Современная демократия и альтернатива Троцкого: от кризиса к гармонии - Михаил Диченко

При анализе разногласий по проблемам внутренней политики взгляды оппозиционеров носили скорее более правый характер по сравнению с лидерами большинства (споры о сущности советского государства, типе госсектора периода НЭПа, внутрипартийной демократии). Еще более правый (то есть более умеренный и менее радикальный) тип приобретали взгляды троцкистов при решении экономических проблем 1920-х годов. Как уже было отмечено, экономическая платформа троцкистской оппозиции обеспечивала, по существу, более умеренный тип развития, эволюцию НЭПа, а не его срыв. Такая новая ситуация в мире сыграла с самим Троцким некую шутку: страстный революционер, все помыслы которого были направлены на мировую революцию, приходил к эволюционизму в конкретных вопросах политики и экономики как в России, так и за рубежом. Именно для будущей мировой революции нужны были в той обстановке реформистские сбалансированные прагматические шаги, за которые стояли Троцкий и его товарищи по оппозиции. «В области спекуляции и в области маневрирования на рынке… мы у Рокфеллера должны учиться», – говорил Троцкий в 1922 году на XI съезде партии.

Взгляды Троцкого представляли собой то новое сочетание «химических элементов», которое было не только свежим, но и перспективным. Если не веришь в социализм в одной стране, то индустриализацию подчиняешь рынку и основной упор делаешь на международное влияние успехов советской власти. А американо-европейский пролетариат (на которого только и надеялся Троцкий) будет воодушевляться лишь при устойчивом росте уровня жизни русских. Этому противоречит политика сталинских скачков в индустриализации и коллективизации, против которых Троцкий активно выступал, уже будучи высланным из СССР:

«Мы, левая оппозиция, не боимся крикнуть на этот раз зарвавшейся бюрократии: назад! – писал он. – Надо прекратить призовые скачки индустриализации, пересмотреть темпы на основе опыта и теоретического предвиденья, согласовать коллективизацию с техническими и прочими ресурсами, подчинить политику по отношению к кулаку реальным возможностям коллективизации, – словом, после периодов хвостизма и авантюризма надо встать на путь марксистского реализма»[302].

Взгляды Троцкого на внутрипартийную демократию, его многолетняя защита права на инакомыслие могли легко трансформироваться в реальную многофракционную партию большевиков. Троцкий подчеркивал, что «социализм не есть готовая система, которая может выйти в законченном виде из отдельной головы, будь это самая гениальная голова. Задачи правильного распределения производительных сил и средств могут быть разрешаемы только путем постоянной критики, проверки, идейной борьбы различных группировок».[303] Но в отличие от самого Троцкого, порой двусмысленно высказывавшегося по вопросу о группировках в партии, его ближайшие сподвижники по оппозиции (например, Преображенский, И. Н. Смирнов) отстаивали необходимость допущения легализации партийных группировок, заявляя, что без этого внутрипартийная демократия превращается в «ничего не стоящую бумажку». Партийная фракция Сапронова вообще выступала за свободную многопартийную систему. И Троцкий выражался об этой группе, что сапроновцы «слишком забегают вперед»[304]! Это явно свидетельствует о реальной возможной эволюции его взглядов в сторону обычной многопартийной демократии как перспективы развития. Он оказался единственным из Политбюро, который поддержал «Заявление 46-ти», наиболее образованной части старой гвардии большевиков, потребовавших кардинально демократизировать партию.

Это являлось политической гарантией от диктатуры одного человека, одной политической линии, замораживания реального обмена мнениями и, как следствие, частых ошибок и метаний в руководстве страной, что случилось при Сталине. Не говорю уже о невозможности при многофракционной партии массовых репрессий.

Если бы европейские коммунисты выступали вместе с реформистами в своих странах, не было бы других чудовищных ошибок сталинского Коминтерна, тогда приход нацистов к власти в Германии и Италии мог не произойти, по-другому сложилась бы ситуация в Англии, Франции и США. В этом случае ставится под вопрос неизбежность Второй мировой войны. Но, во всяком случае, высока вероятность, что ее характер был бы кардинально другим.

На все эти аргументы можно было бы всегда отвечать, что история не терпит сослагательного наклонения. Фантазиями, мол, серьезные люди не занимаются. Такой ответ устраивал большинство историков вплоть до 1990-х годов. Но не после. И тем более не сейчас. Реформированный в 1980-е годы Китай стал поразительно напоминать советскую нэповскую систему: рыночная экономика при политическом руководстве одной партии. Во второй части читатель убедился, что многое из того, что предлагал Троцкий, было осуществлено в Китае. Успех Китая, который всем известен, зримо подтвердил возможность долговременного устойчивого развития рыночной экономики при государственном планировании и государственной собственности на крупнейшие промышленные и транспортные корпорации, которые успешно «врастают в мировой рынок», по выражению Троцкого.

Здесь же мы ограничимся анализом его политической альтернативы. Это является чрезвычайно важным, так как если бы даже я доказал реальность и благотворность для России его экономической концепции, то читатель законно мог бы задать такой вопрос: «Но если его – пусть правильные – экономические идеи не могли быть приняты и исполнены в силу утери им власти, то их значение не может выходить за научные рамки Истории Экономических Учений. Если шанс его победы над сталинским аппаратом был реален и его концепция могла быть проведена в жизнь, тогда это имело действительно важное значение для России, а может быть, и для всего мира». Читатель абсолютно прав. И в этой третьей главе я докажу, что такой шанс был вполне реален.

Итак, почему Троцкий потерял власть?

Этот вопрос, казалось бы, настолько подробно исследован за столькие годы и столькими историками, что нет никаких тайн. Однако версий много, но нет единой. И каждая, встраиваясь в определенные факты, другие игнорирует. Например, самая распространенная, выраженная энциклопедией Британника:

«Управляемое и контролируемое Сталиным, руководство партии одержало легкую победу, а полемика по «Новому курсу» была прекращена на XIII партконференции в январе 1924 г. с осуждением троцкистской оппозиции как меньшевистской незаконной фракции в партии. Смерть Ленина последующая через неделю после конференции только подтвердила изоляцию Троцкого».

Сталин как генсек подбирал кадры на руководящие посты, это правда. Но в 1923—24 годах он еще не мог это делать единолично. Почему Сталин накануне XII съезда партии сам предлагал Троцкому читать главный доклад вместо Ленина? Почему, имея на руках текст «Завещания» Ленина с требованием сместить Сталина с поста генсека, Троцкий не опубликовал его ни в 1923, ни в 1924 году и не призвал открыто исполнить последнюю волю вождя? Он тогда мог это сделать, так как считался еще признанным лидером, и газеты опубликовали бы его призыв и «Завещание» Ленина. Это стало невозможным лишь через пару лет, когда Троцкий был осужден как оппозиционер. Почему Троцкий отказался в 1923 г. от предложения своего друга Антонова-Овсеенко дать приказ московскому гарнизону занять Кремль и арестовать Сталина с приспешниками? Антонов-Овсеенко был начальником Политуправления всей Красной Армии, а начальником Московского военного округа был тогда также давний помощник Троцкого по гражданской войне Муралов. Оба активно поддержали Троцкого в его критике сталинского аппартата в период первой оппозиции осенью 1923 г. Оба были готовы отдать приказы войскам занять Кремль. Троцкому надо было только дать свое согласие. И таких «почему» можно задать много к этой и другим менее признанным версиям потери власти Троцким.

В апреле 1923 года собрался XII съезд партии власти, на который съехались в Москву выбранные представители со всех концов страны. На этом самом высшем форуме большевиков было много выступающих. Однако только Троцкого во время его доклада о промышленной политике снимали на киноленту, что тогда было впервые и являлось диковинной новинкой. Примерно как сейчас полеты в космос. Не снимали ни Каменева, который открыл съезд. Не удостоился этой чести даже Зиновьев, выступивший впервые вместо Ленина с первым (политическим) докладом. Не говоря уже о менее известном тогда Сталине. А всего лишь через 9 месяцев на XIII партконференции в январе 1924 года Троцкий был осужден как оппозиционер. За эти 9 месяцев умер один вождь (Ленин), а на другого был навсегда повешен ярлык оппозиционера-отщепенца.

Что же случилось за эти месяцы, и как обьяснял это потом сам Троцкий? Интересно, что в версии Троцкого можно увидеть обе особенности его идей периода изгнания: удивительную проницательность и поразительную слепоту. Этим во многом обьясняется такой большой разброс оценок его как мыслителя и политика: от яростного неприятия до восхваления. Не пойдем по этому пути крайностей.