Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности - Дмитрий Леонтьев

Шесть выделенных нами параметров индивидуальных различий смысловой регуляции и смысловой сферы личности вряд ли исчерпывают их возможный список. Само их выделение представляет собой эмпирическое обобщение, опирающееся на имеющиеся направления теоретических и экспериментальных исследований в этой области, а не логически строгую классификацию. Эвристическое значение этого перечня заключается, на наш взгляд, прежде всего в том, чтобы указать основные направления операционализации развернутых выше теоретических положений о смысловой сфере и смысловой регуляции, с тем, чтобы активизировать экспериментальные исследования, заметно отстающие пока от теории.

4.5. Методология и методы исследования смысловой сферы личности

Основной вопрос, касающийся общей методологии психологического изучения смысловой сферы личности, может быть сформулирован в виде дилеммы специфичности – неспецифичности: должны ли применяться для анализа смысловой сферы особые специфические методы и особая методология, или же для этого пригодны методы, известные и применяющиеся в русле других подходов и направлений исследований. Из всего текста данной работы, и в особенности из предыдущего раздела достаточно явственно следует то, что достаточно большой объем эмпирических данных о тех или иных аспектах смысловой реальности может быть получен и фактически получается с помощью неспецифических методов. С другой стороны, при использовании неспецифических методов необходимо дифференцировать смысловые, эмоциональные, семантические и прочие феномены, что не во всех случаях легко осуществимо. Наши разнообразные исследования и методическая работа, проводившиеся на протяжении ряда лет, позволяют нам без колебаний утверждать, что смысловая реальность доступна для изучения разными методами, как специфическими, так и неспецифическими.

При этом, однако, необходимо сделать некоторые оговорки и уточнения. Экспериментальные исследования могут быть направлены на две из трех граней смысла – на феноменологический или субстратный (регуляторный) их аспект. В первом случае предметом исследования выступают смысловые связи в картине мира, мировоззрение, субъективная семантика, образы в широком смысле слова. Во втором случае предметом исследования выступают регуляторные влияния тех или иных индивидуальных особенностей смысловой сферы или индуцированных в экспериментальной ситуации смысловых установок на процессы практической и познавательной деятельности, на решение конкретных и более общих задач, вплоть до влияния на жизненный путь субъекта в целом. При этом исследования такого рода становятся исследованиями смысловой реальности только в том случае, если при рассмотрении независимых и опосредующих переменных учитывается их онтологический аспект, то есть место в структуре жизненных отношений. Поясним это на примере. Если мы, например, проводим психосемантическое исследование отношения к таким эмоциогенным стимулам как символика политических движений (коммунистическая, нацистская и другая подобная символика), то это исследование еще не открывает нам смысловую реальность. Исследованием смысловой реальности оно становится в том случае, если мы включаем в схему исследования вопросы на выявление прямого отношения реципиентов к этим движениям, скажем, давая задание ранжирования электоральных предпочтений, что позволяет нам локализовать эти движения в пространстве жизненных отношений реципиентов. Последнее является непременным условием любого исследования смысловой реальности, в отличие от исследований эмоциональной регуляции или психосемантики сознания, хотя методические процедуры могут при этом совпадать.

Второе уточнение касается невозможности в одном исследовании получить одновременно феноменологическую и деятельностную характеристику некоторой смысловой структуры, то есть содержательное описание соответствующего смысла и характеристику его регуляторного эффекта. Речь идет в данном случае о гипотезе, индуктивно выведенной из анализа массива эмпирических исследований. Эта гипотеза подобна известному в физике принципу дополнительности Н.Бора, согласно которому в данный момент времени можно установить либо координаты элементарной частицы, либо ее энергетическую характеристику, но не то и другое одновременно. А.Е.Шерозия (1979), рассматривавший принцип дополнительности Н.Бора как общегносеологический принцип, сформулировал его следствие для психологии: психические содержания можно изучать или субъективно, со стороны субъекта, или объективно, с позиции внешнего наблюдателя, но совмещение этих двух перспектив в одном исследовании невозможно. По сути, сформулированная нами гипотеза дополнительности феноменологического и деятельностного описания смысловой реальности является частным случаем принципа, сформулированного А.Е.Шерозия.

Переходим к характеристике пяти основных методических подходов к эмпирическому изучению смысловой реальности: экспериментальному, психометрическому, проективному, психосемантическому и качественно-феноменологическому. Первые два относятся к линии объективного (субстратного), остальные три – к линии субъективного (феноменального) описания. Все подходы мы будем иллюстрировать в данном разделе оригинальными исследованиями, выполненными нами или при нашем участии и под нашим руководством. Рассмотрение формирующего подхода мы намеренно не включили в данный раздел, поскольку ему будет уделено внимание в разделе 4.8., посвященном методологии и технике смыслотехнического воздействия.

Экспериментальный подход к изучению смысловой регуляции. Экспериментальный подход был первым из путей изучения смысловой реальности, на который обратили внимание авторы, концептуализировавшие идею смысловых образований личности ( Субботский, 1977; Асмолов, Братусь и др., 1979; Асмолов, Насиновская, Басина, 1979). Е.В.Субботский (1977) отмечал, что смысловые образования проявляются в эффектах отклонения поведения от линии, предусматриваемой «интелиектуалистической презумпцией объяснения». В этапной коллективной статье (Асмолов, Братусь и др., 1979) предлагался пошаговый анализ эффектов такого рода отклонений. Прежде всего фиксируется или экспериментально вызывается поведение, отклоняющееся от оптимальной линии достижения цели. Затем осуществляется доказательство того, что это отклонение нельзя объяснить недостаточной «технической оснащенностью» субъекта. Это достигается путем нейтрализации предполагаемого скрытого мотива при сохранении операционально-технической структуры решаемой субъектом задачи. Наконец, третий этап является, по сути, формирующим и предполагает изменение позиции субъекта в социальной ситуации. В качестве специфического экспериментального приема назван прием искусственного прерывания, сбоя деятельности, а также создание неопределенности, лежащее в основе, в частности, проективного подхода.

В специальной работе, посвященной принципам исследования смысловой сферы (Асмолов, Насиновская, Басина, 1979), выделены следующие основные принципы: 1. Принцип личностной значимости ситуации исследования для испытуемого. 2. Относительная неопределенность ситуации исследования. 3. Неконтролируемость исследуемых переменных со стороны испытуемого. 4. Контролируемость ситуации исследования со стороны исследователя. 5. Принцип изучения процесса в структуре целостной деятельности.

Примером экспериментального исследования смысловой регуляции является эксперимент, выполненный нами совместно с Ф.С.Сафуановым и Ю.А.Васильевой и подробно описанный в разделе 3.7. (см. также Леонтьев Д.А., 1987). Задавшись целью зафиксировать изменение направленности реакций на один и тот же стимул на противоположную (перцептивной защиты на перцептивную бдительность) как следствие изменения смысла завершения экспериментальной деятельности по мере утомления и исчерпания исходного мотива, мы построили «двухъярусную» экспериментальную схему. В поверхностном слое, построенном по канонам лабораторного эксперимента, испытуемые выполняли искусственную задачу придумывания подписей к слайдам. Глубинный слой представлял собой скорее естественный эксперимент, поскольку независимой переменной, реально интересовавшей нас в этом исследовании, было изменение внутреннего желания испытуемых продолжать работать на желание завершить свое участие в эксперименте. Это изменение, как мы предполагали, должно было наступить естественным образом с течением времени и перестроить всю систему смысловой регуляции деятельности. Зависимой переменной была интерпретация известных в психологии восприятия двузначных изображений; одна из двух интерпретаций служила сигналом к окончанию эксперимента. Нам удалось в этом исследовании уловить естественную динамику деятельности испытуемых по участию в эксперименте. Как и предполагалось, если в начале эксперимента сигнал к окончанию обычно вытеснялся, и двузначные изображения виделись вторым, альтернативным образом, то к его концу перцептивная защита сменилась перцептивной бдительностью, и двузначные изображения чаще воспринимались в сигнальном варианте. Для интерпретации результатов необходим выход в онтологический план анализа, который позволяет увидеть изменение места сигнального изображения в системе жизненных отношений испытуемых: из ведущего к нежелательным следствиям оно превратилось в ведущее к желательным следствиям, что и обусловило инверсию регуляторного эффекта.