Звенья одной цепи - Вероника Иванова

Желание распластаться ниц у ног королевы, не нуждающейся в короне..

Желание впечатать золотистый шёлк в нежную кожу и скользить по нему пальцами до того самого места и дальше…

Желание вступить в отчаянный бой, награда в котором достанется и победителям и проигравшим…

Желание позволить ублажить себя, сохраняя на лице презрительно-снисходительное выражение, чтобы рабыня не забывала, чья воля правит в пределах этой комнаты..

— Да. Тема есть.

Она нахмурилась, впрочем даже это делая очаровательно и соблазнительно.

— Спрашивайте, потому что у меня тоже много вопросов, на которые я намерен получить ответы.

Тёмные пряди, выровненные и выглаженные, едва уловимо качнулись, когда женщина приподняла подбородок.

— Вы ведёте себя иначе, чем те, внизу. Почему?

А ведь она искренне недоумевает. Словно ребёнок, проигравший первую игру в своей жизни.

— Потому, что мне хочется слишком многого, а вы предлагаете лишь одно.

— И что же именно? — Она сделала ещё один шаг мне навстречу.

— Свою безраздельную власть.

По-девичьи пухлые губы кротко улыбнулись:

— А вам нужно подчинение?

Округлые плечи расслабленно подались вперёд, подбородок чуть опустился, наделяя облик красавицы покорностью, пальцы трепетно легли на гладкий шёлк, проминая в нём ложбинку.

Хорошая попытка. Убедительная. Но её слишком мало.

— Не только.

— Так скажите. Я могу дать вам всё, что можно пожелать.

Это я уже понял. Как понял и то, что приму свои желания только все разом. В одно и то же мгновение.

— Мне нужны ответы.

— Как хотите, — улыбнулась женщина.

— Ваше имя Оллис?

Наверное, нужно было начинать с чего-то менее важного и двигаться к цели постепенно, но терять время на экивоки было опасно. Кто знает, какие ещё фантазии возникнут в моей голове и теле, а главное, не совпадут ли они вдруг с возможностями красавицы всеми своими выпуклостями и впадинами? Вот тогда разговор закончится, не начавшись.

— Да.

Она могла бы хитрить, молчать, изворачиваться или снова пойти в атаку, но вместо всего этого почему-то ответила прямо. Устала играть? Не поверю. Значит, решила сменить тактику.

— Почему вы сбежали от посвящения?

— Потому, что я хотела быть женщиной, а не куклой, которую слепили из двух половинок.

Что ж, на этом можно было бы и остановиться. Ответы я получил, причём, судя по всему, правдивые. Вот только что я буду с ними делать дальше? Пойду искать Марис, чтобы обрадовать новостью? Но для опознания нужны хоть какие-то знаки, а на этом белоснежном теле их нет. Хотя… Они ведь были?

— Как вам удалось?

— Сбежать? — Она улыбнулась на редкость хищно. — Я попросила, и мне не отказали.

Ещё бы! Кто смог бы сохранить свой рассудок в ясности рядом с такой женщиной?

— Как вы избавились от… части себя?

Пожалуй, впервые за всё время разговора моя собеседница испытала замешательство. Она не смогла ни улыбнуться, ни сохранить равнодушие, ни выказать неудовольствие моим вопросом, а растерянно посмотрела на меня, и в глубине золотистого, как шёлк платья, взгляда отразилось нечто, отчётливо напомнившее о затравленном зверьке.

— Я не знаю.

Лжёт. Но лжёт как-то странно. Не то чтобы не хочет говорить или не может, а будто не находит слов.

— Не верю.

Портьеры за спиной красавицы шелохнулись. Поднялся ветер?

— Я… не помню.

— Как можно забыть исполнение сокровенного желания? Вы ведь желали быть женщиной, верно?

— Я не помню!

К отчаянию в её взгляде начала прибавляться злоба, а ткань портьер перестала свисать плоско, явно обозначив собой какой-то высокий и объёмный предмет. Или чью-то фигуру.

— Случилось что-то постыдное? Страшное? Болезненное?

Пухлые губы сжались, вытягиваясь ниточкой.

— Это не имеет значения. Но да, я могла бы сказать, потому что вы всё равно не уйдёте отсюда. Вы узнали мою тайну, а она должна быть сохранена. Во что бы то ни стало.

— Твою тайну? Ну надо же! Ты находишься в этом мире всего ничего, а уже успел обзавестись такой милой местной слабостью… Не слишком ли торопишься, да-йин?

Он вышел из-за портьеры, а не отодвинул её. Наверное не хотел, чтобы происходящее в комнате стало доступно взглядам наблюдателей. Разноцветные пряди волос, слегка взъерошенные неощутимым ветром. Заострившиеся черты лица, странно сочетающиеся со спокойной уверенностью в чём-то, что превыше человеческих сил. Просторная накидка, скрадывающая пропорции и скрывающая движения. Иттан со-Логарен собственной персоной.

— Или тебе передалось её нетерпение?

Женщина помертвела лицом, и только губы продолжали кривиться в улыбке, сплюнув презрительное:

— Ты тоже не медлил.

— Я никогда не опаздываю на назначенные встречи.

Она так и не оборачивалась, продолжая смотреть на меня, и поэтому я видел, как в её глазах разгораются уголья.

Демон?

Да. Иначе здесь не было бы охотника.

Но Боженка меня подери, что же он такое? Откуда? Каким волшебством исполнил желание Оллис? Почему, зачем, для чего?! Вопросов оказалось слишком много, однако их количество не имело значения, потому что я так и не успел их задать.

Женщина закричала, и её крик не был призывом о помощи. Нет, прозвучало что-то вроде вызова на бой или всплеска отчаяния от первого удара, пропущенного и попавшего в цель. И не успел пронзительный звук стихнуть, на лестнице послышались шаги. Многочисленные.

Охотник коротко взглянул на меня. Вот он, удобный случай расквитаться с долгами! Ну же, скажи только, что тебе нужна моя помощь, и я… Только у нас не оказалось ни одного лишнего мгновения на разговоры, потому что под дюжим напором дверь комнаты распахнулась, едва не срываясь с петель.

Мне повезло, что защитники Оллис, ожидавшие приказа своей хозяйки внизу, растянулись цепочкой, поднимаясь по лестнице, а не ворвались все и мигом: первый, кто показался на пороге, получил удар наконечником посоха прямо в лоб, отшатнулся, сбивая с ног того, кто очутился в этот миг сзади. Но на место выбывшего тут же встал новый воин…

Пожалуй, так мне приходилось драться только на тренировках, когда нападающие действуют пусть и хаотично, но не позволяя передохнуть или сменить позицию. Да что уж говорить, даже шаг в сторону и то не было возможности сделать, оставалось лишь одно: держать рубеж, который сам себе определил. И верить, что руки устанут не раньше, чем закончатся желающие получить поцелуй посоха.

Хорошо, когда хватает единственного удара. Хуже, когда бить приходится зачастую наугад, потому что болевые точки противников покрыты толстыми слоями жира и ткани, по которым наконечник попросту соскальзывает, не причиняя должного вреда. Бить по лицу или шее надёжнее, конечно, но… А, пропади оно всё пропадом!