Триединый - Генсо-но Ками
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Минуты через четыре официант с тихим стуком поставил на стол два высоких толстостенных стакана. В одном плескалась что-то светлое и мутное. В другом тоже мутное, но темное.
Эзерин протянул аборигену пару монет:
— Сдачи не нужно.
Что-то невнятно пробормотав, официант удалился.
Подвинув к себе стакан со светлой мутью, Эзерин продолжил наблюдать за происходившим вокруг. Я взялся за второй. Понюхал. Пахло чем-то фруктовым.
— Это можно пить? — поинтересовался я.
Не прекращая обшаривать взглядом темную площадь, отец кивнул:
— Соки здесь неплохие. Хотя, конечно, в прошлый раз мы пробовали их в более пристойных местах.
Я осторожно пригубил напиток. На мой вкус, он был слишком приторным.
Мы проторчали в кафе около полутора часов.
— Похоже, старый пароль не сработал, — негромко сказал Эзерин. Помахав рукой, подозвал официанта. — Вы знаете человека по имени Солей?
— Впервые злышу.
Отец положил на стол купюру:
— Это крупный, полный мужчина средних лет. Белый, как мы, но говорит, словно островитянин.
— Не взтречал, — коротко ответил официант.
На столе появилась еще одна банкнота.
— Мне показалось, он время от времени заглядывает сюда.
— Должно быть, вы перепутали, хаку. Прозтите, мне нужно работать, — даже не попытавшись изобразить поклон, абориген отошел.
— Что ж, — проговорил Эзерин, пряча деньги обратно в бумажник, — Похоже, сегодня мы тут ничего не добьемся.
Оставив на столе полные стаканы, мы покинули кафе.
* * *
На другой день мы пришли в злачный район пораньше. Побывали в разных заведениях, разглядывая барменов, официантов и особенно — гостей. Эзерин при каждом подходящем случае расспрашивал работников и посетителей о Солее. Большинство не понимали, о ком идет речь. Трое или четверо, как мне показалось, были знакомы с толстяком. Но все как один, утверждали, что в жизни не встречали нужного нам человека.
Выходя из очередного бара, отец задумчиво сказал:
— Попробуем еще один вариант. Если не выйдет… что ж, придется немного нарушить закон.
— Что ты имеешь в виду? — не понял я.
Эзерин попытался отделаться шуткой, но я не отставал. В итоге он признался, что планирует с пристрастием допросить одного из врунов в приватной обстановке.
— Если до этого дойдет, — с каменным выражением лица промолвил отец, — я сделаю все сам. А ты подождешь в гостинице… И не спорь со мной.
Пока мы пересекали площадь, огибая прогуливавшихся людей и ныряя из теней в неяркие пятна разноцветного света, я размышлял, как далеко может зайти Эзерин в заботе о сыне.
Увидев знакомое кафе, я предположил, что мы снова будем расспрашивать работавшего там мужика. Но у отца оказался иной замысел. Он уселся за столик в заведении поблизости. Когда к нему подошел официант, попросил принести напитки. Дождавшись заказа, заплатил, дав щедрые чаевые. И спросил:
— Не знаешь, куда делся парень из соседнего кафе? Крепкий, около тридцати лет на вид, из местных. Я должен ему сотню… кое за что. Специально зашел, чтобы отдать. А там какой-то незнакомый работник…
Услышав о деньгах, официант заметно оживился:
— Вы, хаку, должно быть, говорите про Хунапо? Он время от времени подрабатывает в разных варекаи, не только у зозедей.
— Варекаи?
— Мезто, где едят и пьют.
— Благодарю, — Эзерин положил на стол мелкую купюру. — Как бы мне его отыскать? А то я вскоре вновь отплываю, а когда вернусь — неизвестно. Бедняга Хунапо может остаться совсем без денег.
Ловко подхватив банкноту, официант пожал плечами.
— Мне жаль, хаку. Хунапо — не позтоянный работник. Кто знает, когда и где появится… Но вы можете поизкать его в Ипу Ваина — «Винном кувшине». Это маленький бар на зозедней улице. Хунапо туда чазтенько заглядывает.
— Приму к сведению, — отец дал официанту монету. Усмехнулся: — Если найду Хунапо — он будет твоим должником…
* * *
«Винный кувшин» мы отыскали не сразу. Это был небольшой грязный бар, в котором собирались, преимущественно, островитяне. Под подозрительными взорами завсегдатаев мы подошли к стойке. Оглядев ряд бутылок, Эзерин заказал какое-то вино. Пока бармен наливал, он, развернувшись, осмотрел помещение. После расплатился, в три глотка осушил стакан, кивнул бармену и направился к выходу.
На улице сказал:
— Сегодня его нет. Попробуем заглянуть завтра. — И добавил: — Ну и пойло…
* * *
— Смеркается, — сообщил я, посмотрев в окно. — Папа, нам не пора?
— Пожалуй, — отец аккуратно сложил газету, которую читал при свете масляного светильника.
Поднявшись, надел портупею, напоминавшую ту, что носят с наплечной кобурой. Только к этой крепились ножны с двумя кинжалами, висевшие рукоятями вниз. Сверху Эзерин накинул легкий светлый пиджак.
Я был одет примерно так же. Только кинжалов не было. Вместо них, я таскал купленную на острове резную трость с набалдашником в виде бронзовой рыбьей головы.
Мы начали с привычного уже обхода площади, которую я мысленно окрестил «фудкортом». Подобно другим отдыхающим, переходили из бара в бар, осматривались, заказывали выпивку, к которой не притрагивались. В одном месте перекусили обжареными на гриле моллюсками и непонятными, но очень вкусными овощами. Бросили несколько монет уличным музыкантам. Замкнули круг возле кафе, в котором сидели в самый первый раз. Нигде не обнаружив Солея или Хунапо, отправились в «Винный кувшин».
Заказав прежнего вина, отец, небрежно удерживая бокал, повернулся к зальчику, словно ища, где сесть. Вдруг его взгляд остановился на дальнем столике.
— Виктор, — тихо сказал Эзерин, — приготовься.
И он направился туда, где сидели трое островитян.
— Приветствую, Хунапо, — обратился отец к самому молодому — загорелому крепкому парню. — Нам нужно поговорить.
— Прозтите, хаку, — ответил тот, не поднимая головы.
