Белый фронт генерала Юденича. Биографии чинов Северо-Западной армии - Николай Рутыч

С 1 сентября по 1 ноября 1912 г. был уволен в отпуск с сохранением содержания и 30 октября 1912 г. подал прошение на Высочайшее имя: «расстроенные домашние обстоятельства лишают меня возможности продолжал военную Вашего Императорского Величества службу, и потому всеподданнейше прошу: дабы поведено было уволить меня от службы с награждением мундиром».

Высочайшим приказом 27 ноября 1912 г., граф фон дер Пален был уволен от службы по домашним обстоятельствам с мундиром и с зачислением в конное ополчение по Кур-ляндской губернии.

За время службы он был награжден орденом Св. Станислава 3-й степени (6 декабря 1905 г.), Св. Анны 4-й степени (6 декабря 1908 г.), Св. Станислава 2-й степени (6 декабря 1911 г.) и медалью в память 100-летнего юбилея Отечественной войны (26 августа 1912 г.).

С началом войны в 1914 г. полковник Пален подал прошение о возвращении его на службу в свой полк. Высочайшим приказом 7 декабря 1915 г.{~2~} он был определен на военную службу из отставки с чином полковника, со старшинством с 1 декабря 1912 г. в Лейб-гвардии конный полк и вскоре занял должность помощника командира полка по строевой части. Был награжден орденом Св. Анны 3-й степени.

Неоднократно командовал полком, замещая командира генерал-майора Б.Г. Гартмана. Так в сентябре 1916 г. полковник Пален, временно замещая командира полка, занял с полком окопы в районе деревни Пустометы на реке Стоход, заменив в них стрелков деникинской «железной» 4-й стрелковой дивизии. Отбил несколько немецких атак. В самом начале 1917 г. стрелковые батальоны (сформированные уже во время войны) полков 1-й Гвардейской кавалерийской дивизии были сведены в Стрелковый полк этой дивизии. Первым командиром его был назначен полковник Пален.

1 марта 1917 г. он был заменен на должности командира Стрелкового полка 1-й Гвардейской кавалерийской дивизии полковником Лейб-гвардии Семеновского полка Поповым и выбыл в Петроград, находясь при запасном полку в конногвардейских казармах.

Несколько позже, в самом начале апреля, в Петроград прибыл в ожидании нового назначения однополчанин Палена по Лейб-гвардии Конному полку, молодой генерал П.Н. Врангель. «Близко присматриваясь ко всему происходящему, — писал он, — я видел, что лишь твердой и непреклонной решимостью можно было положить предел развалу страны»{~3~}. Для того чтобы поддержать одного из немногих популярных генералов, каковыми Врангель считал генералов Лечицкого или Корнилова, необходима была «военная организация в столице, располагающая хотя бы небольшими военными силами и могущая выступить в нужную минуту»{~4~}.

Генерал Врангель со свойственной ему энергией быстро собрал сведения о существовавших уже тогда военных организациях и связался с офицерами целого ряда частей и военных училищ.

«Сведениями своими, — продолжает он, — я решил поделиться со старым однополчанином и другом моим графом А.П. Паленом. Ожидая со дня на день назначения в армию, я предполагал оставить его во главе дела в Петербурге. Граф Пален очень подходил для намеченного дела: он легко мог, не возбуждая особых подозрений, вести свою работу в столице. Он всю жизнь прослужил в гвардии в Петербурге, его знала почти вся гвардия; и среди офицеров петроградского гарнизона он пользовался общим уважением. Вместе с тем, его сравнительно небольшой чин, свойственная ему молчаливость и замкнутость давали возможность рассчитывать, что ему удастся вести работу с достаточной скрытностью»{~5~}.

Вместе с полковником Паленом генералу Врангелю удалось организовать небольшой штаб и привлечь в свою организацию несколько молодых офицеров. Среди них был Георгиевский кавалер, летчик штабс-капитан В.Л. Покровский. С ним генералу Врангелю довелось снова встретиться в августе 1918 г., когда он принял командование 1-й Конной дивизией Добровольческой армии. Покровский, ставший к тому времени уже генералом, командовал 1-й Кубанской казачьей дивизией. «Генерала Покровского, — вспоминает генерал Врангель, — произведенного в этот чин постановлением Кубанского правительства, я знал по работе его в Петербурге, в офицерской организации, возглавляемой графом Паленом»{~6~}.

В начале мая 1917 г. генерал Корнилов оставил пост Главнокомандующего Петроградским военным округом и уехал на фронт, приняв командование 8-й армией. «Я решил, — пишет генерал Врангель, — несмотря на оставление генералом Корниловым чрезвычайно выгодного для намеченного нами дела поста Главнокомандующего Петербургским военным округом, все же войти с ним в связь»{~7~}.

Вместе с графом Паленом генерал Врангель посетил приехавшего из штаба генерала Корнилова его доверенного ординарца Завойко на его квартире на Фонтанке, с тем чтобы через него условиться о связи с генералом Корниловым.

30 июля генерал Врангель получил телеграмму о назначении его командующим 7-й кавалерийской дивизией и выехал на фронт, оставив полковника Палена одного продолжать начатое «дело» по созданию военной организации.

В Галиции, в штабе 8-й армии в Коломне генерал Врангель успел повидать генерала Корнилова, уже назначенного Главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта. Он кратко информировал о работе в столице и предложил использовать поручика графа Шувалова для связи с Петроградом. Генерал Корнилов тут же приказал зачислить графа Шувалова ординарцем{~8~}.

В дни корниловского выступления генерал Врангель оставался на фронте, командуя Сводным конным корпусом, ожидая нового «видного» назначения. Но только 9 сентября, когда генерал Корнилов и его ближайшие соратники были уже арестованы, он получил телеграмму о назначении его командиром 3-го конного корпуса, находившегося уже под Петроградом.

Приехав в столицу, он узнал, что в командование 3-м конным корпусом уже вступил генерал П.Н. Краснов. Не желая ставить его в неловкое положение, генерал Врангель решил выждать и в первый же вечер заехал к графу Палену.

От него он узнал, «что в первые дни после разрыва ставки с правительством графу Палену и большинству работавших с ним офицеров пришлось во избежание ареста скрываться; наиболее скомпрометированные бежали из города... Граф Пален укрывался в окрестностях города в имении Всеволожского "Рябово". По словам Палена, движение Крымова на Петербург застало его организацию совершенно врасплох. Конфликта правительства со ставкой никто не ожидал, и в предвидении его ничего сделано не было»{~9~}.

Верно, конечно, что генерал Корнилов, поверивший Керенскому, рассчитывая действовать против петроградского совета и большевиков во взаимодействии с Временным правительством, не счел нужным ни предупредить своих военных сторонников в столице, ни послать в голове 3-го конного корпуса свой Ударный Корниловский полк. Т.е., говоря словами генерала А.И. Деникина, имела место «полная несостоятельность технической подготовки корниловского выступления»{~10~}.