Драконы зимней ночи - Маргарет Уэйс

Тика принялась поправлять завязки своей белой блузки с рукавами-фонариками. Слезы слепили ее, и она дергала тесемки, пока не порвала.

– Вот видишь, что ты наделал! – И она бросила на пол пещеры обрывок шелкового шнурка. – Я из-за тебя блузку испортила! Придется чинить! И все, конечно, поймут, что у нас было! Или подумают!.. Я… я…

И Тика, отчаянно расплакавшись, закрыла руками лицо.

– А мне наплевать, что там они скажут! Или подумают! – проговорил Карамон, и голос его отдался эхом под низкими сводами. Богатырь не стал утешать Тику. Он знал: если он к ней прикоснется, то совладать со своей страстью уже не сможет. – Да и что они могут подумать? Они же наши друзья. Они нас любят…

– Да знаю я, знаю! – всхлипнула Тика. – Все дело в Рейстлине, правда ведь? Я не нравлюсь ему. Он меня ненавидит!

– Не говори так. Тика, – голос Карамона был тверд. – Но даже если бы… и даже будь он сильнее… Какое это имело бы значение? И вообще, какое мне дело, кто там что скажет… Все только и хотят, чтобы мы были счастливы. Они никак в толк не возьмут, почему мы не… ну… почему мы еще не вместе. Танис, тот прямо в глаза меня дураком обозвал…

– И правильно! – Волосы, падавшие Тике на лицо, промокли от слез.

– Может быть. А может быть, и нет.

Что-то в голосе Карамона заставило девушку утереть глаза. Он повернулся к ней, и она подняла глаза.

– Послушай, Тика. Ты ведь не знаешь, что стряслось с Рейстом в Башне Высшего Волшебства. Никто из вас не знает. И никогда не узнает. А я знаю. Я там был. И все видел. Они заставили меня смотреть! – Содрогнувшись, Карамон провел рукой по лицу. Тика смотрела на него, замерев. Карамон тяжело вздохнул. – «Его сила спасет мир», сказали они. Какая сила? Внутренняя, наверное. Потому что его внешняя, телесная сила – это я… Я… я не очень-то понял, но тогда, во сне, Рейст сказал мне, что мы с ним – одна личность, которую Боги, прокляв, поместили в два разных тела. И мы нуждаемся друг в друге – по крайней мере сейчас… – Лицо великана омрачилось. – Быть может, когда-нибудь это изменится. Быть может, когда-нибудь он приобретет и внешнюю силу…

Карамон замолчал. Тика сглотнула и вытерла ладонью лицо.

– Я… – начала было она, но Карамон перебил:

– Подожди, дай договорить… Я люблю тебя. Тика. Очень люблю. И очень хочу, чтобы ты была моей. Не будь мы замешаны в этой дурацкой войне, ты бы стала моей прямо сегодня… Сейчас… Но я не могу. Потому что с этой минуты я должен был бы посвятить тебе всю свою жизнь. Я в первую очередь думал бы только о тебе, ведь ты этого заслуживаешь. Так вот. Тика, я не могу дать подобного обета. Мой первый долг – это долг перед братом…

Тика снова заплакала, жалея на сей раз не себя, а его.

– Я хочу, чтобы ты была свободна, – сказал великан. – Ты еще встретишь мужчину, который…

– Карамон!.. – встревоженный зов Таниса нарушил мирную послеполуденную тишину. – Карамон, скорее сюда!

– Рейстлин! – ахнул тот и, не добавив более ни слова, кинулся из пещеры наружу. Тика проводила его взглядом и начала приглаживать растрепанные кудри.

Карамон тем временем ворвался в фургончик:

– Что случилось? Рейст?..

Танис угрюмо кивнул:

– Я только что его обнаружил… – И полуэльф отдернул занавески, отгораживавшие комнатку мага.

Рейстлин лежал на деревянном полу. Лицо у него было белое, из угла рта текла кровь. Он чуть заметно дышал. Карамон опустился рядом с ним на колени и бережно поднял его.

– Рейстлин… – прошептал он. – Братик… Что случилось?

– Вот что, – Танис вытянул руку.

Карамон вскинул голову, и на глаза ему тотчас попалось Око Дракона. Он увидел, что оно вновь приняло свои первоначальные размеры, памятные ему по Сильванести. Око покоилось на вытесанной Рейстлином подставке и переливалось яркими живыми цветами. Карамон взмок от ужаса, мгновенно вспомнив Лорака. Лорака невменяемого, умирающего…

– Рейст!.. – простонал он, прижимая брата к груди.

Рейстлин чуть шевельнул головой. Его веки затрепетали. Потом дрогнули губы.

– Что ты сказал? – Карамон склонился над ним. Слабое дыхание мага холодило его кожу.

– Мои… – прошелестел Рейстлин. – Заклинания… древних… Они мои… мои…

Его голова бессильно мотнулась, голос умолк. Но лицо излучало спокойствие и даже умиротворение. Он ровно дышал, а тонкие губы раздвинула победная улыбка.

4. НЕЖДАННЫЕ ГОСТИ

Проводив рыцарей, отплывших в Палантас, государь Гунтар отправился в свой замок, надеясь поспеть домой к празднику Середины Зимы. Поездка, занявшая несколько дней, оказалась не из легких: дороги развезло, грязь была по колено. Конь то и дело спотыкался, и Гунтар, любивший верного коня едва ли меньше, чем собственных сыновей, время от времени спешивался и вел его под уздцы. Надо ли удивляться, что в замок он прибыл насквозь мокрым, измученным и замерзшим.

Главный конюх сам принял у него скакуна.

– Пусть его хорошенько почистят, – наказывал Гунтар, не без труда покидая седло. – Приготовь теплой овсянки и…

Конюх терпеливо кивал, выслушивая подробнейшие наставления, хотя, правду сказать, выглядели они так, словно он в своей жизни живой лошади не видал. И верно, Гунтар готов был лично вести любимца в конюшню, но тут из дому появился старый слуга. Звали его Уиллс.

– К тебе пришли, господин, – сказал он, почтительно проводя Гунтара в замок. – Двое. Прибыли несколько часов назад…

– Кто такие? – спросил Гунтар без особого интереса: экая невидаль гости, особенно под праздник. – Небось, государь Микаэл? Мы с ним ехали врозь, но я просил его заглянуть…

– Какой-то старик, господин, – сказал Уиллс. – И с ним кендер.

– Кендер?.. – переспросил Гунтар не без тревоги.

– Боюсь, что так, господин. Но волноваться не о чем, – поспешно добавил слуга. – Я запер серебро в шкаф, а драгоценности госпожа отнесла в погреб.

– Прямо как в осаде! – фыркнул Гунтар. Однако прибавил шагу, идя через двор.

– Когда имеешь дело с подобными созданиями, никакой предосторожностью нельзя пренебрегать, господин! – Старый Уиллс поспевал за ним трусцой.

– Кто все-таки эти двое? Нищие, наверное? Зачем ты вообще их впустил? – Государь Гунтар начинал чувствовать раздражение. Он так мечтал о горячем вине со специями и о нагретом белье, да чтобы жена растерла спину, как она одна только умела. – Накорми их и дай денег, и пусть убираются. Да не забудь обыскать кендера!

– Я так и собирался поступить с ними, господин, – оправдывался Уиллс. – Но дело в том, что какие-то они больно уж странные, в особенности старик. Сумасшедший, по-моему. Притом что умный – страсть! Знает что-то, только вот пойдет ли это знание впрок нам и ему…