Стихотворения - Михаил Кузмин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1928
Стихотворения, не вошедшие в прижизненные сборники*
«Лодка тихо скользила по глади зеркальной…»*
Лодка тихо скользила по глади зеркальной,В волнах тумана сребристых задумчиво тая.Бледное солнце смотрело на берег печальный,Сосны и ели дремотно стояли, мечтая.
Белые гряды песку лежат молчаливо,Белые воды сливаются с белым туманом,Лодка тонет в тумане, качаясь сонливо, —Кажется лодка, и воды, и небо — обманом.
Солнца сиянье окутано нежностью пара,Сосны и ели обвеяны бледностью света,Солнце далеко от пышного летнего жара,Сосны и ели далеки от жаркого лета.
<1896–1897>
Апулей*
Бледное солнце осеннего вечера;Грядки левкоев в саду затворенном;Слышатся флейты в дому, озаренномСолнцем осенним бледного вечера;Первые звезды мерцают над городом;Песни матросов на улицах темных,Двери гостиниц полуотворенных;Звезды горят над темнеющим городом.Тихо проходят в толпе незаметныеБожьи пророки высот потаенных;Юноши ждут у дверей отворенных,Чтобы пришли толпе не заметные.Пестрый рассказ глубины опьяняющей,Нежная смерть среди роз отцветающих,Ты — мистагог всех богов единящий,Смерть Антиноя от грусти томящей,Ты и познание, ты и сомнение,Вечно враждующих ты примирение,Нежность улыбки и плач погребальный,Свежее утро и вечер печальный.
1902
Тринадцать сонетов*
Посвящается А. Б<ехли>
«Меня влекут чудесные сказанья…»
(Вступительный)Меня влекут чудесные сказанья,Народный шум на старых площадях,Ряд кораблей на дремлющих моряхИ блеск парчи в изгибах одеянья.
Неясные и странные желанья…Учитель сгорбленный, весь в сединах,И рядом — отрок с тайною в глазах…В тени соборов дремлют изваянья…
В каналах узких отблески огней,Звук лютни, пенье, смех под черной маской,Стук шпаг, повсюду кровь… свет фонарей…
Ряд дам, мечтающих над старой сказкой…Глаза глядят внимательно и нежно,А сердце бьется смутно и мятежно.
«Открыто царское письмо нельзя прочесть…»
Открыто царское письмо нельзя прочесть,Но лишь поднесть его к свече горящей —Увидишь ясно из бумаги спящейРяд слов, несущих царственную весть.
Бывает нужно правду с ложью сплесть,Пустые речи с истиной гласящей,Чтобы не мог слуга неподходящийТе думы царские врагу донесть.
Моя душа есть царское письмо,Закрыто всем, незначаще иль лживо.Лишь тот прочтет, кому прочесть дано,Кому гонец приносит бережливо.
От пламени любви печати таютИ знаки роковые выступают.
«В густом лесу мы дождь пережидали…»
В густом лесу мы дождь пережидали,По колеям бежали ручейки,Был слышен шум вздымавшейся реки,Но солнце виделось уж в ясной дали.
Под толстым дубом мы вдвоем стояли,Широким рукавом твоей рукиЯ чуть касался — большей нет тоскиДля сердца, чуткого к такой печали.
К одной коре щекой мы прижимались,Но ствол меж нами был (ревнивый страж).Минуты те не долго продолжались,Но сердце потерял я вмиг тогда ж
И понял, что с тобой я неразделен,А солнце так блестит, а лес так зелен!
«Запел петух, таинственный предвестник…»
Запел петух, таинственный предвестник,Сторожкий пес залаял на луну —Я все читал, не отходя ко сну,Но все не приходил желанный вестник…
Лишь ты, печаль, испытанный наперсник,Тихонько подошла к тому окну,Где я сидел. Тебя ль я ждал одну,Пустынной ночи сумрачный наместник?
Но ты, печаль, мне радость принесла,Знакомый образ вдруг очам явилаИ бледным светом сердце мне зажгла,И одиночество мне стало мило —
Зеленоватые глаза с открытым взглядомМозжечек каждый мне налили ядом…
«В романе старом мы с тобой читали…»
В романе старом мы с тобой читали(Зовется он «Озерный Ланселот»),Что есть страна под ровной гладью вод,Которой люди даже не видали.
Лишь старики от прадедов слыхали,Что там живет особый, свой народ,Что там есть стены, башни, ряд ворот,Крутые горы, гаснущие дали…
Печали сердца, тающая сладостьТак крепко скрыты от людских очей,Что им не видны ни печаль, ни радость,Ни пламень трепетной души моей —
И кажется спокойной моря гладьТам, где пучин должно бы избегать.
«Есть зверь норок, живет он в глуби моря…»
Есть зверь норок, живет он в глуби моря,Он мал, невидим, но когда плыветКорабль по морю — зверь ко дну прильнетИ не пускает дальше, с ветром споря.
Для мореходцев большего нет горя,Как потерять богатство и почет,А сердце мне любовь теперь гнететИ крепко держит, старой басне вторя.
Свободный дух полет свой задержал,Упали смирно сложенные крылья,Лишь только взор твой на меня упалБез всякого страданья и усилья.
Твой светлый взгляд, волнующий и ясный,Есть тот норок незримый, но всевластный.
«В Кремоне скрипку некогда разбили…»
В Кремоне скрипку некогда разбилиИ склеили; бездушный, тусклый звукПреобразился в нежный, полный вдруг,И струны, как уста, заговорили.
Любовь и скорбь в тех звуках слышны были,Рожденных опытностью властных рук,Мечты, и страсть, и трепетный испугВ сердцах завороженных пробудили.
Моя душа была тиха, спокойна,Счастлива счастьем мертвым и глухим.Теперь она мятется, беспокойна,И стынет ум, огнем любви палим.
Воскресшая, она звенит, трепещет,И скорбь безумная в ней дико блещет.
«С прогулки поздней вместе возвращаясь…»
С прогулки поздней вместе возвращаясь,Мы на гору взошли; пред нами былТот городок, что стал мне нежно мил,Где счастлив я так был, с тобой встречаясь.
И, неохотно с лесом расставаясь,Когда уж вечер тихо подступил(Тот теплый вечер — дорог и уныл),Мы стали оба, медленно прощаясь.
И ноги как в колодках тяжелели,Идя различною с тобой тропой,И все в уме слова твои звенели,Я как скупец их уносил с собой,
Чтоб каждый слог незначащей той речиМеня питал до новой дальней встречи.
«Пусть месяц молодой мне слева светит…»
Пусть месяц молодой мне слева светит,Пускай цветок последним лепесткомМне «нет» твердит на языке немом —Я знаю, что твой взор меня приметит.
Колдунья мне так ясно не ответитСвоими чарами и волшебством,Когда спрошу о счастьи я своем,И звуков счастья слепо не заметит.
Пусть «чет иль нечет» мне сулит несчастье,Пусть смутный сон грозит бедою злой,Пусть, загадавши ведро иль ненастье,Обманут встану хитрою судьбой. —
Пусть все про нелюбовь твердит всегда —Твоя улыбка говорит мне «да».
«Из глубины земли источник бьет…»
Из глубины земли источник бьет.Его художник опытной рукою,Украсив хитро чашей золотою,Преобразил в шумящий водомет.
Из тьмы струя, свершая свой полет,Спадает в чашу звучных капль толпою,И золотится радужной игрою,И чаша та таинственно поет.
В глубь сердца скорбь ударила меня,И громкий крик мой к небу простирался,Коснулся неба, радужно распалсяИ в чашу чудную упал звеня.
Мне петь велит любви лишь сладкий яд —Но в счастии уста мои молчат.
«От горести не видел я галеры…»
