Однажды в июле - Максим Гарбузов

насыпи никак не меньше метра, а может, даже и больше. Если так пойдёт и дальше, то низины вдоль реки очень скоро окажутся под водой, так же, как и все постройки и поля, которым не повезло оказаться в зоне поражения.

Но это было предсказуемо, не то, как быстро прибывала вода, это как раз не поражало, а само наводнение. Гарет знал, что если будет ураган, да ещё и после стольких дней засухи, наводнение – это последнее, чему стоит удивляться. Его собственный дом находился в зоне затопления, но его высокий фундамент оберегал его от последствий нашествия воды, поэтому Гарет не слишком переживал, зато у него был повод для переживаний по другой причине. Первая дорога, которую он выбрал, находилась в зоне, которая сейчас уже наверняка под водой. Это ему хотел показать Джером? Показать на то, что если бы он не послушал его, они бы сейчас оказались по пояс в воде без возможности выбраться? Если Гарету нужны были наглядные доказательства его правоты, он их получил.

Он развернулся и пошёл обратно к фургону. Дик бежал следом, не отходя от него ни на шаг, будто боясь, что Гарет опять совершит что-нибудь такое, что поставит его жизнь под угрозу. Дверца пассажира была открыта, и Гарет затолкнул пса в кабину, затем закрыл дверцу и, обойдя фургон, забрался внутрь сам.

– Это вы хотели показать мне, мистер Кэлвин? – спросил Гарет, вытирая воду с лица. – Хотели показать, как прибывает вода?

Кэлвин ничего не ответил, но в полумраке кузова Гарету показалось, что он улыбается.

– Вы ответите мне? – Гарет не сводил с коммивояжёра взгляда. – Что вы хотели мне показать?

Но ответом ему снова было молчание. Кэлвин, похоже, не намеривался вести с ним разговор. Гарет бросил взгляд на тахометр, стрелка оборотов двигателя слегка подрагивала в районе тысячи. Всё было хорошо. Обычно равномерный гул двигателя успокаивал его, но сегодня он слышал лишь бурю. Буря была вокруг, и ты ни на минуту не мог забыть, что она рядом, что она уже пришла.

Гарет включил передачу и тронул машину. Неприятное чувство, будто кто-то смотрит ему в затылок, внезапно кольнуло его. Будто холодная рука коснулась кожи. Не самое приятное ощущение. Гарет невольно обернулся и увидел, что Джером смотрит на него. Его глаза светились в темноте двумя жёлтыми пятнами. Гарет моргнул, и наваждение исчезло.

– Вы что-то увидели, офицер? – спросил Джером, и Гарет в его голосе услышал нотки веселья.

«Наверное, показалось», – подумал Гарет, но паническое сердцебиение говорило о том, что что бы он ни увидел, было правдой.

– Вы фокусник, мистер Кэлвин? – спросил Гарет, сам удивляясь своему вопросу. – Всё, что вы делаете, похоже на один большой и невероятно искусный фокус.

– Я тот, кто ищет уникальных людей, впрочем, вы об этом уже знаете, – улыбнулся Джером. – В этом моя цель и в этом моя жизнь.

ИНТЕРЛЮДИЯ № 4

Я подхожу к самому главному и хочу, чтобы вы приготовились, потому что дальше события будут развиваться очень быстро.

Первый этап, по сути, являющийся ознакомительным, вылился в довольно объёмный материал. Признаюсь, я думал, он будет короче, но Творец не всегда может полностью контролировать своё творение. Иногда так получается, что книга как будто пишет себя сама, и это как раз тот случай. Я не перекладываю вину, вся вина, бесспорно, на мне, но надеюсь, те, кто сядет за прочтение этой книги, не будет на меня слишком зол за моё многословие. Это порок. Поверьте, я знаю.

Итак, первый этап ознакомительный, об этом я уже написал. Он должен был познакомить читателя с главными действующими лицами, ситуацией, в которой они оказались, чтобы в дальнейшем можно было усмотреть логику в их действиях. Меня всегда завораживали предварительные этапы, когда повествование только набирает обороты перед финишным рывком. По сути, от этого и зависит, какой получится книга и то, дотянет ли читатель до конца. Предварительный этап очень важен, но он всего лишь подготовка.

О том, что случилось той долгой ночью июля 1955 года, я узнавал от множества людей. Не все они хотели со мной разговаривать, и я их за это не виню. Многие потеряли той ночью своих близких и столкнулись с чем-то таким, о чём потом хотели забыть. Прошу у них прощения за свою настойчивость, хотя едва ли они потратят своё время на мою книгу, чтобы прочитать эти слова. Но тем не менее я прошу простить меня. Порой я был слишком настойчив, но я хотел, чтобы книга получилась правдивой.

Я общался с родственниками участников тех событий и с самими участниками. Последних было найти куда сложнее, поэтому я так уцепился за возможность поговорить с Томом, Денни и Адрианной (общение с тобой было самым приятным, и я надеюсь, ты, Адрианна, читаешь эти строки). Я провёл не один день, сидя возле кровати Денни, в старом домике прислуги и слушая. Иногда я записывал, иногда просто слушал. После встречи с Адамом и сбора информации в публичной библиотеке это были мои самые ценные в плане качества информации дни. Денни и Том видели многое и сами едва не погибли, столкнувшись с Джеромом Кэлвином, но они выделили мне достаточно времени, чтобы мой (не самый большой) мозг смог запомнить и, самое главное, осмыслить то, что случилось. Спасибо вам за это!

Наверное, вы заметили, что я говорю осмыслить и запомнить и совсем не использую слово поверить. Оно и не нужно, потому что в тот самый момент, когда Адам открыл рот и рассказал мне о невероятно сильном урагане, обрушившемся на их городок и буквально стершем его с лица земли, я уже верил. А когда Адам рассказал о кромешном ужасе, который прятался в глубинах урагана, я ни на мгновение не усомнился в его словах. Я верил в Джерома Кэлвина и верю, что он по-прежнему бродит по забытым дорогам. Только не приходите в мой дом, мистер Кэлвин, пожалуйста!

Итак, история подходит к концу, и я надеюсь, что никому не придётся переживать то, что пережили эти люди тем далёким летом. Приготовьтесь, потому что двери прошлого открываются.

АДРИАННА

– Ты не знаешь, где твой брат? – голос отца был спокоен и сух как всегда, но Адрианна успела достаточно изучить его за полгода, чтобы понять, что отец не просто расстроен, он напуган.

– Я не знаю, он был дома, когда я уезжала, – Адрианна видела, что происходило за стенами тюрьмы, страх за брата холодными тисками сжал