Дети Зазеркалья - Kagami

— Даже сейчас, Гордон, от нее скрывают, что мы отправились за тобой. Мы все скрываем, все ее друзья. Если… если что-то пойдет не так, Уме не переживет этого. Она… она такая ранимая! И для нее нет в жизни ничего важнее тебя.

— Так, стоп! — до меня наконец-то дошел смысл ее слов. — Ты хочешь сказать, что Уме жива? Тогда, двадцать лет назад, когда мне сказали, что она погибла в автокатастрофе, меня тоже обманули? = я никак не мог поверить в такое вероломство. — То есть, я мог встретиться с матерью, уже будучи взрослым, но Дэн и Каролина не сочли нужным даже сообщить мне о ее существовании?!

— Нет, Гордон, нет! — Дилия снова закусила губу и затрясла головой. — Ты не мог с ней встретиться. Как и она с тобой. Это стало возможным лишь теперь.

— Дилия, я вообще перестал что-либо понимать! — я начинал заводиться.

— Я знаю, Гордон, я знаю, — она успокаивающе погладила меня по руке. — Тебе все объяснят Шарль, или Дэн, или… — она замялась и вдруг всхлипнула. — Должен был Вел, но… он… он умер, — дыхание у нее перехватило, по щеке скатилась слеза.

— Да не умер никто! — взвыл я. — Как вы достали оплакивать этого вашего Вела! Жив он! Мне Джо сказал, а ему еще кто-то…

— Жив?! — Дилия задохнулась от восторга, глаза засияли таким счастьем, что мне захотелось заскрипеть зубами. Кем бы ни был этот таинственный Вел Дебритеанна, но, кажется, только что он стал моим заклятым врагом. — Ох, Гордон! — от радости она подалась вперед, обвила мою шею руками и чмокнула в щеку. Небритую, кстати. Но неизвестно откуда взявшаяся злость на столь милого сердцу этой девушки человека вышибла из головы все сомнения. Я крепко обнял ее и прижал к себе. Ее изумленный вздох я уже ловил своими губами. На мгновение она затрепетала в моих руках пойманной рыбкой, а потом… ответила на поцелуй.

Я позвонил Шарлю, а потом сбежал. Взял катер и укатил на острова. Никакой аутотренинг не помог бы мне сейчас держать себя в руках. Я должен был все обдумать, понять для себя, как я теперь буду жить, какие приоритеты выберу, как стану относиться к родителям — людям, которые меня вырастили. Особенно к матери. Как она могла так ненавидеть Уме? За что? Только потому, что та была частью прошлой жизни ее мужа? Каролина терпеть не могла Новый Орлеан, это я помнил с детства. Но в детстве Розалия часто рассказывала мне сказки об удивительном городе, где чудеса бродят прямо по улицам. Впервые я попал туда уже взрослым, мне было лет двадцать пять. И я разочаровался. Я не увидел в нем всего того, что по рассказам привык считать неотъемлимой частью этого волшебного места. Не было оно волшебным. Сейчас мне хотелось снова оказаться в Новом Орлеане. Снова пройти по перестроенным, обновленным улицам, попробовать увидеть город глазами Шарля и Уме, которые там росли.

Я не винил Дэна. Почти не винил. Он любил Каролину всем сердцем. Наверное, я бы тоже пошел для любимой женщины на любую ложь. Я и пошел. Только что. Молчание тоже способ солгать. Я не хотел видеть Каролину, не хотел выдать того, что узнал этим утром. Я обещал Дилии, что не расскажу о нашем разговоре никому, кроме Лакруа. И я хотел сдержать слово, данное ей. Дилия… Мне следовало думать о многом, об очень многом, но я не мог. Я видел перед собой только ее затуманенные страстью глаза, слышал ее тихие стоны, ощущал под пальцами шероховатость спонтанно возникающей на теле чешуи. Она думала, я не заметил. Или хотела думать. Мне казалось, она и так дала мне понять больше, чем я должен был узнать, чем был достоин узнать. Но кем бы она ни была, это уже ничего не могло изменить. Все произошло так же, как у Дэна с Каролиной. Отец много раз рассказывал, как влюбился в нее с первого взгляда, но мне всегда казалось, что его впечатления несколько приукрашены, ведь та встреча связала их на всю жизнь. Теперь же я понимал, что ему, как, наверное, любому на его месте, не хватало слов, чтобы передать все чувства и впечатления. У меня было много женщин, и многие сами вешались мне на шею — издержки славы. Были и такие, которые вызывали у меня искреннюю симпатию. На Саманте — бывшей сокурснице из колледжа, с которой встречался почти три года, — я даже подумывал жениться. А потом ей предложили работу в Нью-Дели, и она, не задумываясь, согласилась — предложение было более чем заманчивым. Меня же моя фобия держала на побережье. Семьи у нас бы не получилось, и даже не из-за моих заскоков, а потому, что, когда Саманта уехала, я слишком быстро перестал о ней думать.

Но то, что произошло сегодня, не имело ничего общего с симпатией или общностью интересов. Мир просто стал другим, поделился на две половинки — до нее и с ней. Именно так: с ней. Потому что я знал, для Дилии это было так же, как для меня. Она сама сказала об этом. Сказала как-то странно, невнятно: "Столько раз слышала от других, как это бывает, но никогда не подозревала, что со мной такое случится тоже". Почему-то я сразу понял, что она говорит о том чуде, что возникло между нами. Я видел, что ей так же не хочется уходить от меня, как мне ее отпускать. "Всего сутки", — сказала она. "Целые сутки!" — подумал я. А еще она сказала, что я — один из них. Как Уме. Сын своей матери. И возможно… Мокрые… Джо называл нас мокрыми. Меня, Диану, Дилию. Он говорил, что мы скоро отправимся домой…

Разговор с Шарлем получился странный. Кажется, я его то ли разбудил, то ли отвлек от каких-то раздумий. Но я почувствовал, что у него как гора с плеч свалилась, когда я сообщил, что встретился с Дилией.

— У меня состоялась с ней долгая и весьма информативная беседа, дядя Шарль, — я безоговорочно поверил всему, что рассказала мне Дилия об Уме, но подсознательно стремился получить подтверждение, — я узнал о себе много нового.

— Что она тебе рассказала? — сразу насторожился Лакруа.

— Не поверишь, но я по прежнему не знаю, из-за чего Вел Дебритеанна искал меня и Питера Уитлрока, — усмехнулся я.

— Тогда зачем?.. — растерялся Шарль.

— Она рассказала мне о моей матери.

— Ох… Мне жаль, Гордон… — Лакруа перевел дух, — жаль, что тебе пришлось узнать обо всем от посторонней женщины. Но я рад. Рад, что теперь тебе известна правда.

— Почему ты-то молчал столько лет, Шарль?

— Ты не спрашивал, — пожал он плечами с деланным равнодушием.

— Брось! Ты всегда старательно уходил от темы, стоило мне только приблизиться к вопросу моего происхождения. Не думаю, что ты горел желанием просветить меня.

— Я просто держал слово, данное клиенту, Гордон, — чванливо пробормотал Лакруа, но меня этим заявлением не обманул.

— Дэну? Твой клиент Дэн?

— Это уже не важно, мальчик. Я отказался от своих полномочий. Я тоже возвращаюсь домой.