Мы, народ… (сборник) - Андрей Столяров

Безумие тотальных репрессий достигает предела. Левая оппозиция, пусть слабая и раздробленная, все чаще и чаще ставит вопросы, ответить на которые не так-то легко. Что у нас – демократия или полицейское государство? У нас правит закон или, как в гитлеровские времена, произвол? Что является истинной причиной насилия – действия полиции или единичные акции РАФ?

Правда, эти вопросы практически не слышны. Концерн Шпрингера контролирует почти 80 % западногерманских газет, и шизофреническая истерия, которую он развязывает, еще больше подливает масла в огонь. Удар наносится не только по террористам. «Ковровой бомбежке» подвергаются все представители левых движений в Германии. Появляется даже специальный термин «симпатизант» – это тот, кто осмеливается высказывать критические замечания о западном обществе. Критикует Запад – значит на стороне террористов. Критикует полицию – значит сочувствует РАФ. Против «симпатизантов» идет непрерывная кампания травли и клеветы. Их запугивают, их увольняют с работы, организуют давление на их родственников и друзей. Один из немецких учителей, например, будет уволен только за то, что ознакомит учеников с текстом Заключительного акта международного Совещания в Хельсинки, который, между прочим, подписан был и правительством ФРГ. Как видим, «за Хельсинки» преследовали не только в СССР.

Особую ненависть Шпрингера вызывает интеллигенция. Немецкий истеблишмент не без оснований считает, что именно вечно фрондирующие интеллектуальные «леваки» виноваты в том, что молодежь взялась за оружие. Это их безответственные высказывания раздули пожар. Их подстрекательская философия оправдывает кровавый террор. Шквал негодования обрушивается на немецких писателей. К числу «симпатизантов» относятся самые примечательные фигуры немецкого литературного мира: Генрих Белль, Гюнтер Грасс, Гюнтер Вальраф, Макс фон дер Грюн, Зигфрид Ленц – те, кто в своих произведениях выступал против фашизма. Их обвиняют в измене, в ненависти к народу, в неприкрытом стремлении установить в Западной Германии коммунизм. Ситуация накаляется до того, что председатель Союза писателей ФРГ Бернт Энгельман вынужден сделать официальное заявление, в котором предупреждает, что если эта кампания травли и клеветы не будет прекращена, то многие немецкие писатели будут вынуждены эмигрировать из страны. Большинство газет отказывается печатать его заявление. Зато теперь к «симпатизантам» отнесены даже швейцарские писатели Фридрих Дюрренматт и Макс Фриш, поддержавшие своих немецких коллег, а также кинорежиссеры Райнер Фасбиндер и Маргарет фон Тротта. Более того, выходит из печати книга «Терроризм в ФРГ», где в пособники террористов зачислены даже новый министр внутренних дел Майхофер и федеральный канцлер Западной Германии Гельмут Шмидт. А представители ХДС в бундестаге официально требуют, чтобы всех «симпатизантов» немедленно поставили на учет (как ставили на учет евреев во времена фашизма). Пострадал даже рок, объявленный «музыкой, пропагандирующей наркотический бред», «музыкой насилия», «музыкой упадка и разрушения». Интересно, что аналогичное отношение к року было и в Советском Союзе.

Лидеры левых сил попадают в трудное положение. С одной стороны, они действительно призывали к сопротивлению, к масштабным протестам, к непрерывной революционной борьбе, с другой – это выглядит совершенно иначе, когда начинают звучать реальные выстрелы и литься настоящая кровь.

Единства в среде немецких интеллектуалов нет. После захвата активистами РАФ немецкого посольства в Стокгольме Герберт Маркузе, кумир левой молодежи тех лет, в интервью каналу ARD говорит, что он по-прежнему остается марксистом, однако настоящий марксизм отвергает террор как средство революционной борьбы. «Если смотреть субъективно на деятельность РАФ, – продолжает он, то можно прийти к выводу, что террористы считают свои действия политическим инструментом. Если же смотреть объективно, то это совсем не так. В том случае, если политическая акция влечёт за собой смерть невинных людей, то политическая акция, в её объективной интерпретации, перестаёт быть таковой и превращается в преступление». А Руди Дучке, чей авторитет в Германии по-прежнему очень высок, вообще заявляет, что терроризм – это глупость, он ни к чему хорошему не приведет.

Не может РАФ рассчитывать и на помощь из ГДР или СССР, хотя подобные обвинения будут преследовать «Красную Армию» вплоть до нашего времени. Как раз в эти годы ситуация в мире принципиально меняется. После долгого периода недоверия начинается улучшение отношений между Советским Союзом и ФРГ: заключен Московский договор 1970 года, где зафиксирована нерушимость послевоенных границ, объявлен отказ от всяких территориальных претензий и даже продекларирована (на словах, разумеется, в отдаленном будущем) возможность объединения ФРГ и ГДР. Провозглашена «политика разрядки», что означает нормализацию отношений с Западом вообще, и Советский Союз вовсе не склонен осложнять этот важный процесс, поддерживая каких-то сомнительных анархиствующих бунтарей. Когда в начале 1990-х годов произойдет объединение обеих Германий и будут открыты многие документы восточногерманских спецслужб, выяснится, что власти ГДР предоставляли убежище лишь тем членам «Фракции Красной Армии», которые стремились выйти из вооруженной борьбы. Отказ от всякой революционной деятельности был обязательным условием предоставления права на жительство в ГДР. Это вполне естественно. Ни одна страна Восточного блока, разумеется, не хотела, чтобы и там начался стихийный революционный процесс. Более того, когда Тиль Мейер, один из членов «Движения 2 июня», только что совершивший сенсационный побег из тюрьмы «Моабит», оказался в Болгарии, где рассчитывал некоторое время передохнуть, то он вместе со своими соратниками был негласно выдан болгарскими спецслужбами властям ФРГ. «Красная Армия» не случайно много раз выступала с критикой СССР, утверждая, что там победил не социализм, а тоталитарный бюрократизм.

Нет в этот период единства и внутри самой подпольной организации. Неожиданно для большинства членов РАФ Ульрика Майнхоф заявляет, что им нужна совершенно иная политическая стратегия. Мы проигрываем войну за сознание масс, говорит она. Немцы видят в нашей борьбе исключительно террористическую составляющую. Они наблюдают только взрывы и выстрелы. Они видят лишь грабежи, насилие, кровь. Им непонятно, чего мы хотим. Буржуазные медиакраты, контролирующие газеты, радио и телевидение, изображают нас хищниками, дикими зверями, вырвавшимися на свободу и сеющими вокруг себя только ужас и смерть. Нам необходимо легальное представительство – люди, которые, будучи формально с подпольем не связаны, могли бы выражать нашу точку зрения на революционный процесс.