Бабочка под стеклом - Екатерина Риз

Они глазами встретились.

— Так бывает, Игорюш, — тихо сказала Марина, понимая, что, наверное, зря бередит старые раны, и напоминает ему его же собственные слова. — Не мы первые. Что-то закончилось, началось новое. И не играй с огнём, пожалуйста. Я устраиваю свою жизнь, и ты не имеешь права мне мешать.

— Ты просто до сих пор не можешь мне простить.

— А ты думаешь, что прощение может что-то изменить в нашей ситуации? Очень сомневаюсь. — Игорь наклонялся к ней всё ближе, и Марина в итоге толкнула его рукой в грудь. — Уходи.

Он медленно втянул в себя воздух, а потом и улыбнулся.

— Ухожу. Ухожу.

Марина дверь за ним захлопнула, но ещё некоторое время продолжала стоять, размышляя о том, что у Игоря на уме может быть. Его поведение в последнее время сильно изменилось, и это начинало беспокоить. Да ещё тюльпаны эти… Кажется, это уже не просто из вежливости.

— Сумасшедший дом, — проговорила она себе под нос, и отправилась искать вазу под небольшой букет.

Гранович вернулся через час. В дом вошёл, замер, прислушиваясь к тому, что происходит, а потом заглянул в гостиную, откуда музыка доносилась. Элька танцевала перед включённым телевизором, а с экрана пел Дима Билан. Девочка ему с удовольствием подпевала, крутилась перед телевизором, и вытягивала шею, чтобы увидеть своё отражение в стекле книжного шкафа. Судя по тому, как увлеклась, была собой очень довольна. Дима наблюдал за ней минуту, другую, и резко повернулся, почувствовав, что кто-то дотронулся до его локтя.

— Дима, где ты был? — Марина смотрела на него с укором. — Я проснулась, а тебя нет.

— Волновалась?

— Нет. Но ты уехал на работу!

— Да неправда! — Он наклонился к ней, и Марина его рукой за шею обняла, притягивая ближе к себе.

— Кому ты врёшь?

Он разулыбался, быстро её поцеловал, а потом признался:

— Я за цветами ездил.

— Ты цветы купил? — удивилась Марина. — Сам, поехал и купил?

Дима её развернул в сторону журнального столика, на котором стояла цветочная композиция, на специальной подставочке и красиво упакованная. Цветы самые разные — и небольшие розочки, и тюльпаны, и хризантемы. Марина взяла цветы в руки и осмотрела со всех сторон.

— Дима, как красиво.

— Да, — согласился он и чихнул в сторону. — Только можно я не буду восторгаться долго?

Марина улыбнулась.

— Чихаешь? Таблетку дать тебе?

— Не надо. Эля, иди сюда!

— Ой, ты пришёл! — Элька из комнаты выскочила и уже по привычке на Дмитрия прыгнула. — Где ты был?

Дима на руки её взял и указал на небольшой букетик на столе.

— А это тебе. Женщина ты наша!

Эля глаза смешно вытаращила, цветы со стола забрала, осторожно понюхала.

— Мне настоящие цветы? Мама, мне цветы подарили! Антон, Антон! — Элька бросилась бегом вверх по лестнице, прижимая к себе цветы. А Марина к Дмитрию подошла.

— Как ты догадался?

— Как? Очень просто. Две женщины в доме, значит, нужно два букета. Умею я до двух считать, умею, я уже говорил.

Цветы Марина унесла на кухню, поставила на подоконник, потрогала бантики и листочки, получше рассмотрела коробочку, в которую они были как бы вставлены.

— Красота… — ещё раз похвалила она.

Димка за её спиной снова чихнул.

— Чёрт.

— Дим, давай таблетку дам. — Марина обернулась к нему с улыбкой.

— Ну, давай. — Он нос потёр, а потом его взгляд наткнулся на тюльпаны в вазе. — Ещё цветы?

Марина ещё старательнее начала искать в ящике таблетки от аллергии, не желая отвечать. Но Димка ответа ждал, и тогда она небрежно пожав плечом, сообщила:

— Игорь принёс. Он детей привозил, ты же знаешь.

— Не знаю, но догадываюсь.

Налила в стакан воды, и к Грановичу подошла, протянула ему таблетку.

— Вот, выпей.

Дима таблетку в рот закинул, водой запил, и всё это не спуская с Марины глаз.

— Ты ведь понимаешь, что он опомнился?

— С чего ты взял?

Дмитрий в стакан с водой заглянул.

— Ну, скажем так, был у нас интересный разговор. Недавно.

— О боже. — Марина стакан у него забрала. — Зачем?

— Как это зачем? Должен же я знать, что он задумал.

— Дима, ты зря переживаешь.

— А вот я в этом не уверен.

— Ты во мне не уверен?

Он поморщился с досады.

— Марин, не переворачивай всё.

— Но тебе ведь это покоя не даёт, — настаивала она.

Гранович глаза отвёл, а Марина в свитер его вцепилась, и позвала:

— Дима. Просто давай решим… Мы поговорим, и больше не будем возвращаться… — Марина сделала попытку улыбнуться, хотя, из-за того, что нервничала, получилось не очень. — Ни к Натальям, ни к бывшим мужьям. Если ты этого хочешь, конечно.

Димка выдохнул и лбом к её лбу прижался.

— Я не хотел портить тебе праздник, правда.

— А ты и не испортил.

— Мы всё решим, — пообещал он.

Она кивнула, поцеловать его хотела, но услышав голоса детей, поспешила отстраниться. Антон первым на кухню влетел, на сестру оглянулся и вновь её поддразнил:

— Ты ещё маленькая и цветы тебе не положены!

— А мне подарили, подарили! — Эля по-прежнему букет к себе прижимала, а потом к Диме кинулась. — Скажи ему, что я большая!

— Очень большая. — Гранович девочку на руки поднял. — Цветы давай поставим в воду? А то они завянут.

Эля с сомнением посмотрела на тюльпаны, и вынуждена была согласиться, правда, сделала это с видимым сожалением. Но тут же добавила:

— В моей комнате поставим!

— Конечно, в твоей.

Дима замер, принюхался и поспешно опустил девочку на пол. И снова чихнул.

— Да что же это такое? Я в кабинете буду!

Он поспешил сбежать из кухни, а Эля озадаченно посмотрела ему вслед.

— Мама, почему он на мои цветы чихает?

— Потому что у дяди Димы аллергия. Эля, отдай мне цветы и принеси жёлтую вазу из гостиной. Беги.

К вечеру пришли гости, Тома с мужем, Марина с воодушевлением накрывала на стол, и время от времени на Грановича поглядывала. Обещание важного разговора её взволновало, и теперь только этого и ждала, чувствуя, как сердце замирает всякий раз, как думает о том, что услышит. Что он ей сказать намерен? Димка ведь ни разу не заговаривал с ней о том, что любит, что она ему нужна, что не отпустит её. Это Марина ему признавалась, по крайней мере, пыталась. Правда, каждый раз всё выходило как-то не так, скомкано, и становилось неловко, но ведь знала, что Грановичу всё это важно, но он продолжает упрямиться и молчать, и иногда Марине хотелось стукнуть его посильнее, ведь терпеть дальше неизвестность было очень трудно.

Тома толкнула её локтем.

— Прекрати на него смотреть.