История Персидской империи - Альберт Олмстед

Евреи не были лишены друзей из числа местного населения. С помощью персидского чиновника по имени Митридат некий Табиил получил из местного архива копии двух писем, которые были приведены выше, а вместе с ними копии более ранних предписаний Кира и Дария. Таким образом он доказал, что город был заново заселен, а храм восстановлен по приказу основателя империи и его великим преемником. Он также доказал, что вопрос о правах евреев уже поднимался и был решен Дарием в пользу евреев на основании более раннего указа Кира. Эти документы, написанные священными буквами древнееврейского языка, были переписаны более новыми арамейскими буквами (все еще мало используемыми в Иудее) и приложены к официальному прошению Артаксерксу. Само прошение было написано на арамейском — официальном языке царской канцелярии.

Так как Рехум контролировал официальную почту, письмо можно было доставить в Сузы только частным образом. Делегацию по его доставке возглавил Ханани, сын Хакалии, брата Неемии, виночерпия Артаксеркса, влияние которого должно было оказаться решающим. Делегация прибыла в интервале между 17 декабря 446 и 14 января 445 г. до н. э. У Неемии, вероятно, имелись подозрения относительно того, что замышляют его соотечественники, так как он немедленно потребовал вестей о Иерусалиме и тамошних евреях, потомков и тех, кто избежал депортации Навуходоносора, и тех, кто недавно вернулся из изгнания. К своему ужасу, он узнал, что изгнанники в провинции пребывают в ужасной печали: стена Иерусалима была разрушена, а его ворота сожжены!

Очевидно, царя не было в городе, так как услуги Неемии не потребовались до новогоднего праздника, 13 апреля 445 г. до н. э. В течение трех месяцев можно было рыдать и причитать, поститься и молиться. В его мемуарах сохранились сами слова молитвы, и они также показывают нам, что Неемия пользовался молитвой только как прелюдией к действию, и нас не удивляет, что его молитва заканчивается надеждой на то, что его бог будет благоденствовать и дарует ему благоволение со стороны его владыки.

По его положению царского виночерпия, которому было позволено прислуживать женщинам из царской семьи, мы можем заключить, что Неемия был евнухом. Несмотря на известную простоту речи, в его воспоминаниях во многом чувствуется хитрость евнуха. На первый взгляд было очевидно, что письмо Табиила не годится, так как оно недвусмысленно требовало отмены царского указа, что было неслыханным при дворе. Требовались более тайные средства. Страшась и трепеща (ведь его план был опасным), он со скорбным лицом появился перед царем на празднике. Артаксеркс участливо поинтересовался у своего фаворита причиной этого. «Да будет царь жить вечно», — был учтивый ответ. Затем, собравшись с духом, Неемия продолжил: «Почему моему лицу не выражать грусть, когда город, где находятся могилы моих предков, опустошен, а его ворота пожрал огонь?»

«Что ты просишь?» — резко спросил царь.

Исполнившись еще большим страхом, Неемия прошептал поспешную молитву Богу Небесному и ответил: «Если царь соблаговолит оказать милость своему рабу, пусть он пошлет меня в Иудею, в город, где находятся могилы моих предков, чтобы я мог строить его».

Неемия получил ответ на свою молитву, потому что он тщательно планировал линию своего поведения. К этому времени вино, которым столь щедро потчевал виночерпий своего хозяина, вероятно, проявило свое действие. А также рядом с мужем сидела царица — без сомнения, по предварительной договоренности. К счастью, подвыпивший царь не сообразил, что родной город Неемии в Иудее — это Иерусалим, стены которого он приказал разрушить. Он задал лишь один вопрос: как долго хочет отсутствовать его фаворит? Время было обговорено, и разрешение дано. Неемия не тратил время зря: «Не соблаговолит ли царь дать мне письма к правителям Заречья, чтобы они позволили мне пересечь их территорию и попасть в Иудею, а также письмо к Асафу, смотрителю царского райского уголка, чтобы он дал мне древесину на балки для ворот крепости, принадлежащей храму [на месте, где позднее появится башня Антония], для городской стены и дома, в котором я буду жить». Сформулированная таким образом, просьба выглядела достаточно безобидной, и разрешение было дано.

С отъездом нечего было тянуть. Вера Неемии не была такой, как у Эзры, и он предпочел, чтобы его сопровождала царская конница. Так как Мегабиз уехал из Сирии, чтобы помириться с царем, Неемия без труда добрался до новых правителей Заречья, которым он вручил царское разрешение. Двое из них — харранит Санбаллат, его непосредственный правитель в Самарии, и Тобия, такой же правитель в Амоне, — сразу проявили враждебность. «Их огорчило то, — пишет Неемия, — что прибыл какой-то человек, добивающийся благополучия детей Израиля». Возможно, они утверждали, что причины, приведенные Рехумом, были обоснованны, но капитуляция восставшего сатрапа лишила этот аргумент прямой силы, и приказу царя должно было повиноваться. Возможно, они между собой шептались, что их предупреждение, сделанное из верноподданнических соображений, осталось без внимания из-за гаремных интриг, но им ничего не оставалось, как прибегнуть к политике создания препятствий. К противникам Неемии вскоре прибавился араб Гашм, сын Сахара, с которым мы уже познакомились в качестве правителя Дедана. Угроза возрожденного Иерусалима была реальной опасностью для торговли его подданных с побережьем; по этой же причине жители морского порта Ашдода негодовали на антиеврейскую оппозицию.

В самом Иерусалиме мнения в отношении выполнимости предложенного восстановления города разделились. Верховный жрец Элиашиб все же встал во главе этого проекта, и Неемия приводит внушительный перечень влиятельных евреев, которые последовали его примеру. Однако многие видные горожане держали Тобия в курсе того, что происходит в городе. Пророки, разумеется, были полны воодушевления, так как они приняли деятельность Неемии за прелюдию к восстанию. Некоторые уже провозглашали: «Царь в Иудее». Другие — и среди них прорицательница Ноадия и пророк Шемайя, которые убеждали его укреплять храм на случай осады, — призывали Неемию быть осторожным с чиновниками. Но у бывшего виночерпия не было иллюзий относительно возможности восстания, он с гневом заявил, что так называемые приготовления к мятежу — бесстыдные выдумки Санбаллата. Что касается предложения спрятаться в храме, он ответил: «Станет ли такой человек, как я, убегать и входить в храм, чтобы спасти свою жизнь?» Он заявил, что узнал, что Санбаллат и Тобия дали взятку Шемайе. Когда правитель пригласил его на встречу, Неемия резко ответил, что он слишком занят. Он также открыто говорил, что боится нападения, организованного Санбаллатом, так что его рабочие имели при себе оружие при выполнении работ. К 2 октября 445 г. до н. э. строительство стены было закончено, а ворота были на своем месте. Было проведено церемониальное шествие для освящения стены, и огромная задача Неемии была выполнена.

Восстановительные работы заняли пятьдесят два дня. Очевидно, стены не были столь сильно разрушены, как мы могли подумать, и ремонтные работы производились с величайшей спешкой. Никто не обращал внимания на красоту или даже качество. Воодушевление и забавно-наивная самооценка в мемуарах Неемии не могут скрыть от нас тот факт, что Санбаллат и его коллеги имели достаточно серьезных доказательств для судебного преследования. Но стены были построены, и у евреев теперь было надежное убежище. Несмотря на то что ремонтные работы велись в спешке, Неемия сохранил изначальный план города до времен вавилонского пленения; и так все и было без существенных изменений до тех пор, пока не прошло несколько лет после смерти Иисуса. И еще одним мы обязаны ему — подробным описанием топографии города; с его помощью мы лучше представляем Священный город таким, каким он был во времена Иисуса.

«Отец истории» в Афинах

В тот же год (445 до н. э.) в Афинах появился Геродот. Его изначальное «Кругосветное путешествие» превратилось в полную историю великой войны, в которой европейские греки успешно сражались с персидскими захватчиками. После его путешествия по Персидской империи он посетил поля сражений в Европе и наконец добрался до Афин, которые стремительно превращались в центр просвещения, так как азиатские города пребывали в упадке под чужеземной афинской или персидской властью. Его рассказ о том, как Афины почти без посторонней помощи сумели отразить нашествие могучих орд Дария и Ксеркса, встретил самый радушный прием, так как, несмотря на неофициальный мир, о котором договорился Каллиас, Персию и Афины снова сносило к войне. Геродот публично прочитал свою историю в 445 г. до н. э. и получил за нее награду.

Глава 23

ВОСТОЧНЫЕ СКАЗКИ И НЕБЫЛИЦЫ

Путешествия Геродота