Звезды смотрят вниз - Арчибальд Кронин

— Нет. — Она помолчала. — Мне приятно думать, что во мне ещё есть какие-то хорошие инстинкты.

Джо снова расхохотался и прекратил разговор на эту тему. Они говорили об обыкновенных вещах, пока не доехали до самого конца Северной дороги, где в уединённом тупичке, имевшем форму полумесяца, в стороне от проезжей дороги, находилось жилище Джо. Это был, собственно, нижний этаж разделённого на две половины дома; в комнатах — высокие потолки, камины, лепные украшения в стиле Адамса и ощущение простора благодаря открытым садам впереди и позади дома. Лаура обставила для него квартиру с несомненным вкусом, — она была мастерица на такие вещи. Всё было отлично налажено. По утрам приходила подёнщица делать что нужно по хозяйству, а так как отсюда до Ерроу было целых пять миль, то они с Лаурой были здесь в полной безопасности и могли не бояться, что их связь откроется. Тем, кто видел, как Лаура приезжала и уезжала, давали очень ловко понять, что она — сестра Джо.

Джо отпер дверь своим американским ключом, и они вошли. В столовой он включил электрическую печку, сел и стал снимать ботинки. Лаура налила себе стакан молока и пила стоя, глядя Джо в спину.

— Выпейте виски с содой, — предложила она.

— Нет, не хочется. — Он взял воскресную газету, лежавшую на столе, и отыскал биржевую хронику.

Лаура, допив молоко, некоторое время молча наблюдала Джо. Потом от нечего делать походила по комнате, наводя всюду порядок и как будто ожидая, чтобы Джо заговорил; но, не дождавшись, прошла в смежную с столовой спальню Джо. Он слышал, как она, раздеваясь, ходила по спальне, и, опустив газету, слабо усмехнулся. Они с Лаурой каждое воскресенье после завтрака ложились в постель, спокойно, степенно, как другие люди ходят по воскресеньям в церковь; но в последнее время желания Джо несколько поостыли, и ему доставляло удовольствие «дразнить Лауру». Вот и теперь он заставил её ждать целых полчаса, делая вид, что читает, пока, наконец, откровенно зевая, не вошёл в спальню. Лаура лежала в его постели, на спине, в белой ночной сорочке, простой, но прекрасного материала и покроя. Волосы её были аккуратно убраны, одежда аккуратно сложена на стуле, и в комнате стоял нежный запах её духов, исходивший от неё как призыв. Джо не мог не признать, что она «первоклассная» любовница. Неделю тому назад он немножко побаловался с одной девчонкой, работницей Виртлейского завода, — проводил её домой; девчонка славная, ничего не скажешь, и его прельстили краски рыжеватой блондинки после густой черноты Лауриных волос. Но дешёвый шик её ночного туалета, плохонькие простыни на постели вызвали в Джо отвращение. Да, несомненно, Лаура его воспитала! Очевидно, лучший способ научиться хорошим манерам — это спать с благовоспитанной женщиной.

Чувствуя, что Лаура смотрит на него, он не спеша раздевался, долго выкладывал на комод ключи, золотой портсигар, мелочь из карманов. Он даже постоял ещё в нижнем белье, медленно пересчитывая деньги, и только после этого подошёл и сел на край кровати.

— Вы что, решали, сколько мне заплатить? — спросила Лаура сдержанно.

Он громко захохотал, довольный, что может дать волю сдерживаемой до сих пор весёлости.

— В самом деле, Джо, — продолжала Лаура с той же иронией. — Я как раз сейчас подумала о том, что до сих пор вы только получали от меня все. Портсигар, часы, запонки, разные маленькие подарки. Да ещё пользование моим автомобилем. Даже эту мебель вы сумели у меня вытянуть. Да, да, я знаю, вы всё время собираетесь дать мне чек, а мне решительно наплевать, дадите вы мне его или нет. Смею думать, что я не мелочна. Просто иногда меня интересует вопрос, понимаете ли вы, сколько я для вас, так или иначе, сделала.

Джо, придя в отличнейшее расположение духа, щупал свои мускулы.

— Что ж, — отозвался он, — вы это делали потому, что вам так хотелось.

— Ах, вы вот как на это смотрите? — Она помолчала. — Как подумаю, с чего всё это началось… В то утро, когда вы приехали за квитанциями… Минута глупой слабости… А теперь вот что вышло!

— А! — Джо глупо осклабился. — Всё равно, это должно было случиться. Ты отлично знаешь, что влюблена в меня как кошка.

— Как ты мило выражаешься! Знаешь, Джо, я искренно уверена, что ты меня совсем не любишь. Ты просто меня использовал, использовал как только мог для своей карьеры.

— А разве и я тебе не был кое-чем полезен?

Молчание.

— Ты делаешь все, чтобы заставить меня возненавидеть себя самое, — медленно сказала Лаура.

— Полно, Лаура, не говори таких вещей, — запротестовал Джо. И, сбросив рубашку, скользнул в кровать и улёгся рядом с нею. Она испустила вздох, похожий на стон, словно сетуя на свою слабость, на свою страсть, и, повернувшись на бок, прильнула к нему.

Потом они спали около часу, но сон Джо был несколько беспокоен. Ему всегда претило, что Лаура тянется к нему после того, как его желание уже утолено. В начале их связи он из тщеславия любил щеголять перед ней мужской силой, старался подчеркнуть контраст между своим могучим телом и заметной дряблостью Стэнли. Но теперь ему это надоело: он вовсе не намерен ради её удовольствия изводить себя. Когда Лаура открыла глаза и поглядела на него, он, приподняв голову с подушки, ответил на этот взгляд слегка насмешливым взглядом.

— Ты меня больше не любишь, Джо?

— Ты знаешь, что люблю.

Она вздохнула и отвела глаза.

— О господи! — вырвалось у неё.

— Ну, в чём дело?

— Ни в чём. Ты, когда захочешь, можешь быть невыносимым. Иногда ты приводишь меня в ужасное состояние… Да, я сознаю, что поступаю отвратительно, но ничего не могу с собой поделать.

Джо всё смотрел на неё с тем тайным внутренним смехом, который душил его сегодня весь день. Он дошёл уже до такой изощрённости, что ему доставляло странное удовольствие наблюдать смену чувств на лице Лауры; особенно любил он наблюдать это лицо в минуты страсти, гордясь своей властью над ней, своей способностью утишать эту внутреннюю бурю. Да, он «хозяин» Лауры, как он выражался про себя. Разумеется, он ещё любит её, но не мешает, чтобы она иногда чувствовала свою зависимость. И сейчас, заметив в ней прилив нежности, он напустил на себя шутливую небрежность.

— Я думаю, пора нам чай пить, — сказал он. — У меня все внутри пересохло.

Уже рот его растягивался в улыбку, как вдруг зазвонил телефон. Все ещё улыбаясь, Джо перегнулся через Лауру и взял трубку.

— Алло! Да, говорит мистер Гоулен. Да, это я, Морган. Да… не знаю, нет, я понятия не имею… Что?! — голос Джо слегка изменился. Он сделал долгую паузу. — Неужели? Боже милосердный, да не может быть! Получена в конторе, вот как? Хорошо, Морган… Да, разумеется… Сейчас приеду. Да, приеду сам.

Джо повесил трубку, медленно сел в кровати. Наступило молчание.

— Что такое случилось? — спросила Лаура.

— Видишь ли… — Джо прочистил горло. — Видишь ли…

— Да ну же, говори!

Он медлил, теребя край простыни.

— В конторе только что получена телеграмма…

Лаура тоже села в постели. Вдруг она сказала:

— Это о Стэнли?

— Пустяки, — заторопился Джо. — С ним всё благополучно. Простая контузия.

— Контузия! — повторила Лаура. Губы у неё стали совсем белые.

— Да, вот и все, — отвечал Джо. — Ничего больше.

Лаура прижала руку ко лбу.

— О господи! — промолвила она упавшим голосом. — Я знала, что случится что-нибудь такое. Знала. Знала!..

— Но это пустяки, — твердил Джо. — Не огорчайся. У него нет ни царапины. Его только засыпало после взрыва, и он отпущен домой на поправку. Он даже не ранен, я же тебе говорю — это пустяки! — Он пытался взять Лауру за руку, но она её отдёрнула.

— На трогайте меня! — Она заплакала. — Оставьте меня!

— Но он даже не ранен…

Лаура порывисто отвернулась от него, вскочила с постели и, всхлипывая, сняла сорочку. Склонив обнажённое белое тело над стулом, она порылась в своих вещах и стала торопливо одеваться.

— Но, Лаура, — сказал протестующе Джо. Он первый раз видел её плачущей.

— Молчите! — крикнула она. — Чем меньше вы будете говорить, тем лучше. Я не знаю, что вы со мной сделали! Вы довели меня до того, что я себя презираю. А теперь Стэнли… О боже!..

Накинула жакетку, схватила шляпу и, не надев её, в слезах выбежала из комнаты.

Джо с минуту ещё лежал, опираясь на локоть, затем пожал голыми плечами, потянулся к столику у кровати, зевнул и закурил папиросу.

XIV

Была весна 1916 года. Уже почти четырнадцать месяцев прошло с тех пор, как Хильда и Грэйс приехали в Лондон работать в лазарете, и никогда ещё Хильда не чувствовала себя такой счастливой, как теперь. Тревожная перемена в характере отца, все мучительные отголоски несчастья в «Нептуне», мрачная история Артура, о которой сообщала в своих скорбных письмах тётя Кэрри, — все это очень мало её трогало. Когда Грэйс пришла к ней в слезах: «О Хильда, мы должны как-нибудь помочь Артуру, не можем же мы сидеть здесь и мириться с этим!» — Хильда отрезала: — «А что мы можем сделать? Ровно ничего. Только не вмешиваться в такие дела». И при всякой попытке Грэйс вернуться к этой теме Хильда все так же грубо обрывала её.