Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933-1937 гг. - Юрий Жуков

Указанные выше арестованные обвиняются в нарушении воинского долга (присяги), измене родине, измене народам СССР, измене Рабоче-крестьянской Красной армии. Следственным материалом установлено участие обвиняемых, а также покончившего самоубийством Гамарника Я.Б. в антигосударственных связях с руководящими кругами одного из иностранных государств, ведущего недружелюбную политику в отношении СССР. Находясь на службе у военной разведки этого государства, обвиняемые систематически доставляли военным органам этого государства шпионские сведения о состоянии Красной армии, вели вредительскую работу по ослаблению мощи Красной армии, пытались подготовить на случай военного нападения на СССР поражение Красной армии и имели своей целью содействовать восстановлению в СССР власти помещиков и капиталистов.

Все обвиняемые в предъявляемых им обвинениях признали себя виновными полностью. Рассмотрение этого дела будет проходить сегодня, 11 июня, в закрытом судебном заседании Специального судебного присутствия Верховного суда СССР». А в заключении указывалось, что «дело слушается в порядке, установленном законом от 1 декабря 1934 г.». То есть ускоренно, с почти неизбежным приговором — расстрел.

На следующий день, но уже под заголовком «В Верховном суде СССР», появилось второе официальное сообщение:

«По оглашении обвинительного заключения на вопрос председательствующего тов. Ульриха, признают ли подсудимые себя виновными в предъявленных им обвинениях, все подсудимые признали себя виновными в указанных выше преступлениях полностью… Специальное судебное присутствие Верховного суда СССР всех подсудимых… признало виновными в нарушении воинского долга (присяги), измене Рабоче-крестьянской Красной армии, измене родине и постановило: всех подсудимых лишить воинских званий, подсудимого Тухачевского — звания маршала Советского Союза, и приговорить всех к высшей мере уголовного наказания — расстрелу».

Наконец, 13 июня, теперь уже под рубрикой «Хроника», читателей уведомили: «Вчера, 12 июня, приведен в исполнение приговор Специального судебного присутствия в отношении осужденных к высшей мере уголовного наказания — Тухачевского М.Н., Якира И.Э., Уборевича И.П., Корка А.И., Эйдемана Р.П., Фельдмана Б.М., Примакова В.М. и Путна В.К.».

Таким образом, все обвинения военачальников были сведены исключительно к измене родине и шпионажу. О какой-либо причастности их к попытке кремлевского переворота, о чем столь настойчиво говорил Сталин на заседании Военного совета, не было сказано ни слова. Также, во всяком случае в опубликованных официальных сообщениях, ничего не говорилось и о том, что совсем недавно являлось чуть ли не единственным пунктом обвинения в подобных случаях, — о действительных или мнимых связях подсудимых с бывшей оппозицией, левой или правой, безразлично.

Отныне о чисто политических «преступлениях» перед партией было надолго забыто. Вместо них надежно утвердились иные, антигосударственные: измена, шпионаж. Словом, то, что могло быть предъявлено кому-либо в любой стране, в любое время, вне зависимости от господствующего режима. Для подтверждения главенства именно такого вида обвинений «Правда» явно преднамеренно публиковала с 9 по 13 июня отрывки из срочно переведенной, увидевший свет в Нью-Йорке еще в 1928 г. книги американского публициста Ричарда Роуана об истории шпионажа — «Разведка и контрразведка», вскоре вышедшей в Москве отдельным изданием. Практически той же, откровенно политической версии обвинения придерживалась в те дни и официальная пропаганда. Так, «Правда» с 11 по 14 июня публиковала передовые статьи под весьма выразительными заголовками: «Кризис иностранной буржуазной разведки»; «За шпионаж и измену родине — расстрел!», «Голос великого советского народа», «Мощь советского государства несокрушима». Такими же по смыслу стали и традиционные в таких случаях подборки откликов на сообщения в прессе о процессе — информации о митингах на предприятиях и в учебных заведениях, в колхозах и совхозах, подразделениях армии и флота. На них, как и должно, выражалось единодушное одобрение действий НКВД и суда, полное согласие с вынесенным приговором. Все это публиковалось под выразительными шапками с 12 по 15 июня, сначала на пяти полосах, а в конце кампании — на двух.

Внезапно возникнув в пропаганде, тема «заговора в РККА» столь же неожиданно исчезла 16 июня. Вернее, незаметно перешла в новую — всенародной поддержки выпуска Займа обороны СССР. Вскоре ее сменило подробнейшее освещение открывшегося в Москве 16 июня Всесоюзного съезда архитекторов, материалы, связанные с экспедицией на Северный полюс. А начиная с 19 июня — еще и о первом из двух намеченных перелетов по маршруту Москва — Северный полюс — США экипажа в составе В.П. Чкалова, Г.Ф. Байдукова и А.В. Белякова.

Но все же самыми значимыми оказались материалы иного рода, совсем неброские, на которые мало кто обращал внимание. Те, что с конца мая систематически сообщали о ходе выборов в партийных организациях, поначалу на весьма показательных городских партконференциях в центрах краев и областей, столицах союзных республик, а вслед за тем и на областных, краевых партконференциях, съездах компартий союзных республик. Они сразу же продемонстрировали крайне неприятную и опасную для узкого руководства тенденцию — незыблемость позиций местных руководителей.

Несмотря на одобрение ими же доклада Жданова на февральско-мартовском пленуме и соответствующей его резолюции, партийная бюрократия все оставила без изменения, откровенно игнорируя смысл двух инструктивных писем ЦК. Ни ничем не ограниченная возможность выдвижения в руководящие органы, ни полная свобода критики всех без исключения кандидатов, включая членов ЦК, ни даже тайное голосование так и не привели к появлению в бюро крайкомов и обкомов, в ЦК нацкомпартий новых людей. Практически все первые секретари сохранили ведущее положение, продемонстрировав тем Москве, узкому руководству, что именно они являются хозяевами положения в своих регионах и добровольно уходить не собираются — даже в ходе альтернативных выборов в Верховный Совет СССР.

Заметной такая ситуация стала в начале июня, после городских конференций в Киеве, Ереване, Баку и Фрунзе, в Ленинграде, Иркутске, Калинине, Оренбурге, Энгельсе, Горьком, Челябинске, Ростове. На них, кроме иркутской, первые секретари ЦК нацкомпартий — С.В. Косиор, А.Р. Аматуни, М.Д.А. Багиров, М.К. Аммосов, крайкомов и обкомов — А.А. Жданов, М.Е. Михайлов, А.Ф. Горкин, Е.Э. Фрешер, Ю.М. Каганович, К. В. Рындин, Е.Г. Евдокимов получили абсолютное большинство голосов «за». Доказали, что столь же просто победят и на следующем этапе. Исключение составил лишь первый секретарь Восточно-Сибирского крайкома, член ЦК М.О. Разумов. Он не сумел набрать достаточного числа голосов, чтобы стать делегатом краевой конференции, потому, что был обвинен в защите «разоблаченных» как «оппозиционеры и контрреволюционеры» работников Иркутского горкома — второго секретаря Горбуновой и заведующего культпропотделом Шумовского[522].

Вполне возможно, что группа Сталина не исключала такого варианта событий, а потому начала готовиться к нему загодя. 5 июня «Правда» опубликовала передовую статью под откровенно подстрекательским заголовком «Беспощадно громить и корчевать троцкистско-правых шпионов». Однако речь в ней шла не о двурушниках, не о вредителях, диверсантах и шпионах, а о… результатах выборов на областных партконференциях на Украине, о начавшихся съездах компартий Азербайджана, Армении, Украины. Завершалась передовица весьма недвусмысленно:

«Карающий меч пролетарской диктатуры не притупился и не заржавел. Он опустится на головы тех, кто хочет разодрать на клочки нашу прекрасную родину и отдать ее под ярмо германо-японского фашизма. Врагов народа — троцкистско-правую сволочь мы будем беспощадно громить и корчевать!»

Так, отнюдь не завуалированно давалось прямое указание, в чем следует обвинять партократов, дабы со стопроцентной уверенностью не допустить их переизбрания. Широкое руководство получило наконец то, за что столь рьяно ратовало на пленумах в декабре и феврале — марте, — возможность политических репрессий. Правда, теперь угрожавших ему самому.

Одновременно с публикацией безусловно инспирированной статьи начались и важные перемещения, оказавшиеся, как показало самое близкое будущее, первой волной чистки широкого руководства. 4 июня был отстранен от должности председатель Дальне-Восточного крайисполкома, член ЦРК Г.М. Крутов, провалившийся на краевой конференции, — он получил 428 голосов «против» и всего 21 «за». 8 июня сняли председателя ЦИК АзССР Эфендиева, обвиненного Багировым в покровительстве «буржуазным националистам и муссаватистам». 14 июня «в связи с переходом на другую работу» освободили от занимаемой должности наркома внешней торговли А.П. Розенгольца, вместо которого исполняющим обязанности назначили его первого заместителя С.К. Судьина. 16 июня потерял свой пост первый секретарь Западного обкома, член ЦК И.П. Румянцев — по заявлению заместителя председателя облисполкома Клявс-Клавина о якобы «преступных связях» того с бывшим командующим войсками Белорусского военного округа Уборевичем[523]. На следующий день центральные газеты сообщили, что «председатель ЦИК Белорусской ССР А.Г. Червяков 16 июня покончил жизнь самоубийством на личной, семейной почве»[524]. Вполне возможно, истинной причиной самоубийства стало иное — опасения за свою судьбу, боязнь повторения того, что стало с арестованными в марте первым секретарем компартии республики З.И. Волковичем, а в конце мая — с председателем СНК БССР Н.М. Гололедом[525].