправился посмотреть, нельзя ли помочь хвостовому стрелку провернуть башенку вручную.

Внутрь фюзеляжа проникало пламя. Из пике удалось выйти, но они стремительно теряли высоту. Машина могла в любой момент взорваться. Бомбардир не отзывался, хвостовой стрелок тоже. Клиффорд и Чарли — их имена неожиданно всплыли у Тедди в памяти.

Теперь он сражался с F-«фоксом», пытаясь заставить его лететь прямо и ровно. Рядом появился Клиффорд, который сказал, что не сумел пролезть в хвост — там уже все горело. Тедди велел Клиффорду прыгать. Тот нырнул в люк и исчез.

После этого все было как в тумане: за спиной стена пламени, от огня уже накалилось сиденье. Громкая связь отказала, но Тедди продолжал бороться с F-«фоксом», чтобы дать хвостовому стрелку последний шанс выбраться. Капитан всегда покидает корабль последним.

А потом, когда он уже счел, что смерть неминуема, и смирился с этим, в нем проснулась врожденная тяга к жизни, и смерть разжала свои челюсти. Инстинктивно разрывая двойную пуповину кислородного шланга и проводов громкой связи, он бросился прочь из кресла и был, считай, высосан воздушным потоком из чрева F-«фокса» через аварийный люк.