Наследие Эксплара - StarStalk147
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А я уж разочаровалась, что никто не заметит, — добродушно рассмеялась лисица, — идея Елемы мне изначально не понравилась, но это всё лучше, чем ничего.
— Это помогло Совету удержать анротов и беотов в рамках, — кивнула Лиззи, — но рано или поздно, обман раскроется.
— Это не станет проблемой.
— Вот как?
— Полагаю, анимагены не настолько глупы, чтобы не заподозрить подвох. Но эти записи транслировали не для того, чтобы показать жизнь людей. Это было сделано для формирования собственной культуры анимагенов. По факту, после Исхода у нас не осталось ничего, кроме безрадостных дней в лабораториях, заводах и полигонах. Творческий и научный потенциал наших сограждан требовал раскрытия, и мы лишь могли показать им примеры человеческой культуры. Теперь же мы начинаем собственную историю, основанную на человеческой. Ведь, как говорил Вестник: все мы — часть ноосферы, часть Аревира. Это наша планета и наша родина, кто бы там что ни говорил.
— Что ж… об этом я не подумала, — неохотно призналась Лиззи, опустив голову, — мне в последнее время тяжело сосредоточиться.
— А зачем ты интегрировала себе «Лог-Ос»? — хитро улыбнулась Арги, увидев на её лице две волнистые линии.
— Я… — та судорожно сжала кулаки и смущённо опустила уши. — Полагаю, я на какое-то время поддалась общему влиянию и потеряла контроль над своими действиями. После, я осознала ошибку, но теперь уже поздно…
— Поздно? — искренне удивилась белая лиса. — А ты куда-то спешишь?
— Я не в том смысле…
— Я отлично поняла, что ты имела в виду, — перебила её она, — я спросила: почему ты сделала такой преждевременный вывод? Ведь ты даже не пыталась создать семью.
— Но…
— Мужчины, Лиззи, на самом деле очень прямолинейные существа. Они в большей части не понимают намёков, постоянно думают о себе, и чтобы привлечь их внимание требуется немного больше, чем тихое ожидание «того самого» в кабине своего турболёта.
— Но кому нужна безмордая хакер, которая говорит непонятные длинные фразы…
— Это дело вкуса. Некоторые, — она многозначительно посмотрела на прошедшего мимо Кано, направляющегося вместе с Вульпи и Рэтси к выходу, — скажем так: их предпочтения очень специфичны. С твоими интеллектом и прагматичностью, у тебя есть все шансы. Если, конечно, ты сама этого хочешь. Дерзай, Взломщик, твоя жизнь — твои правила.
Арги поднялась и вышла вслед за тремя разгильдяями, небезосновательно полагая, что они могут, как обычно, вляпаться в неприятности. В темноте гостиной осталась только неприметная худощавая беот с экраном вместо лица, размышляющая над словами подруги. «Моя жизнь… — она посмотрела на затупленные серые коготки на пальцах, всё ещё ощущая запах мяты и лилий. — Мои правила… полагаю, данная информация послужит потенциалом для дальнейшего развития… меня…»
***
Ольмир взошёл уже достаточно высоко, чтобы палящий летний зной проник под тень раскидистого дуба. Сморщившись от падающих ему на лицо лучей, Хиру вздохнул и раскрыл глаза. Механизм совершенно не отдохнул, всё ещё находясь на стадии перегрузки, но хотя бы боль в теле утихла, оставив после себя ноющую ломоту. Ощущая под комбинезоном застрявшие ветки, он пошевелился, стараясь устроиться поудобнее, но опасаясь разбудить лежавшую у него на груди Капи, так ничего и не изменил. Канарейка спала как убитая, слишком утомлённая долгой дорогой, ведь её птичьи ноги не предназначались для длительного перехода. Да и сидячее положение не предполагало хорошего отдыха — две большие ветки, где они устроились, постоянно покачивались от ветра, не позволяя телу закрепиться.
Где-то снизу виднелась чёрная шерсть Луно, свернувшегося калачиком в противоположной стороне от Лунги. Белая рысь опустила голову себе на грудь, тревожно дёргая ушами во сне. Было видно, что её всё ещё мучают боли в груди и позвоночнике, и Хиру невольно содрогнулся, представив её состояние. Чёрный кончик уха Харси, торчащий из-за толстой ветки, исчез, а за листвой сверкнули голубые глаза его обладателя.
— О, ты проснулся! — шёпотом воскликнул он, высунув голову. — Как спалось?
— Не чувствую себя отдохнувшим, — признался медвежонок, — скорее наоборот, ещё больше устал.
— Та же ерунда, — Харси хотел забраться наверх, но проснувшаяся от движений Кири только крепче сжала его плечи, не собираясь отпускать.
Лисичка долго не могла заснуть, а если и засыпала, то постоянно вскрикивала от кошмаров. Перед ней всё ещё стояли люди с вытаращенными глазами, застреленные ею на мосту. Ей снилось, что они тянут её на дно Тоту, в черноту илистого дна, булькая в уши единственное слово: «Убийца!» Только когда Харси спустился и сел рядом, стараясь передать ей свою позитивную энергию, она смогла ненадолго провалиться в сон без сновидений. Она и не заметила, как обняла его, прижавшись всем телом.
— Надо двигаться дальше, — нехотя произнёс Хиру чуть громче, но Капи так и не проснулась. Подрагивающее сломанное крыло перестало истекать смоулом, а трещины и раны затянулись тонкой металлической коркой, — Луно!
Волчонок резко поднял голову, услышав своё имя. Сонно сощурившись, он быстро принял сидячее положение и тряхнул головой.
— Почти одиннадцать, — сообщил он, взглянув на положение Ольмира, — мы проспали!
— Мы даже не отдохнули! — возмутилась Кири внизу, окончательно разбуженная голосами и тряской.
— У нас нет времени отдыхать, — понуро ответил тот, — если нас окружат до того, как мы выйдем из леса, то пиши пропало… Лунги? — рысь медленно подняла голову. — Надо идти…
Она кивнула, но ничего не сказала, сосредоточенная на ощущениях в теле. После беспокойного сна стало явно полегче, а острая боль прошла. Рысь с радостью обнаружила, что вновь чувствует руки, правда, когда она попыталась пошевелить пальцами, её энергоузлы взвыли от напряжения, заставив зашипеть.
— Я же говорил, это на пару дней, — сочувствующе покачал головой Луно, помогая Капи спуститься на их «лежанку». Канарейка выглядела растрёпанной и сонной, но вполне бодрой. Многозначительно улыбнувшись хмурому лицу Лунги, она села рядом и накинула на её голову капюшон.
— Ну, и как твои дела? — спросила она, отряхивая с её волос сухие листья и кусочки коры.
— Паршиво, — без тени иронии ответила рысь, пытаясь увернуться от её заботы, — чувствую себя побитой и униженной.
—
