Сто сорок писем Василия Белова - Анатолий Николаевич Грешневиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Привет Гале и сыну, и Саше Рыбникову.
До свидания.
Я сейчас ложусь в больницу. Оля едет в Москву к дочери. Буду в больнице недели две, а там и Пасха близко, так что еще поживем!
Как напишу о Гаврилине, сразу сообщу.
Будь здоров и удачлив.
В. Белов. 20 января 2005 г.
В тот же день, после получения письма, я послал Белову, выполняя его просьбу, книгу о деревне с многообещающим названием «Летопись ярославских сел и деревень». То была действительно летопись.
Два года ярославский ученый люд, именуемый краеведами, рыскал по моей инициативе по всем заброшенным и малодворным деревням и усадьбам области, собирая не самовары и иконы, а воспоминания старожилов, документы, фотографии, то есть ту историю, что оставили предки. Цель была одна – оставить эти бесценные сведения для будущих поколений, издав их большой книгой-альбомом. А чтобы разжечь в краеведах, отряд которых состоял из учителей, музейных работников, лесников, ученых, библиотекарей, школьников, живой интерес к поиску и написанию статей, я вместе с Сергеем Бабуриным объявил конкурс под названием «Летопись ярославских сел и деревень». Поощрительные призы за лучшие работы – компьютеры, телевизоры, фотоаппараты, собрания сочинений Валентина Пикуля.
Два года я разъяснял по местному телевидению и в прессе о значении конкурса. Краеведы – народ понятливый, уловили мои мысли о том, что история России складывалась из истории сел и деревень. Еще русский ученый В.С. Ключевский утверждал: «В России центр на периферии».
Краеведы соглашались со мной, и я об этом написал в предисловии к книге, что неизвестно, как бы сложилась история России, если бы ратники из ярославских сел и деревень не выходили на Ситскую и Куликовскую битвы, против польско-литовских самозванцев в Смутное время и французских войск Наполеона, если бы не участвовали в первой и второй мировых войнах. Общеизвестно, что конструктором легендарного танка Т-34 является ярославец Кошкин. Да и родиной непобедимого адмирала Федора Ушакова – рыбинская земля. Да и племена русские в единую нацию объединял, а затем давал благословение князю Дмитрию Донскому наш земляк из ростовского села Варницы преподобный Сергий Радонежский.
Что представляло бы из себя сельское хозяйство без ежедневного кропотливого труда целой армии ярославских крестьян, без романовской овцы, брейтовской свиньи, ростовского лука?! И как бедна была бы духовная и культурная жизнь страны без ярославских монастырей и дворянских усадеб, писателей и художников, ремесленных и песенных традиций! Никак из истории не вычеркнешь значимые имена светочей русской культуры и духовности-Николая Некрасова, Алексея Ухтомского, Серафима Вырицкого, Леонида Леонова, Льва Ошанина, Татьяны Дорониной и других.
Еще я написал в предисловии к книге: «Тема исторической памяти бесконечна сама по себе, но, благодаря краеведам, она раскрывается и начинает жить. Конечно, после разных открытий законы памяти возвращаются в нашу жизнь в соответствии с тем, как их представляют и видят сами краеведы. Но именно благодаря таким поискам на карте истории все меньше остается белых пятен».
«Летопись ярославских сел и деревень» вызвала у Василия Белова бурю эмоций. Он забрал у меня пару пачек с книгами. И как только кому-либо дарил нашу «Летопись», так звонил и, перечисляя все главы книги по порядку, говорил торжественным и зычным голосом, что они требуют награды:
– Отдельная премия за главу «Деревня – пример трудолюбия и мастерства»;
– Отдельная премия за главу «Деревня – основа развития дворянских усадеб»;
– Отдельная премия за главу «Деревня – оплот православия»;
– Отдельная премия за главу «Деревня – родина знаменитых людей»;
– Отдельная премия за главу «Деревня – источник крестьянских родословных»;
– Отдельная премия за главу «Деревня – кузница военных кадров»;
– Отдельная премия за главу «Деревня – родник русских песен»;
– Отдельная премия за главу «Деревня – хранилище легенд, говоров и топонимимов»;
– Отдельная премия за две последние главы «История забытых деревень» и «История заброшенных сел».
Василий Иванович усердно перечислил все главы книги и переспросил меня, не забыл ли он какую. А я в ответ спросил его:
– Где же взять столько премий, если в каждой главе десяток очерков разных краеведов? Я смог купить лишь Гречухину Володе компьютер, как победителю и автору, пишущему по сей день на допотопной печатной машинке. Ты, Василий Иванович, лучше себе спасибо скажи, без твоего великого труда «Лад» я бы не осмелился взяться за ярославскую «Летопись».
После разговора с Василием Ивановичем я передал от него привет Володе Гречухину. Тот вынашивал идею написания очередной книги о любимом Мышкине. Передал привет и Саше Рыбникову. Уважение к ним Белов сохранил надолго, ибо видел, какие полезные дела творят они.
«Летопись» у нас действительно получилась великолепной, полезной и расхватываемой по всем школам и библиотекам.
Упоминание Белова о талантливейшем певце Борисе Штоколове, а также о писателе-классике Валентине Распутине связано было с моим громким выступлением на заседании Государственной Думы России. Мне не удалось сдержать тогда эмоции от той бестолковщины, ханжества, пошлости, надругательства над русскими подвижниками и святынями, кои пропагандировало телевидение, да еще и вперемежку с этим запоздало попечалилось о кончине певца Штоколова, и я сказал:
«На этой неделе Россия простилась со своим великим сыном певцом Борисом Штоколовым. Все каналы были опечалены тем, что в последние десять лет он был изгоем в стране, не допускался на телевидение, со стороны государства никакой поддержки не имел. В этой ситуации я вспоминаю слова Есенина: «В своей стране я словно иностранец», потому что огромное количество людей, служащих культуре и искусству, и писатели В.Г. Распутин и В.И. Белов, и скульпторы наши, например, В. Клыков, и художники – все они изгои в нашей стране.
Пришло время узнать, как у нас будет выстраиваться государственная политика по развитию культуры, по поддержке национальной элиты. С тем, чтобы не дешевая, вульгарная эстрада царствовала на телевидении, а те люди, которые достойны этого».
Белов в последние годы на себе испытал, каково быть изгоем в родной стране, – ни одной книги от имени государства, ни одной телепередачи о творчестве писателя. Зато посредственный поэт Андрей Дементьев, которого Белов назвал в письме «так называемый поэт» не слезал с экранов телевидения. Ладно бы, требовал от властей большего внимания к развитию культуры, так нет, он пропагандировал себя, любимого. А в то же время полному замалчиванию были преданы истинно талантливые, самобытные поэты – Юрий Кузнецов,
