Чейзер. Крутой вираж - Вероника Мелан

«А все потому, что ты чрезмерно спешишь».

А как не спешить? Она уже почти на месте, уже близко.

Вот только куда теперь?

На вершине тропа исчезла: складывалось ощущение, что все, кто когда-либо поднимались на этот холм, счастливо разворачивались на месте и уходили обратно на спуск. Что за ерунда? Начинал тускнеть фонарь; надо было торопиться.

Куда? Куда? Куда?

Информатор говорил: ищи среди деревьев просвет – там и будет поляна. Но как искать просвет ночью, когда, собственно, и просвета-то нет? Это на фоне светлого неба хорошо видны кроны и стволы, а на фоне темных облаков не видно почти ничего.

Озираясь, Лайза кусала от досады губы.

«Может, надо было дождаться утра, а не изображать из себя героя?»

В этот момент в затылке снова кольнуло. Чертов Чейзер! Он точно пытается пробиться сквозь ее заслон, а она – отчаянная и жалкая – стоит и теряет силы. Куда же идти, куда?!

Справа застыла чаща – хмурая и плотная, неприветливая. Впереди начинался уклон – такой не может вести на поляну. Позади – спуск…

«Значит, налево. Точно».

Лайза побежала в выбранном направлении. Мерзли ноги, болела голова, под подошвами то и дело разъезжалась в стороны жижа, усыпанная хвоей.

Быстрее, быстрее. Ей казалось, что она не успевает, что нужно торопиться. Ошиблась с выбором направления? Вернется и исследует обратную сторону. Не найдет будку и там? Тогда спустится в лог… Главное – не переставать двигаться, главное – не сдаваться.

Текли по холодным щекам дождевые капли, рвалось изо рта шумное дыхание, гулко билось в груди горячее, окрыленное надеждой сердце.

Внезапно погас фонарь, померцав напоследок, и Лайза очутилась в полной темноте.

– Черт! Черт-черт-черт!

Не могла она взять два фонаря? Принялась колотить ладонью по пластиковому боку, ругаться, шипеть – не помогло, – и вдруг…

Вдруг она подняла глаза и увидела, что там, впереди, между стволами, почти скрытая плотной листвой, светится тусклая лампочка. Лампочка на бетонной стене, прямо над дверью. Будка! ОНА НАШЛА БУДКУ!

Погасший фонарь выскользнул из пальцев и упал в траву; Лайза со всех ног рванула вперед.

Поляна оказалась небольшой – ухоженным пятачком среди плотного смешанного леса, – а будка – именно такой, какой она ее помнила: серой, квадратной, приземистой, одноэтажной. Кто поставил ее здесь? Для чего?

До крыльца осталось несколько шагов.

«Откроется ли дверь?»

От беспокойства и накопившегося нервного напряжения Лайзе вдруг стало смешно – да уж, осталось только в самом конце пути выяснить, что дверь заперта. И что тогда делать? Ехать к Дэллу просить взрывчатку? Или к тому же Маку за отмычками?

Тряслись руки, тряслись колени, Лайза дрожала от нетерпения.

Дошла. Дошла. Она дошла.

А до крыльца всего пять шагов.

Она уже почти дома.

Четыре шага.

Хорошо ли она запомнила команды для программирования?

Три шага.

Попадет ли туда, куда нужно?

Два шага.

Домой, домой, скорее домой…

Когда Лайза занесла ногу, чтобы поставить ее на мокрое деревянное крыльцо, и потянулась к дверной ручке, за ее спиной раздался тихий гул и треск электрических разрядов. Поляна вдруг ярко осветилась; запахло озоном.

Пока свет не исчез, дождь словно обтекал его – не касался кожи, волос, не мочил серебристую форму. Дождь будто тактично извинялся, что вообще начался не вовремя, и спешно растворял капли прямо над русоволосой головой: «Простите, сэр, не хотел, сэр, виноват, сэр…»

А у Лайзы дрожали губы.

«Нет… Нет… Нет…»

И лишь когда свет рассеялся окончательно и поляна погрузилась в привычный полумрак, тогда капли застучали по тугой ткани непромокаемой куртки с белой полоской на рукаве.

– Нет, Дрейк, – Лайза сделала шаг и моментально охрипла, – пожалуйста, только не сейчас. Не сейчас, не надо…

Дрейк Дамиен-Ферно молчал. Стоял, широко расставив ноги, опустив руки, и смотрел исподлобья.

Она всерьез верила, что он про нее забыл? Что перестал следить, что выпустил ситуацию из-под контроля? Наверное, он каждую минуту за ней следил. Каждую долбаную минуту.

– Пожалуйста, не сейчас…

Не тогда, когда она-таки дошла, достигла цели, сумела подобраться к ней так близко. Хотелось плакать – она не успела.

– Все эти люди? Люди, риск, я помню… Но как же я? Я – всего лишь один-единственный человек, но я человек, и я… То была не моя ошибка, понимаете? За что?

Она не говорила – она лепетала, собирала всё в кучу, пыталась сказать что-то важное – Создатель, ведь он сейчас заберет ее отсюда! – и чем больше пыталась, тем больше путалась. Просила, умоляла, была готова рухнуть на колени.

– Я не смогу здесь, Дрейк, пожалуйста! Я умру здесь, слышите? Я не приживусь, не сумею, я знаю это, знаю… Вы ведь говорили – что угодно. И я прошу только одного: позвольте мне уйти назад, потому что это не моя ветка, не моя, никогда ей не станет. Я старалась, я очень старалась…

Стоящий перед ней человек молчал – с момента появления он не проронил ни слова. Тяжелый взгляд, поджатые губы, хмурые брови.

Он пришел как судья, как надзиратель над тем, кто переходит последний рубеж. Кто не позволит ей перейти его.

Лайзу скрутило отчаяние – красно-черное, смешанное со страхом, с последним, застревающим в горле криком-мольбой.

– Я знаю, я уже просила денег, но я их не потратила – они все там, на моем счете, заберите. Заберите у меня что хотите, Дрейк, только не…

«Не уводите, не забирайте отсюда, не мешайте!»

Неужели она проиграла в самом конце – вот так бесславно, так и не коснувшись заветной дверной ручки, проиграла?

Слов не хватало.

Да и нужны ли ему слова?

– Позвольте… мне… сделать это. Пожалуйста, – она плакала, больше не сдерживаясь. – Я не выживу без него, просто не выживу… здесь. Не мой мир, я это чувствую, не мой. Лучше накажите, слышите? Лучше сразу убейте, только не вот так…

И она приготовилась упасть на колени, потому что к ней протянулась рука.

Все. Сейчас он заберет ее. Телепортирует в Реактор, запрёт в камере, лишит последней возможности, последнего шанса на жизнь.

– Не надо.

И колени подкосились.

Тишина, шум дождя, запах озона. Ночь, мокрый лес и рвущее на части ожидание самого страшного.

Тишина. Слишком долгая тишина. Лайза дрожала, сдерживала всхлипы и жмурилась, боясь открыть глаза, боясь почувствовать болезненное прикосновение.

Но его не было.

– Лайза.

Ей послышалось? Он назвал ее по имени?

Она подняла голову, открыла глаза и уставилась на его протянутую руку.

– Возьми это.

– Что… Что это?

В пальцах Дрейка был зажат белый матовый прямоугольник – тонкая, похожая на аккумулятор для телефона пластина.