«Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 2 - Александр Герасимов

Из среды наиболее активных революционеров Азеф подобрал себе группу террористов в составе до десяти человек. Ближайшим его адъютантом был бывший студент Петр Карпович. В 1901 году он убил министра народного просвещения проф. Боголепова, был приговорен к двадцатилетней каторге, бежал из Сибири и теперь предложил Азефу свои услуги. Благодаря Азефу я систематически бывал осведомлен обо всех планах и делах членов террористической группы. Они проживали в Финляндии, лишь время от времени наезжая в Петербург, чтобы выполнить ту или иную, имеющую отношение к покушению на Царя, необходимую задачу. О каждой из таких поездок я получал от Азефа точнейшее известие. Я мог ежедневно сказать, кто из состава террористической группы находится в Петербурге и что именно он здесь делает.

Эта полная и непрерывная осведомленность дала мне возможность заключить своего рода договор с дворцовым комендантом генералом Дедюлиным. До сих пор, когда Государь, который эти годы обычно жил в Царском Селе или Петергофе, должен был приехать в Петербург, об этом ставился в известность петербургский градоначальник, он мобилизовал для охраны весь полицейский аппарат. Усиленные наряды полиции устанавливались на всем пути следования Царя с вокзала во дворец, и тогда уже внешний, бросающийся всем в глаза вид улиц делал для всех понятным, что Царь находится в Петербурге. Мой метод охраны Царя был совсем иным. Когда Дедюлин сообщал, что Царь собирается ехать в Петербург, то мне нужно было только точнее выяснить, будет ли в этот день кто-нибудь из террористов в Петербурге. Переговорив с Азефом и выяснив это обстоятельство, я мог легко решить, может ли состояться в этот день поездка Царя или нет. Если в городе в этот день должен был быть какой-либо из террористов, то я обычно высказывался против поездки.

— Сегодня нет, — говорил я по телефону в Царское Село, — лучше завтра или послезавтра. — И моему решению Царь следовал без возражения.

Когда же в воздухе не таилось никакой угрозы, я давал согласие на приезд Царя — и никто из властей, кроме меня, об этом не бывал осведомлен. Я оповещал о поездке только председателя Совета министров Столыпина. Наружная полиция, а также градоначальник ничего об этом не знали. Это давало повод к упрекам и жалобам.

Несколько раз случалось, что вечером градоначальник звонил мне по телефону.

— Скажите, верно ли это? Мои люди мне донесли, что сегодня они видели Государя на Невском проспекте.

— Да, это верно.

— Но так ведь нельзя, — возмущался градоначальник, — ведь в этих условиях я не могу принять на себя ответственность за охрану Государя.

— Об этом не беспокойтесь, — говорил я, — всю ответственность я беру на себя.

Градоначальник помчался апеллировать к Столыпину, но жалобы его остались без последствий. И неудивительно: ведь заранее имелось согласие Столыпина, чтобы все шло по моей системе.

В то время как я всемерно старался удержать в силе условия моего соглашения с Азефом как с руководителем Боевой организации, он без всякой моей вины стал жертвой непредвиденного случая. Совершенно случайно один мелкий сотрудник охранного отделения узнал, где проживает бежавший из Сибири знаменитый террорист Карпович, — и он, конечно, захотел показать своему начальству, какой он исправный полицейский служака. Недолго раздумывая, он арестовал Карповича, рассчитывая, понятно, что таким образом он сослужит замечательную, выдающуюся службу политической полиции.

Для меня этот непредвиденный арест адъютанта Азефа явился исключительно неприятным случаем. Кажется, на следующий же день ко мне явился Азеф, и тут во второй раз в жизни я увидел, каким сердитым он может быть. Я вспомнил нападение Азефа на Рачковского, свидетелем которого я был за полтора года перед тем и которое так развлекло меня тогда. Но на этот раз его раздражение было направлено против меня.

— Как вы могли это допустить? — волновался Азеф. — Мое положение теперь стало совершенно невыносимым! И без этого ареста подозрение против меня очень велико. Если человек, с которым я ежедневно общаюсь, теперь взят, в то время как я гуляю на свободе, то всякий должен заключить, что я предал Карповича в руки полиции. В таких условиях я абсолютно не могу сотрудничать. С меня довольно. Я устал жить среди вечных тревог. Я ухожу из охранного отделения и уезжаю за границу.

С большим трудом мне удалось успокоить Азефа. Пришлось при этом обещать ему, что Карпович будет в самом скором времени освобожден. Но это было легче сказать, чем сделать. Официально освободить Карповича из-под ареста было, конечно, невозможно. Карпович не должен был знать, что своим освобождением он обязан полиции. Для этого не было иного пути, кроме устройства ему побега. Но он должен бежать, абсолютно не подозревая, что мы ему в том помогли.

После некоторого раздумья я выработал следующий план. Карповичу было объявлено, что он арестован по подозрению в проживании по фальшивому паспорту. Он должен быть теперь отправлен на родину, где власти установят его личность. Одному из своих наиболее толковых чиновников я поручил доставить Карповича из тюрьмы при охранном отделении в пересыльную тюрьму и дать возможность по дороге арестанту бежать.

— Сделайте это, как вы хотите, — сказал я ему на дорогу, — мне безразлично как. Существенно одно: Карпович должен бежать…

Оба они отправились из охранного отделения. Спустя несколько часов вернулся мой чиновник и, вытирая обильный пот со лба, доложил:

— Это было трудное дело… Не так просто заставить человека бежать, когда он бежать не хочет.

Мой чиновник, одетый в форму полицейского надзирателя, нанял извозчика по выходе из охранного отделения — разумеется, это была наша пролетка и кучер был нашим агентом — и немедленно повез Карповича по пути в пересыльную тюрьму.

— По дороге, — рассказывал дальше мой чиновник, — я сказал Карповичу: «Обождите тут немного. Я должен папирос купить». Я поплелся в табачную лавочку, болтал там добрых четверть часа с продавщицей и потом вернулся к пролетке. Я был убежден, что не найду уже в ней Карповича. Но, к моему ужасу, он все еще там. Ничего не поделаешь, пришлось ехать дальше. Немного позднее я заявил Карповичу, что мне хочется пить и я зайду в трактир выпить пива. Снова я провел там четверть часа и, возвращаясь, вижу — мой голубчик так и продолжает сидеть в пролетке и ждать меня. Можно было от всего этого прямо прийти в отчаяние… Мне ничего более не оставалось, как предложить Карповичу зайти со мной вместе в трактир поесть. Он принял мое приглашение. Мы уселись за стол, заказали еду и стали есть. При этом я начал жаловаться ему, как трудно нам, мелким служащим полиции, приходится: много работы, небольшой оклад, тревоги и опасности. Мы вынуждены хороших людей арестовывать, когда у самих душа так и болит. А потом я встал и вышел якобы в уборную — с твердым решением не возвращаться, пока Карпович не уйдет.