Закон забвения - Роберт Харрис

парой захваченных им с собой пуританских священников. Его отправили назад, не удостоив ни единым словом.

К середине утра набралось с три дюжины подписей.

– Недостаточно, – сказал Кромвель.

Нед отправился вместе с ним к залу заседаний Палаты общин, чтобы выловить парламентариев, пытающихся увильнуть от своего долга. «Те, кто ушел, обязаны поставить подписи. И я получу их прямо сейчас». Кромвель пошел, чтобы привести уклоняющихся. Одним из них был Диксвелл. Другим был бедолага Джон Даунс – Кромвель проводил его до Расписной палаты, обняв за плечи и говоря, что это последний его шанс оправдаться в глазах Бога и товарищей.

Вскоре Нед ушел и направился на Кинг-стрит, чтобы проверить, как идет подготовка к завтрашней казни: нужно было возвести эшафот, сломать часть кладки Банкетного дома, чтобы король мог выйти на платформу, доставить «блестящий топор палача» из лондонского Тауэра. Так много мелочей, он даже не мог их сейчас все припомнить. Они задержали его до ночи. Рано утром на следующий день он снова пришел в комнату к Кромвелю. Харрисон и Айртон еще спали. Кромвель уже встал. Смертный приговор и распоряжение о казни лежали на столе, а три полковника, которым предстояло надзирать за обезглавливанием, – Хэкер, Экстелл и Ханкс – собрались вокруг него. В последний момент Ханкс принялся отказываться, и Кромвель называл его «недотепой и капризным малым». Сомнения, сомнения, даже на этой последней стадии… Но Нед был настроен решительно. Это было как во время кавалерийской атаки: голова опущена, ноги соприкасаются с ногами соседей и на полном скаку на врага.

Я вернулся в Банкетный дом с целью убедиться, что невозможна никакая попытка спасти короля в последнюю минуту. Я присутствовал при том, как государь встретил смерть. Он прошел мимо меня, но словно не заметил. Мне рассказали, что он надел в тот холодный день еще одну рубашку, чтобы не видно было дрожи. Он умер очень храбро. Это я обязан сказать.

Можно ли искупить плохую жизнь хорошей смертью? Стоя у открытого окна, Нед слышал последние слова короля: «Я ухожу от тленной короны к нетленной, где не бывает тревог, никаких тревог в мире». Нед видел, как опустился топор, слышал стон толпы, смотрел, как поднимают отсеченную голову. Позднее ее пришили обратно к туловищу, чтобы труп можно было показать в открытом гробу во дворце Сент-Джеймс иностранным послам и прочим видным деятелям, дабы те убедились, что Карл Стюарт в самом деле мертв.

Нед пробежал глазами по написанному. Он умер очень храбро… Это было не вполне правдиво. Король умер более чем мужественно – он принял смерть безмятежно, почти радостно. Наверное, Карл понимал, что своим поведением на суде и на эшафоте ему удалось наконец одержать победу над своими врагами. Только сейчас Неду пришла в голову мысль, что король умер в точности так, как цареубийцы много лет спустя, – в абсолютной уверенности в своей правоте.

Глава 30

В кабинете Нэйлера в конце коридора Тайного совета было в те дни очень тихо. Мистер Нокс попросил уволить его с должности секретаря и перешел на работу к Уильяму Морису. Остальные члены следственного комитета занялись более неотложными делами. Осень сменилась зимой, а из Америки вестей все не было. Нэйлер целыми днями просиживал в одиночестве, забытый всеми, как ему казалось, и тишину нарушало только шипение угля в камине. Одним из немногих развлечений стало появление над Лондоном кометы за неделю до Рождества, которую он наблюдал, поднявшись на крышу. А потом, в предпоследний день января 1665 года, в годовщину казни короля, его вызвал к себе лорд-канцлер.

Сэр Эдвард Хайд – Нэйлер так и не привык к его новому титулу граф Кларендон – по-прежнему сидел в своей комнате в Вустер-хаусе, все так же в окружении стены из бумаг и разбитый подагрой. Его распухшие ноги покоились на подушках, бочкообразное туловище стало еще толще вопреки постоянным диетам и клизмам. Руки за годы скрючились, превратившись в красные усохшие клешни. Он указал одной из них на кресло рядом с собой и, когда Нэйлер сел, взял лежащий перед ним документ, прижав его большим пальцем к ладони. Чтобы прочесть, ему пришлось слегка наклонить голову на манер попугая.

– Мы наконец-то получили депешу от полковника Николса из Бостона с докладом о результатах миссии в Новой Англии. Получается, голландцы сдались без единого выстрела – слава Богу. Новый Амстердам стал теперь Нью-Йорком, и его высочество вправе рассчитывать на годовой доход порядка тридцати тысяч фунтов.

– Поздравляю, милорд, – сказал Нэйлер. – Это великая победа.

Ему не было никакого дела до Нью-Йорка. Он хотел знать только про Уолли и Гоффа.

– Такая ли уж победа? Скоро мы получим войну с голландцами, которая будет стоить нам по два миллиона в год.

Нэйлер заерзал в кресле. Он ничего не излагал на бумаге, постарался не оставить никаких следов своей причастности к замыслу экспедиции и был почти уверен, что Хайд не знал, что первоначальная идея принадлежала ему. Однако с этим стариком ни за что нельзя было поручиться.

– Вам наверняка хочется услышать новости про цареубийц. В соответствии с приказом Николс распорядился провести самые тщательные поиски полковников Уолли и Гоффа. – Хайд отвел взгляд от документа, помолчал, продлевая мучения Нэйлера. – Ничего.

– Ничего, милорд? – Нэйлер сгорбился в кресле. Теперь, когда удар обрушился, он осознал, что ждал его. Каким-то образом он понимал, что нутром бы почуял, будь Уолли и Гофф мертвы. – Совсем ничего?

– Они обыскали все места, на которые вы указали. Николс допросил того парня, Гукина, и почти не сомневается, что он является частью пуританской сети, укрывающей беглецов. Он уверен даже, что тот помогал им деньгами. Но счел улики недостаточными, чтобы арестовать его.

– Получается, они взяли над нами верх?

– Если вы готовы назвать так необходимость ютиться в трех тысячах миль от дома, шарахаться от каждого встречного, бояться высунуть нос за дверь. Я бы это победой не назвал. – Хайд положил депешу на стол. – Ну да ладно. Я решил, что пришло время распустить комитет по цареубийству. В любом случае мы редко собираемся. Уверен, что вашим талантам найдется более достойное применение.

Нэйлер собрался с духом. Этого он тоже почти ожидал. Он свое дело сделал. Теперь его ждет отставка.

– Я подумываю назначить вас моим личным секретарем.

Нэйлер посмотрел на Хайда, слишком удивленный, чтобы найти слова.

– Но учтите, вам следует выкинуть из головы эту вашу одержимость полковниками в Америке. Я навел справки. Мне известна ее причина. Лишиться при таких обстоятельствах жены –